Сократ и афинская демократия - Зберовский Андрей Викторович - Страница 73

Таким образом, мы еще раз видим сугубо сократовское: идеальный политик — это не тот, кто потакает, а ведет себя правильно даже в том случае, если народ этого не понимает и, борясь с этим народным непониманием предлагаемого самому же народу блага, политик вполне имеет право даже наказывать его, резать и лечить народ, словно врач. А причина употребления самого термина «врач» более чем понятна: согласно Сократу — ухудшение общества, которое имманентно присуще самому обществу, — это, в сущности, та же болезнь, просто если обычную болезнь лечат просто врачи, то болезнь социальную должны лечить как раз политики–ораторы.

В этом смысле показательно сравнение пассажей Сократа у Платона и Ксенофонта. У Платона, во время суда Сократ доводит до судей следующую мысль: «От смерти уйти нетрудно, о мужи, а вот что гораздо труднее — уйти от нравственной порчи, потому что она идет скорее, чем смерть. И вот я, человек тихий и старый, настигнут тем, что идет тише, а мои обвинители, люди сильные и проворные, — тем, что идет проворнее, — нравственной порчей. И вот я, осужденный, ухожу на смерть, а они, осужденные истиной, уходят на зло и неправду; и я остаюсь при своем наказании, и они — при своем. Так оно, пожалуй, и должно было случиться, и, мне думается, что это правильно» [6].

А у Ксенофонта в «Киропедии» говорится: «Стать однажды доблестными мужами — этого еще недостаточно, чтобы оставаться такими на всю жизнь, если не заботиться об этом постоянно. Подобно тому, как искусства, будучи заброшенными, приходят в упадок, а тела, даже хорошо развитые, вновь хиреют, когда люди беспечно относятся к их развитию, точно так же и благоразумие, и воздержанность, и мужество превращаются в свою дурную противоположность, лишь только люди перестают в них упражняться. Поэтому не следует жить беззаботно и предаваться доступным наслаждениям.

Конечно, это великое дело — завладеть властью, но еще более трудное — однажды захватив, сохранить ее за собой. Ведь это нередко удается тому, кто проявил всего лишь дерзость, но удержать завоеванное уже никак не возможно без благоразумия, без воздержания, без великого радения. Имея это в виду, нам надо теперь упражняться в воинской доблести еще больше, чем до приобретения всех этих благ, ибо нужно хорошо усвоить, что чем больше кто имеет, тем больше людей ему завидуют, против него злоумышляют, становятся ему врагами, особенно когда он, подобно нам, владеет богатствами и заставляет работать на себя помимо их воли. Конечно, мы можем рассчитывать, что боги будут за нас, ибо мы владеем нашим достоянием не вопреки праву, как злоумышленники, а наоборот, претерпев от чужого умысла и покарав за него. Однако о следующем за божьей помощью сильнейшем способе мы должны позаботиться сами» [7].

Нет никаких сомнений в том, что Сократ и его ученики (и, видимо, некоторые его современники) отдавали себе отчет в том, что любому обществу присуща постепенная социальная деградация. И если политики–ораторы не будут отдавать себе в этом отчет и, отдавая отчет, не станут противодействовать этой моральной деградации общества, в том числе, и самыми жесткими методами, то общество станет постепенно заболевать, а потом и погибнет. Сама же эта общественная болезнь и гибель будет ускорена в том случае, если политики будут чересчур услужливы перед своим народом, как повара услуживают глупым и наивным детям, которые переедают сладкого, не зная, как это опасно для их же собственного здоровья.

Впрочем, Сократа утешает то, что он знает, что такое понимание идеального политика–оратора присутствует не у него одного, данное мнение (по сути оппозиционное господствующему мнению демоса) имеет в обществе определенное распространение. И именно это понимание отчетливо слышится в последних словах Сократа на суде: «А теперь, о мои обвинители, я желаю предсказать, что будет с вами после этого. Ведь для меня настало уже то время, когда люди особенно бывают способны пророчествовать — когда им предстоит умереть. И вот я утверждаю, о мужи, меня убившие, что тотчас же за моей смертью придет на вас мщение, которое будет много тяжелее той смерти, что вы меня осудили. Ведь теперь, делая это, вы думали избавиться от необходимости давать отчет в своей жизни, а случится с вами, говорю я, совсем обратное: больше будет у вас обличителей — тех, которых я до сих пор сдерживал и которых вы не замечали, и они будут тем невыносимее, чем они моложе, и вы будете еще больше негодовать. В самом деле, если вы думаете, что убивая людей, вы удержите их от порицания вас за то, что вы живете неправильно, то вы заблуждаетесь. Ведь такой способ самозащиты и не вполне возможен, и не хорош, а вот вам способ и самый хороший, и самый легкий: не закрывать рта другим, а самим стараться быть как можно лучше» [8].

Завершим на этом цитирование великого Сократа. Поставив выше об этом вопрос, теперь самое время оценить его взгляды на политическую добродетель уже не как некое умствование, отвлеченное мировоззрение, а как идеологию. Сопоставляя все те высказывания Сократа, что были процитированы нами выше, с существовавшими в Афинах в V века до н. э. господствовавшими общественно–политическими представлениями о политических лидерах–управленцах, как о «государственных рабах», Слугах Демоса, безропотно выполнявших любые прихоти народа, можно прийти к однозначному выводу: оценка Сократом господствующей идеологемы,

доминирующего осмысления роли политиков в жизни общества (а равно и политического прошлого и политического настоящего Афин) была явно оппозиционна взглядам афинского политического гегемона — афинского демоса. И тот факт, что сам Сократ избегал непосредственного участия в политической жизни Афин, принципиально ничего не меняло: популяризируя и тиражируя свои критические для демоса взгляды и оценки в среде политически активного юношества из зажиточных семей, Сократ снабжал их тем самым идеологическим оружием, с которым они в дальнейшем вели борьбу за ниспровержение афинской демократии и дважды добивались устанавления режима тирании [9].

Абстрактная этика Сократа объективно являлась мощным средством противодействия господствующему в Афинах демократическому строю, критикуя необразованный и небогатый демос, на антитезе Сократ по сути утверждал идеологию того класса зажиточных полисных собственников, которые были оттеснены от власти демосом и в ходе неудачной Пелопоннесской войны и кризиса полиса, объективно превращались в оппозицию. И то обстоятельство, что сам Сократ, будучи бедным, к этому классу не только не относился, но и даже не стремился к нему относиться, и по сути защищал идеологию чуждого себе социального слоя, могло только оттянуть, но не отменить принципиальный конфликт Сократа с политическим гегемоном–афинским демосом.

Каждая власть обладает стремлением к самосохранению и потому последующий суд над Сократом вовсе не являлся расправой над отвлеченным одиночкой–моралистом, это было осуждение идеологии крупных собственников победившей после разгрома тирании Тридцати корпорацией люмпенского афинского демоса, имевшего собственную идеологию и собственного идеолога — Аристофана, жестоко высмеявшего Сократа и по сути приговорившего его в своих «Облаках» еще за двадцать лет до казни философа [10]. Таким образом, анализируя взгляды и деятельность великого афинского мыслителя, не следует обеднять его творчество и превращать его в теоретика и абстракциониста; живая мысль Сократа всегда определенным образом соотносилась с окружавшей его политической реальностью, была востребована одними слоями общества и вызывала искреннее негодование других. Впрочем, его оппозиционность афинской демократии нисколько не умаляет гения этого величайшего философа всех времен и народов.

А завершая наше рассмотрение осмысления роли и значения политиков в жизни общества в полисном общественном сознании, следует отметить следующее: рассмотрение господствующего представления о том, что в период победившей полисной демократии, Политик — есть покорный Слуга Демоса, фактически его собственность, лишенная собственных целей, помыслов и стремлений, именно в конфликте с идеологией оппозиционной (предствленной в данном случае Сократом и его учениками), в которой Политик — это Проводник своего общества к Благу и даже беспощадный врач его социальных болезней, помогает нам понять следующее: