Сократ и афинская демократия - Зберовский Андрей Викторович - Страница 84
- Предыдущая
- 84/124
- Следующая
«Анит, — отвечая на вопрос Сократа, — с удивлением: Зачем ему (Менону) имя одного человека? С кем бы из достойных афинян он ни встретился, любой (выделено автором) поможет ему стать лучше, если только он захочет слушаться, — не то, что софисты.
Сократ: А что же, все эти достойные люди сами собой стали такими, ни от кого не учась, и при этом они способны других обучить тому, чему они не учились сами?
Анит: Я считаю, что они обучились у достойных людей, которые жили раньше. Или, по–твоему, мало рождалось в нашем городе достойных мужей?» [9].
Сократ не сомневается в том, что среди афинян и раньше и сейчас было много людей доблестных в военных и гражданских делах. Но вот были ли они такими хорошими именно учителями добродетели? И он разбирает традиционные для Сократа примеры признаваемых и им и Анитом как доблестных прошлых афинских стратегов Фемистокла, Аристида и Фукидида. Называя сына Фемистокла Клеофанта, сына Аристида Лисимаха, сыновей Фукидида Мелесия и Стефана, которые в принципе смогли добиться успеха в жизни, в спорте, в делах, Сократ отмечает, что при всем желании их выдающихся отцов научить их доблести в управлении государством добиться того, что так никому из них и не удалось. И это, по мнению Сократа, означает, что добродетели научить нельзя. А раз добродетели научить нельзя, значит, и называть кого–то учителем, по мнению Сократа, было бы несколько странно [10].
И вот тут, неожиданно для читателей, в общем–то вполне миролюбивый и даже несколько отвлеченный пассаж Сократа вдруг вызывает резко негативную реакцию со стороны Анита, возмущенного тем, что Сократ так неуважительно оценивает выдающихся государственных деятелей прошлого, реноме которых заметно снижается ввиду их предполагаемой Сократом неспособности передать свои доблести управления обществом по наследству. Анит жестко заявляет Сократу дословно следующее: «По–моему, слишком легко поносишь ты людей, Сократ. Если хочешь меня послушаться, я бы советовал тебе поостеречься. Может быть, в другом городе тоже легче делать людям зло, чем добро, а здесь и подавно. Впрочем, я думаю, ты и сам это знаешь» [11].
В ответ на эту реплику Сократ обращается к Менону и говорит следующее: «Мне кажется, Менон, что Анит рассердился. Да я и не удивляюсь; он, во–первых, считает, что я порочу всех этих людей, а, во–вторых, полагает, что и сам относится к их числу». И ниже, в конце диалога, даже добавляет, что ему, Сократу, до того, что Анит злится на него, мало заботы» [12].
После этой краткой перепалки Анит больше в диалоге не фигурирует, Сократ продолжает беседу с Меноном и в конце диалога убеждает его в том, что добродетель — это то, чему научить все–таки нельзя, так как этот божественный дар посылают людям непосредственно боги. И эта концепция Сократа уже достаточно освещена в данной работе.
Итак, с нашей точки зрения, Анит в платоновском диалоге «Менон» — фигура хоть и мимолетная, но тем не менее — принципиальная. Анит — это персонифицированный афинский Демос, который искренне возмущен тем, что Сократ отказывает тем, кто вершит судьбы полиса и целого мира на Народном собрании, Буле (Городском Совете) и Гелиэе (Народном суде) в праве и возможности передавать свой опыт управления государством по наследству, считает, что если они этому ни у кого специально не учились, значит, они этому никого и не смогут научить.
По существу, афинский Демос возмущен уже тем, что, по мнению Сократа, добродетели управления нужно вообще учить специально; ведь, по мнению Анита, с кем бы из достойных афинян ни занимался юноша Менон, с кем бы он ни встретился, сделать его лучше может совершенно любой из них! И если доводить рассуждение до логического конца, можно сделать четкий вывод: раз учить добродетели управления, искусству ведения собственного хозяйства и управления полисом может совершенно любой гражданин и при этом совершенно не учась этому сам, значит, управление полисом — дело настолько элементарное, простое и легкопонимаемое, что справиться с ним из афинян может абсолютно кто угодно. То есть мы с вами выходим на ту самую общепринятую в демократических Афинах концепцию, которую уже рассматривали выше. И, как мы видим, оскорбление и возмущение демоса в этом пункте — дело более чем серьезное! Потому что за всем этим скрывается не что иное, как борьба за власть в полисе!
Кроме того, если осмысливать прямой запрет Анита Сократу на его рассуждения, его рекомендации философу поостеречься утверждать, что великие афиняне–политики прошлого — Фемистокл и Аристид, при всем своем желании, так и не сумели передать свои политико–управленческие таланты по наследству, то можно увидеть следующее: если уж даже такие великие политики так и не сумели сделать достойными политиками своих собственных детей, то чего же тогда можно требовать от простых смертных, от обыкновенных афинян–современников?!
И теперь самое главное: То, что Сократ лишал нынешний правящий демос в праве и возможности передавать свой опыт управления государством по наследству, по существу предрекало гибель существующему демократическому строю: он лишался исторической перспективы! А раз так, то Сократ как бы предупреждал демос о том, что его социальная гегемония скоро закончится. Наступит социальная гегемония других социальных сил…
Таким образом, мы видим: за сдержанной критикой Сократа
педагогических способностей великих вождей демоса на самом–то деле скрывается критика. самого демоса, критика тех его низких способностей к управлению общиной, вследствие которых Афины и растеряли в ходе Пелопоннесской войны свое былое могущество. То самое могущество, которое было создано в большинстве своем как раз политиками и стратегами — выходцами прежде всего из наиболее богатых и знатных фамилий Афин. И вот как раз подобной завуалированной критики, педагогической критики с явно выраженным идеологическим подтекстом, критики, расшатывающей сами основы демократического режима, афинский демос в лице Анита выдержать не смог, и, отказавшись от теоретических диспутов, тут же перешел на столь привычный для демоса крик и язык угроз.
Особенно же все становится очевидным в другом произведении Платона «Апология Сократа». Эта работа написана не менее чем на пятнадцать лет раньше «Менона» и относится в самому началу IV века до н. э., описывая собственно ход процесса над Сократом. И, несмотря на то, что она хронологически написана раньше «Менона», приводимая в «Апологии» перепалка Сократа с одним из его обвинителей, молодым поэтом Мелетом по всем параметрам явно является логическим продолжением вышеописанной дискуссии с Анитом, уже объединившимся с Мелетом при подписании жалобы на Сократа в афинский суд.
Итак, в ходе суда Сократ пытается опровергнуть выдвинутое против него обвинение в том, что он якобы развращает юношество, и, задавая Мелету контрвопросы и приводя контрдоводы, обменивается со своим обвинителем следующими репликами:
«Сократ: Ну, вот, Мелет, скажи–ка ты мне, не правда ли, для тебя очень важно, чтобы молодые люди были как можно лучше?
Мелет: Конечно.
Сократ: В таком случае, скажи–ка ты вот этим людям, кто именно их делает лучшими? Очевидно, ты знаешь, коли заботишься об этом. Развратителя ты нашел, как говоришь: привел меня сюда и обвиняешь; а назови–ка теперь того, кто делает их лучшими, напомни им, кто это. Вот видишь, Мелет, ты молчишь и не знаешь, что сказать. И тебе не стыдно? И это не кажется тебе достаточным доказательством, что тебе нет до этого никакого дела? Однако, добрейший, говори же: кто делает их лучшими?
Мелет: Законы.
Сократ: Да не об этом я спрашиваю, любезнейший, а о том, кто эти люди, что прежде всего знают их, эти законы.
Мелет: А вот они, Сократ, — судьи.
Сократ: Что ты говоришь, Мелет? Вот эти самые люди способны воспитывать юношей и делать их лучшими?
Мелет: Как нельзя более.
Сократ: Все? Или одни способны, а другие нет?
Мелет: Все.
Сократ: Хорошо же ты говоришь, клянусь Герой, и какое множество людей, полезных для других. Ну вот они, слушающие, делают юношей лучшими или же нет?
- Предыдущая
- 84/124
- Следующая