Заратустра: Смеющийся пророк - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 28

Цель все оскверняет, отравляет.

Но есть люди... У них все имеет под собой какую-то цель. Фактически, если у вас нет цели, они будут считать вас сумасшедшим. Тогда зачем вы что-то делаете?

Цель стала для них единственным смыслом любого действия; они живут под властью этого глупого представления.

Так вот, если кто-то делает нечто из чистой радости, не требуя в конце никакой награды, не требуя ничего взамен - каждое его действие само по себе есть награда...

Лишь такой человек знает глубины жизни, высоты жизни.

И эти глубины и высоты, без сомнения, есть глубины и высоты неба.

А еще люди живут из чувства вины. Каждое воскресенье люди идут в церковь — не потому, что им действительно так хочется, не потому, что это приносит им огромную радость, не потому, что у них есть какие-то чувства к Иисусу. И все же они идут; иначе они будут чувствовать вину. Просто понаблюдайте, сколько вещей вы делаете из страха, что если вы не сделаете их, вы будете чувствовать себя виноватыми.

В одном экзистенциалистском романе есть замечательный случай. Человек стоит в суде. Он убил незнакомца, которого никогда раньше не встречал. Вопрос о какой-то вражде не стоит — они не были даже приятелями.

Он никогда не видел его лица, потому что этот человек сидел на берегу и смотрел на море, а убийца подошел сзади и убил его ножом. Он даже не потрудился узнать, кто это и как он выглядит. Однако свидетелей не было, он сам все рассказал суду. Он сообщил в полицейский участок: "Это сделал я, и если вы хотите, чтобы я пошел в суд, я готов".

Полицейский был изумлен, потому что против него не было никаких улик, и не было ни одного свидетеля. Судье этот человек сказал:

— Если вы собираетесь наказать меня, это должно быть не меньше виселицы. Судья сказал:

— Вы странный тип. Во-первых, почему вы убили этого человека?

Он ответил:

— Почему я убил этого человека? Почему я родился? Есть ли у этого какое-то объяснение? Спросил ли меня кто-нибудь: "Хочешь ли ты родиться или нет?" Каждый день умирают миллионы людей. Спрашиваете ли вы у них: "Почему вы умираете? С какой целью?"

Судья сказал:

— Странно... но вы убили его! Он ответил:

— Я сказал себе: я чувствую, что должен сделать что-то; но у меня нет никаких талантов. Я не умею рисовать, я не умею петь, я не играю ни каких инструментах, я не умею танцевать. Я хотел сделать что-то историческое. Я по-настоящему счастлив, что моя фотография помещена на первых страницах всех газет. Этого достаточно. Что еще нужно человеку? Весь мир узнал обо мне благодаря одному-единственному поступку, и вместе со мной все узнали также про этого беднягу.

Но по закону этой страны вы не могли принять признание со слов самого убийцы, если не было свидетелей, или улик, или хотя бы каких-то косвенных доказательств. Судья не мог вынести приговор на одном только основании, что этот человек так сказал. Так что он потребовал от полиции найти какие-нибудь косвенные свидетельства. Что это за человек? Какие-нибудь признаки — есть ли за ним какие-нибудь преступления, сидел ли он раньше в тюрьме? Чем он занимается, кто его друзья, какой образ жизни он ведет — собрать любые сведения, которые могут косвенно подтвердить, что этот человек мог совершить преступление.

Среди этих косвенных улик есть одно замечательное обстоятельство. Какой-то человек встает со скамьи свидетелей и говорит: "Да, этот человек мог сделать это. Я не могу утверждать, что он сделал это, но он может это сделать. В тот день, когда умерла его мать, он сидел со мной в ресторане. Кто-то прибежал и сказал ему: "Ваша мать умерла".

Его реакция была настолько странной, что я остолбенел. Он сказал: "Я всегда знал, что она умрет в воскресенье, чтобы испортить мне выходной. Эта старуха просто невыносима. В неделе семь дней, она могла умереть в любой другой. Какая цель в том, чтобы выбрать именно воскресенье? Только чтобы отравить его мне! А я-то купил билеты в кино. Но я так и знал. Она всегда мне все портила".

Я не мог поверить своим глазам: его мать умерла, а он жалуется, как будто она могла выбрать день. И его в этот вечер видели в кино, потому что он купил билет заранее. А позже его видели на танцах, он танцевал.

Когда я сказал ему: "Твоя мать этим утром умерла, не очень-то хорошо с твоей стороны танцевать", — он ответил: Ты хочешь сказать, что если мать умерла, то человек больше не должен танцевать, никогда? Но какая разница, танцуешь ли ты через десять часов, десять дней, десять месяцев или д есять лет? Теперь это всегда будет после смерти моей матери , так какие у тебя возр ажения? И если люди перестанут т анцевать потому, что их матери умерли, все дискотеки за кроются. Бывает, что матери умирают — все матери умрут раньше или позже — но танцы должны продолжаться".

Поэтому я могу сказать, что этот человек может сделать что угодно. Возможно, он убил того человека".

Но каким бы ненормальным ни казался этот человек, в его поведении есть некая истина. Мать умерла; теперь, когда бы вы ни танцевали, это будет после смерти вашей матери. Как вы можете разграничить: это будет правильно через двенадцать часов или через двадцать четыре часа? Из какого критерия вы исходите?

Но на самом деле этот свидетель дает одно показание, о котором, возможно, не подозревает он сам и не догадывается судья. Он говорит, что этот человек не чувствует вины. Все матери умирают, зачем так суетиться? Единственное, о чем он сожалеет — то, что в неделе семь дней и она могла бы выбрать любой другой.

Но в нем нет чувства вины. Он убил человека, которого совершенно не знал, чужого, и не чувствует вины. Он говорит: "Бог убивает людей каждый день, миллионами. Он каждый день дает рождение миллионам людей, не спрашивая. Почему я должен спрашивать, если хочу кого-то убить? И какая необходимость знать этого человека? Я рад этому поступку, я готов идти на виселицу без всякого чувства вины. Я сам пришел в суд, полиция не ловила меня.