Легко ли быть одной? - Туччилло Лиз - Страница 57
- Предыдущая
- 57/102
- Следующая
Таким образом, Элис, наша рыжеволосая супергероиня Элис со Стейтен-айленда, уже готова была остановиться и остепениться. Не вернуться в суд – это было исключено, – а просто успокоиться. В воображении она на миг увидела свое будущее без Джима, и это по-настоящему напугало ее.
Элис шла по Принц-стрит на встречу с Джимом в первый раз после возвращения из Сиднея и размышляла обо всем этом. Она завернула за угол и увидела его за стеклом витрины маленького недорогого бара – в Сохо таких больше не осталось. Джим, разумеется, пришел вовремя. Увидев Элис в окно, он заулыбался и помахал ей рукой. Она тоже улыбнулась и помахала ему в ответ, сразу ускорив шаг настолько, что на входе практически перешла на галоп. Она горячо обхватила Джима руками за шею и крепко поцеловала его в губы. Он удивленно рассмеялся и тоже обнял ее.
Когда они наконец отпустили друг друга, Элис посмотрела на него предельно серьезно.
– Давай поженимся, – прошептала она.
Джим немного отодвинулся и, прижав палец к ее губам, заглянул ей в глаза.
– Ты это серьезно? – Его голос охрип от потрясения и возбуждения.
– Абсолютно, – сказала Элис, смеясь.
Она крепко обняла Джима, словно решила не отпускать его никогда. Он приподнял ее и закружил прямо в баре, а она смеялась и прятала лицо у него на шее.
Ну и что из того, что она представляла себе все это совсем иначе? Конечно, не было кольца, он не встал на колено, не сделал ей официального предложения, – наоборот, она сама предложила пожениться. Однако Джим восторженно подхватил ее на руки, дав понять, что чувствует себя самым счастливым человеком на планете.
Смеясь и кружась в воздухе посреди бара, Элис думала: «Я действительно люблю его. Люблю».
Когда это произошло, я была в самолете, летевшем из Токио в Денпасар, остров Бали. Я пребывала в сладком лексомиловом сне – и вдруг проснулась. Я сидела возле прохода. Шторка на окне в моем ряду кресел была поднята, так что мне была видна абсолютная тьма за бортом. Когда я проснулась, что-то в этой черной бездне снаружи заставило мое сердце тревожно забиться. Забиться очень часто. Мое дыхание стало прерывистым, грудь тяжело поднималась и опускалась при каждом вдохе. Я начала судорожно хватать воздух ртом, будто задыхалась. Мой сосед, невысокий плотный тридцатилетний мужчина азиатской внешности, спокойно спал: маленькое синее одеяло укрывало его до самого подбородка, а голова прислонилась к стеклу чернеющего иллюминатора. Этот бедняга и не подозревал, что рядом с ним расположилась сумасшедшая дама. Я огляделась по сторонам. Все крепко спали. Я представила себе, каково будет им проснуться от дикого крика американки, вопящей на пределе своих легких. Я наклонилась вперед, уперлась локтями в бедра, схватилась руками за голову и попыталась выровнять дыхание. Но мне казалось, что окружающая кромешная тьма поглотила меня целиком. У меня на глазах выступили слезы, и я начала отчаянно бороться с собой, пытаясь сдержать их.
Конечно, я сдерживала рыдания, потому что не хотела беспокоить остальных пассажиров, пугать стюардесс, ставить себя в неловкое положение или устраивать сцену. Но была и более тщеславная причина, по которой мне не хотелось лить слезы. Когда я пла́чу, даже если это всего несколько слезинок, мои глаза опухают, как два пакета с воздушной кукурузой, под ними мгновенно появляются черные как смоль круги, которые доходят чуть ли не до нижней челюсти. Главным образом я переживала потому, что в аэропорту Денпасара должна была встретиться с Томасом и мне хотелось выглядеть эффектно. Вот я и призналась.
«Интересно, – подумала я, – можно ли плакать без звука и без слез?» Несколько секунд я пыталась исполнить это, кривясь в беззвучных рыданиях и часто моргая, чтобы не дать скатиться слезам. Боюсь даже представить, как это выглядело со стороны. Конечно же, это не сработало, потому что приступ паники был в разгаре и я не могла себя контролировать. Я заплакала. Я плакала из-за того, что у меня снова паническая атака, а также из-за того, что теперь я буду ужасно выглядеть. Лететь оставалось минут тридцать, скоро мы начнем снижаться и нужно будет пристегнуть ремни. Поэтому я решила пойти в туалет, где, по крайней мере, могла сходить с ума в уединении. Мне удалось взять себя в руки в достаточной степени, чтобы пройти по проходу, мимо всех этих спящих мужчин, женщин, подростков и детей. Я старалась двигаться как можно быстрее и проворно спряталась в туалете. Там я села на крышку унитаза, издала первое всхлипывание, а потом продолжила. Я старалась плакать как можно тише: сработал мой инстинкт самосохранения – я ведь не хотела международных скандалов. Я раскачивалась на сиденье унитаза вперед и назад, обхватив себя руками, словно убаюкивая беспокойное дитя. Потом, упав духом, я схватила себя за волосы. В какой-то момент я подняла глаза на свое отражение в зеркале и увидела там лицо, напоминающее столетнюю черепаху. Тут я заплакала еще сильнее. Я чувствовала себя потерянной, подвешенной в пространстве посреди вселенской темноты. Я уже не знала, куда двигаюсь и что делаю – с Томасом, с любовью, со своей жизнью. Просто чувствовала, что катастрофа неминуема.
Я плеснула себе в лицо холодной воды. Это никогда не помогает. Вообще. Почему же люди советуют это делать? По радио объявили, что мы идем на посадку, что нужно занять свои места и пристегнуть ремни безопасности, поэтому я выпрямилась у рукомойника и приказала себе успокоиться. Закрыв глаза, я сконцентрировалась на том, чтобы постепенно успокоить свое дыхание до нормального. Я начала расслабляться. Через минуту я была уже в полном порядке, как будто ничего не случилось. Я прошла к своему месту и спокойно опустилась в кресло. Глядя на уютно посапывающего соседа, я чувствовала себя победительницей. Да, у меня был приступ паники, но на этот раз никто этого не заметил. Мне удалось ограничить его туалетной комнатой. Я понимала, что выгляжу жутко и что косметика в любых количествах не в силах этого изменить. Но на данный момент все в принципе было не так уж плохо.
В подобных ситуациях, когда встречаешься с кем-то, кого давно не видел, и ставки при этом, возможно, достаточно высоки, когда ощущаешь нервозность и не знаешь, чего тебе ожидать, думаю, главное – в первый же момент поймать взгляд этого человека. Именно в этот миг ты четко сознаешь, что ты чувствуешь по отношению к нему и как пройдет время, которое вы проведете вместе. Я ждала багаж и взглянула на часы на стене. Была полночь. Меня окружала масса усталых туристов, ожидавших свои чемоданы, и масса таксистов, которые терлись между ними, надеясь поймать клиента, чтобы заработать.
И тут я увидела его.
Он стоял чуть в стороне от остальных. На нем была коричневая футболка и джинсы. Он махал мне рукой, и его синие глаза сияли. Он улыбался, но не слишком широко – как раз в меру, достаточно, чтобы я видела, как он рад меня видеть. В одно мгновение я бросилась к нему и обняла его. Он обвил меня руками и сжимал, целуя мои волосы. Так мы и стояли, обнимая друг друга, целуясь и счастливо улыбаясь. Со стороны мы должны были выглядеть как самые пылкие из любовников.
Он взял мое лицо в свои ладони и пристально посмотрел на меня.
– А теперь рассказывай. Как прошел полет?
Глядя прямо ему в глаза, я солгала:
– Замечательно. Не было никаких проблем.
Он внимательно изучил мое лицо и сказал:
– Неужели? Выглядишь ты так, как будто плакала.
Я оторвалась от него и неловко потупила взгляд. И снова солгала:
– Нет. Все было хорошо, правда. Просто я устала.
Томас в упор посмотрел на меня и улыбнулся:
– О’кей, я сделаю вид, что поверил тебе. А теперь давай сматываться отсюда!
В отель мы добрались около двух ночи. Портье провел нас по узкой дорожке, вымощенной камнем. Когда он открыл перед нами двери наших апартаментов, я ахнула.
Томас заказал для нас громадную виллу, которая была вдвое больше моей квартиры. Стены были отделаны каким-то блестящим светло-коричневым деревом, а бамбуковый потолок конусом устремлялся вверх, сходясь в одной точке, где-то очень высоко у нас над головами. Там были мраморные полы и огромная кровать, с которой открывался вид на уединенный балкон. Окна с одной стороны виллы выходили на бескрайние рисовые поля. Зрелище было изумительное, даже ночью.
- Предыдущая
- 57/102
- Следующая