Надежда - Талан Светлана - Страница 52

– Юра! – хотела позвать его я, но голос пропал. Губы слиплись и запеклись от жажды, в горле пересохло, и язык, казалось, одеревенел. Я повторила попытку: – Юра!

– Вынужден тебя разочаровать, это не Юра, – услышала я рядом знакомый голос.

Борясь с болью в глазах, я прищурилась и увидела… Наумова!

– Очнулась, спящая красавица? – спросил он и растянул большую нижнюю губу в улыбке.

– Валерий Петрович! – пробормотала я, пытаясь понять, как он мог здесь оказаться, но в голове шумело, перед глазами все плыло. – Валерий Петрович, я хочу домой… к маме…

– К маме? – ухмыльнулся он. – Боюсь, что к маме ты не попадешь. Да и зачем? Ты уже большая, самостоятельная девочка.

– Понимаете, у меня мама болеет. Ей предстоит операция… Я… я просто обязана быть рядом с ней, – лепетала я, цепляясь за последнюю надежду. – Я хочу домой…

– Почему же ты не думала о маме, когда начала играть в серьезные, недетские игры со мной? – Валерий Петрович перешел на крик. – Со мной, Наумовым! Ты – мышь сраная! Что ты о себе возомнила? Ты и твой дружок? Почему вам не сиделось спокойно? Не работалось? Не дышалось? Попадется же вот такая гнида, как твой Юра, которому обязательно надо сунуть свой нос в чужие дела и все испортить! Спрашивается, зачем? Скажи мне хоть ты! Скажи!

Наумов больно схватил меня за плечи и стал трясти, отчего мою голову пронзила резкая боль, а в глазах потемнело.

– Простите нас, – прошептала я. – Мы с Юрой уедем и больше вас не потревожим. Никогда.

Наумов оттолкнул меня и рассмеялся.

– Не уедете! Вдвоем вы уже точно никуда не уедете. А вот ты уедешь – это я тебе обещаю. У каждого человека есть ахиллесова пята, и у твоего Юры тоже. Это ты! – Он ткнул в мою сторону толстым и коротким указательным пальцем. – Не было бы у него папы-миллионера, я уже давно раздавил бы его, как вонючего клопа. Но теперь ему будет больно, очень больно! Особенно когда получит по почте порнофильм, где в главной роли будет непревзойденная актриса Павлина! Ой как же ему будет больно!

– Как было больно Васе? – спросила я, поняв, что нет ни малейшей надежды на спасение.

– А вы разве не поняли, что это было предупреждением? Твой Юра не дурак, он прекрасно это понял, но нет, не остановился. А ведь мог бы плюнуть на все и уехать со своей невестой к папочке, под его надежное крылышко. Жил бы там спокойно, был бы при деньгах, имел бы свой бизнес. Так нет же! Возомнил себя непобедимым Рэмбо. Сопляк!

Я попыталась схватиться за соломинку.

– Еще не поздно все переиграть. Если папа Юры миллионер, Юра заплатит вам за мою свободу хорошие деньги. Дайте мне телефон, я позвоню ему, и вы с ним…

– Поздно! – оборвал он меня. – Ты уже продана. А я в двойном выигрыше. Думаю, что через несколько дней твой любимый получит ценную бандероль с интересным, увлекательным фильмом, снятым в прекрасной Турции. В главной роли будешь ты, и твой возлюбленный будет рад до безумия, до потери чувств! Это ведь будет порно! Вот так-то. Это его добьет.

– Не дождетесь! – бросила я зло.

– Дождусь! Я предупрежу его, что, если он не уедет к папочке, этот фильм мои ребята выложат в Интернет с указанием твоей фамилии, а такого позора своей крошки он не вынесет. Вторая моя выгода – я получу за тебя неплохие деньги. Ты ведь знаешь, что живой товар ценится дорого. Вот тогда я окажусь на коне! Это будет мой триумф! Сечешь?

– Сволочь! – крикнула я так громко, насколько мне позволил голос. – И не надейся на свой триумф! Юра все равно меня найдет!

– Даже за морем? – съязвил Наумов.

– Даже в Турции! Ты хоть девчонку пожалел бы, гадина!

– Ну все, разговор окончен. – Наумов обратился к Андрею Андреевичу, стоявшему у двери: – Приведите ее обложку в порядок и подготовьте фото для отправки. Вам же говорили, что не рожа ее нужна, а тело! Тоже мне, специалист!

– Сейчас все оформим. Не волнуйтесь, Валерий Петрович, сделаю в лучшем виде, – засуетился фотограф и кивнул своим мордоворотам: – Подготовьте объект к съемке. Стоите тут, рты пораскрывали!

Парни схватили меня, один из них, смочив тряпочку спиртом, стал стирать с моего лица следы скотча. Затем они начали меня раздевать. Я закричала и попыталась вырваться. Сильная пощечина заставила меня замолчать, и через пару секунд я стояла перед Наумовым полностью обнаженная. Мои руки громилы растянули в стороны, как на распятии.

– Что смотришь? – Я подняла голову и посмотрела Наумову в глаза.

Он спокойно выдержал мой взгляд и дал команду Андрею Андреевичу снимать. Тот направил на меня луч прожектора, а я, крикнув: «Снимай!», зажмурилась и высунула язык.

– Ты что, играться со мной решила?! – заорал взбешенный Наумов. – Открой глаза сейчас же!

Я отрицательно помотала головой, и тут же сильный удар в грудь заставил меня покачнуться, и на миг мне показалось, что я умираю.

«Лучше смерть, чем такое позорное существование», – мелькнула у меня мысль, и мне все стало безразлично.

– Валерий Петрович, – сквозь шум в голове пробился до моего сознания голос фотографа. – Не надо бы так, нужен же товарный вид. Сегодня ведь ее отправляете?

– Сегодня ночью, на «Аргентине», отходит в два ноль-ноль, – ответил Наумов. – Я приеду и сам прослежу за тем, чтобы товар был отправлен.

– Может, не стоит вам светиться? – спросил Андрей Андреевич. – Мало ли что!

– Я сам прослежу за тем, чтобы товар был отправлен, – чеканя каждое слово, повторил Наумов. – Ясно? Ну что вы стоите, жлобы?! Не можете с одной бабой справиться? За что я вам бабки плачу?

Кто-то вылил мне на голову ведро холодной воды. Я пришла в себя и открыла глаза. От холода я стучала зубами.

– И что теперь делать с ее мокрыми волосами? – спросил Наумов.

– Ничего страшного, поверьте мне, – успокоил его фотограф. – Девушка после душа – это очень даже эротично.

Когда защелкал фотоаппарат, я посмотрела на Наумова. У него было совершенно бесстрастное лицо. Меня развернули лицом к стене, и фотоаппарат снова защелкал.

– Поверните ее ко мне лицом, – скомандовал Наумов.

Он подошел ко мне и стал нагло рассматривать мою грудь.

– Маленькая грудь, но красивой формы, – сказал он. – Надо было мне сначала осмотреть тебя, а потом уже назначать цену. Думаю, я немного продешевил.

– Ты сильно продешевил, Наум, – сказала я и плюнула ему в лицо.

Он достал из кармана носовой платок, аккуратно сложенный вчетверо, не спеша вытер лицо и потянулся рукой к моей груди. Я перестала дрожать от холода и брезгливо передернулась, когда его липкие горячие пальцы больно впились в мою грудь. Он ощупал одну, затем другую и ухмыльнулся:

– Я теперь их хозяин, а не твой сопляк Юра. Может, мне передумать и оставить тебя для своих забав?

– Нет уж, лучше в Турцию! – произнесла я сквозь зубы и отвернулась.

– Оденьте ее и сделайте все, что надо, – сказал Наумов и ушел.

Мне дали одежду, я натянула ее на мокрое тело, и тут же мне опять заклеили скотчем рот и стянули руки. И опять игла вошла в вену на руке. Перед тем как отключиться, я подумала, что надо запомнить название теплохода и время его отплытия. Я вспомнила слова мамы о том, что надо жить надеждой до последнего. И я надеялась, что как-нибудь мне удастся сообщить Юре о том, что меня собираются переправить на теплоходе, и он спасет меня.

Я лежала на матраце в подвале, в полной темноте, совершенно одна, прислушиваясь к каждому звуку наверху. Порой мне казалось, что дверь вот-вот откроется, и я увижу его, своего любимого Юру. Но время неумолимо бежало вперед, а его все не было. Не знаю, на что я надеялась теперь, когда до отправки теплохода остались считанные часы, но я почему-то была уверена, что меня спасут, хотя и понимала, что у меня очень мало шансов выбраться отсюда. Я безутешно беззвучно плакала, думая о маме. Меня больше беспокоила не моя дальнейшая судьба, а что теперь будет с мамой. Мне было горько осознавать, что она столько для меня сделала, а я не оправдала ее надежд. Я была дурой с большим самомнением, раз так легко попалась в ловушку. Мне не хотелось думать о том, что Юра так никогда и не узнает, что со мной случилось. Пройдет время, его боль утихнет, он встретит другую девушку, и она займет в его жизни мое место.