Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв - Райс Крейг - Страница 19

Справа от дверей каретного сарая находилась маленькая дверь, которая открывалась на лестницу, ведущую на верхний этаж. Она вставила ключ в замок и сказала:

— Ну вот! Теперь мы можем войти и подождать его.

— Я вижу, ты знаешь этого парня слишком хорошо, — сказал он.

— Его подружка и я нечто вроде этого, — сказала Сассафрас, поднимая руку и показывая ему большой и указательный палец, тесно прижатые друг к другу. — Я сейчас сбегаю наверх и принесу ключ от большого замка, так что ты сможешь загнать машину вовнутрь, и ее никто не увидит.

— Если это все так, — сказал он, — то мне должны нравиться зерна овса в моем мороженом. Но я не мул.

Но она не стала терять время на то, чтобы выслушать его. Она сбегала наверх, принесла ключ и открыла большие двери, и Роман загнал машину в темное захламленное помещение с тусклым освещением и полом, устланным каменными плитами, где стоял запах резиновых шин и плесени. На стенах были развешаны различные приспособления для смены и ремонта автомобильных шин, но самих шин не было и следа.

Он вышел, ворча про себя. Она закрыла и заперла ворота, изгибаясь с возбуждающей небрежностью так, словно в ее трусики заползли шестнадцать тысяч больших муравьев.

— Теперь нам остается только идти наверх и ждать, — сказала она, двигаясь так, словно муравьи слегка покусывали ее.

Наверху оказалась одна комната. Ряд окон тянулся и по передней, и по задней стенам, покрытым коричневой промасленной бумагой. В центре, ближе к стене, стояла печь с плитой и угольной топкой. Ближайший к двери угол был занят большой двухспальной кроватью с дешевой металлической рамой, покрытой белой эмалью. В противоположном углу занавеской отгорожена вешалка для одежды. По другую сторону от печи стоял кухонный стол с треснувшей мраморной доской, на которую водружена газовая плитка с двумя горелками. Квадратный стол с грязными тарелками занимал середину комнаты. Возле окон, выходящих во внутренний дворик, стоял третий стол с треснутым фарфоровым чайником. Туалет находился снаружи, позади гаража. Единственным покрытием на некрашеном деревянном полу были лохмотья одежды.

В придачу к единственному светильнику в центре комнаты, свисавшему с одной из ничем не прикрытых балок, слабо светили несколько тусклых настенных ламп из десятицентового магазина.

Сассафрас выключила горевший светильник и, сняв пальто, бросила его поперек незастланной кровати. Она была одета в красное вязаное платье, под цвет ее шапочки, и черные кружевные чулки.

В комнате было холодно, и их дыхание превращалось в пар.

— Я разожгу огонь, — сказала она. — А ты пока садись и устраивайся поудобнее.

Он бросил на нее злой и подозрительный взгляд, но она не заметила этого.

Она наклонилась над переносной газовой плитой и заглянула в нее, красное платье туго обтягивало ее зад, напоминавший утиный.

Роман положил енотовую шапку на стол меж грязных тарелок, а поверх шапки поместил свой ржавый пистолет.

— А-а-а, вот где они лежат, — сказала она, доставая коробку спичек из ящика кухонного стола.

— Ты ведь знаешь, где он держит свои деньги, не так ли? — спросил он.

Она зажгла огонь и отодвинула заслонку, затем повернулась и посмотрела на него:

— Что ты там бурчишь про себя?

— Ты возишься в этом доме почище, чем курица в гнезде, — сказал он. — Ты уверена, что твои дела с этим мужиком — это не то самое, о чем я думаю?

Она сняла шапочку и потрясла своими короткими распрямленными волосами, высвобождая их:

— Не будь таким ревнивым. Ты хмуришься так, что спугнешь огонь.

— Я не ревнивый, — уточнил он. — Я просто размышляю.

Она начала собирать со стола грязные тарелки и ставить их сбоку от разгоревшейся плиты.

— Вы, моряки, все такие, — сказала она. — Если дать тебе волю, ты бы сковал девушке ноги вместе, а ключ бы выбросил в море.

— Не тебе говорить об этом, — проворчал он, приходя во все больший гнев, по мере того как наблюдал ее хозяйственные хлопоты.

Пламя в трубе начало гудеть, и она прикрыла заслонку на печи. Затем повернулась и посмотрела на него; ее сливовые глаза сверкали как бриллианты.

— Сними-ка эти одежды Мамаши Хаббард, чтобы я могла поцеловать тебя, — сказала она.

— Это место, как видно, настраивает тебя на поцелуи, — упрекнул он.

— Ну а что в этом плохого? — спросила она. — Ты не сможешь убедить корову жевать жвачку, если вокруг нее поле, полное травы.

— Если ты положила глаз на этого парня, придется тебя за это наказать, — угрожающе сказал он.

Она подошла к нему и смахнула с его головы тюрбан с третьим глазом.

— Эта штука плохо действует тебе на мозги, — сказала она.

— У меня не мозги раздражены, а что-то другое, — возразил он.

— Почему-то я этого не замечаю, — сказала она, ощупывая его.

— Дай мне только скинуть эти женские тряпки, — сказал он и принялся стягивать с себя балахон через голову. — Я чувствую себя как петух, который пытается сесть на яйца.

— У тебя наверняка вывелись в мозгах цыплята, — сказала она, щекоча ему живот, в то время как балахон закрывал ему голову.

Он отпрыгнул назад, смеясь, как большой ребенок, которого щекочут, ударился о край кроватной рамы и рухнул на спину поперек кровати.

Она кинулась ему на грудь и попыталась душить его, затягивая на шее края пестрого балахона. Но он наконец нащупал отверстие в ткани и высунул голову наружу, а она спрыгнула на пол и согнулась от хохота.

Он спустил ноги и, как только они коснулись пола, прыгнул вперед, как молодой бычок, бросающийся в атаку. Его губы перекосились, язык высунулся из угла рта, дыхание прерывалось. Морщины недовольства еще собирали лоб Романа в складки, но его серые глаза горели: правый был устремлен на девушку, а левый смотрел в сторону плиты. Его голова выглядывала из сбруи, образовавшейся сбившимся вокруг шеи пестрым балахоном, свисавшим поперек его кожаной куртки.

Он сделал выпад, чтобы схватить ее.

Сассафрас позволила парню коснуться ее руками, а затем вывернулась из его захвата и на цыпочках отбежала на середину комнаты.

Он угрожающе двинулся на нее, опустив вниз мощные плечи и полусогнув длинные руки, как борец, вступающий в схватку. Она отбежала и встала так, что между ними оказался стол. Она буквально задыхалась от смеха.

— Растяпа! У тебя руки дырявые, — дразнила она его, пинком сбрасывая туфли.

— Я поймаю тебя, — пыхтел он.

Он сшиб стул, пытаясь обежать вокруг стола, но она постоянно держала его на расстоянии. И тогда быстрым, неуловимым движением он опрокинул стол на ребро, приподнял его на дюйм от пола и переставил в сторону.

Теперь между ними ничего не было.

Она взвизгнула и повернулась, но он успел, схватить ее сзади за талию и бросил лицом вниз поперек кровати. Она была гибкой, быстрой и сильной и потому мгновенно извернулась и начала подниматься с кровати. Он прыгнул как большой кот и уселся на нее верхом, схватив ее за запястья и прижав их к кровати.

Она на мгновенье ослабла и смотрела на него горящими черными вызывающими глазами. До него волной донесся аромат разгоряченного женского тела и запах дешевых духов. Рот его наполнился горячей слюной. Губы девушки искривились, шея напряглась. Он чувствовал упругость ее груди даже через свою кожаную куртку и шерстяной пиджак.

— Возьми это, и оно будет твое, — сказала она.

Внезапно он пришел в себя, и ум его заработал. Его тело ослабло, хватка разжалась, и он опять нахмурил брови.

— У меня столько забот, а ты можешь думать только об одном, — сказал он с упреком.

— Если это не в состоянии вылечить тебя от забот, то тогда уже ничто не сможет, — промурлыкала она.

— У нас нет для этого времени, — пожаловался он.

— Если ты боишься, иди домой, — прошипела она, подскочив, чтобы спрыгнуть с кровати.

Но он снова схватил ее прежде, чем она ускользнула, и прижал ее плечи к постели.

— Я охлажу тебя немного, — сказал он.

Сассафрас поджала под себя сомкнутые колени и с силой уперлась ими в его грудную клетку. Он отпустил ее руки, схватил ее затянутые в кружевные чулки ноги пониже колен и попытался раздвинуть их. Силы в ее ногах было достаточно, чтобы сломать спину молодому человеку, и она напрягалась изо всех сил, чтобы держать их сдвинутыми. Но он напряг свои необычайно развитые мышцы и начал клонить ее колени книзу. Они замерли в состязании на силу. Дыхание их участилось.