Колодец с живой водой - Мартин Чарльз - Страница 74

– Ты задаешь слишком много вопросов сразу.

Она рассмеялась. У нее были очень красивые белые зубы и очень красивый смех, на который просто невозможно было обижаться. Ни один мужчина не захотел бы выглядеть в глазах такой женщины ни обманщиком, ни негодяем. Не хотел этого и я, поэтому мне пришлось срочно решать, как утолить ее любопытство, не раскрывая всей правды и не прибегая ко лжи.

– Незадолго до того как Сэл убежал из дома, его младшая сестра Мария попала в больницу. Мне кажется, он считал себя виноватым в том, что с ней случилось, и боялся, что родители подумают так же.

– А он был виноват?

– По большому счету, нет. Но отцу Сэла вряд ли удалось бы его в этом убедить, поэтому на поиски поехал я.

– Думаешь, ты сумеешь?..

Я пожал плечами:

– Точно не знаю, но шансов у меня однозначно больше, чем у Колина. Если в сложившейся ситуации Сэл вообще склонен кого-то выслушать, то скорее меня, чем отца… – Я вздохнул: – Впрочем, не исключено, что он вообще никого не захочет слушать.

– Можно еще один вопрос?

– Конечно. – Я улыбнулся: – Тебя, я смотрю, сегодня прямо разбирает!..

На самом деле я давно заподозрил, что Лина намеренно засыпает меня вопросами, пытаясь усыпить мою бдительность перед тем, как задать свой самый главный, самый важный вопрос. Задать его она хотела уже давно, и сейчас по выражению ее глаз я понял, что время пришло.

– Скажи, когда ты его найдешь… Откуда ты знаешь, что Сэл позволит тебе отвезти его домой?

Это был хороший вопрос. Я и сам постоянно его себе задавал.

– Я этого не знаю.

Ее взгляд, устремленный прямо на меня, не дрогнул.

– И тем не менее ты здесь…

Прозвучало это не как вопрос, а как утверждение, но я счел нужным ответить:

– Да.

– В таком случае почему? Что может двигать человеком, который убежден, что его шансы на успех практически равны нулю?

– Как я уже сказал, я люблю этого паренька.

Я надеялся, что мой ответ ее удовлетворит, но Лина покачала головой:

– Разве отец его не любит?.. – Ее взгляд сделался пристальнее. – Если бы я знала тебя лучше, я бы сказала, ты что-то недоговариваешь.

Лина, похоже, неплохо разбиралась в людях. Во всяком случае, меня она читала как раскрытую книгу, однако в ее оценках и суждениях присутствовали некая мягкость и тепло, поэтому никакой неловкости или страха я не испытывал. Скажу больше: мне неожиданно захотелось, чтобы меня кто-то «узнал», чтобы был человек, который понимал бы меня без слов, без объяснений. Ничего подобного со мной еще не случалось. Нет, я нисколько не гордился тем, что́ Лина обо мне уже знала, но когда она с неожиданной легкостью проникла в мои самые сокровенные мысли, мне не было ни стыдно, ни неприятно.

– Я должен хотя бы попытаться, – ответил я.

Не знаю, удовлетворил ли Лину такой ответ или, напротив, вызвал в ее душе новые вопросы и сомнения. Как бы там ни было, на обратном пути она больше ничего не сказала, только внимательно рассматривала мое лицо, словно надеясь прочесть в нем то, о чем я умалчивал.

Домой мы вернулись сравнительно рано и даже успели вовремя забрать Изабеллу из школы. После обеда мы с Пауло сели на мотоцикл и вернулись к колодцу. Там он ободряюще похлопал меня по плечу и, широко улыбаясь, приготовился снова опустить меня на дно шахты. Не успел я, однако, перекинуть ноги через ограждение, как возле колодца снова стала собираться толпа. Дети, старики, взрослые – зрителей было явно больше, чем вчера, и Пауло сказал:

– Новости распространяться: гринго копать колодец Алехандро.

Как и в прошлый раз, я проработал до вечера, машинально, как робот, наполняя ведра и вонзая острый конец молотка в слежавшуюся сухую глину. В глине часто попадались камни, и тогда из-под молотка летели искры. Шахтерская лампа у меня на лбу едва светила – видимо, садились батарейки. Кончался завод и у меня. Работа на сахарной плантации, жара, поиски Сэла, колодец… все это отняло у меня немало сил, и теперь усталость брала свое.

Когда наступило время ужина или, точнее, когда я понял, что больше не способен держать в руках молоток, я дважды дернул за веревку, и Пауло поднял меня наверх. Там он снова потрепал меня по спине – на этот раз в знак одобрения. За сегодняшнюю «смену» я прорыл еще двенадцать футов.

После ужина Пауло сообщил мне все, что́ ему удалось разузнать по моей просьбе, и добавил, что сумел даже зарезервировать мне место за столом. Лине о своем замысле я рассказывать не стал, боясь, что один только ее неодобрительный взгляд может повлиять на мою способность быстро считать и действовать решительно и напористо.

До Леона я добрался минут за сорок пять. Еще какое-то время я потратил на поиски ресторана, где сегодня вечером шла большая игра. «Ла Плайя» оказался шикарным, по местным меркам, заведением: на столах были скатерти, официанты щеголяли в белых накрахмаленных рубашках, да и обслуживание в целом было на высоте. На втором этаже ресторана находился закрытый для широкой публики зал, куда можно было попасть только по лестнице, прилепившейся к задней стене. Поставив свой мотоцикл как можно ближе к ступеням, я огляделся и сразу заметил припаркованный в тени ограды знакомый «Хайлакс». Пока все шло по плану, и я стал подниматься по лестнице. Наверху мне навстречу шагнул крепкий молодой парень в костюме и темных очках, которые в девять часов вечера были ему совершенно ни к чему. Не говоря ни слова, он махнул рукой в направлении главного входа.

– Покер, – сказал я. – Карты. – Я пошевелил пальцами, словно тасовал колоду и показал на дверь за его спиной.

– Su nombre?[59]

– Чарли.

Парень вытянул вперед руку:

– Пять «штук».

Я вложил в его ладонь пять тысяч долларов, которые приготовил заранее, и парень отступил в сторону. Несколько секунд спустя я уже вошел в насквозь прокуренный зал, где за большим столом сидели семеро мужчин. Две полуобнаженные женщины разносили напитки, еще одна устроилась на коленях у здоровяка, имевшего весьма самодовольный и надутый вид. Похоже, это и был десятник. На прошлой неделе он сорвал большой куш и теперь вернулся в игорный зал торжествующим победителем. Я ничего не знал о его умении играть, равно как и об умении передергивать, но его самоуверенность была мне на руку. Мне хватило одного взгляда на его надменное лицо и презрительно выпяченную нижнюю губу, чтобы понять: похоже, сегодня я сумею добиться всего, что мне нужно, а нужны мне были две вещи – информация о Сэле и внедорожник Колина.

Я был новичком и не знал испанского, поэтому семеро завсегдатаев только кивнули мне, а затем быстро переглянулись. С этой минуты они общались друг с другом исключительно по-испански. Мне эти парни напомнили стаю волков, почуявших свежую кровь. Я казался им легкой добычей… на это я и рассчитывал.

Свою роль тупого американца я разыграл как по писаному. Я начинал агрессивно, рискованно и быстро проигрывал. Виски лилось рекой, языки развязывались, за столом то и дело раздавался смех. За первые три часа я просадил несколько тысяч долларов, как, впрочем, и большинство остальных игроков. Насколько я успел заметить, никто из них не был особенно искушен в покере, в том числе и десятник, который, однако, жульничал с отменной сноровкой, а это означало, что остальные были обречены на проигрыш. Гора фишек возле десятника росла, и две полуголые «официантки» то присаживались к нему на колени, то, встав за стулом, массировали ему плечи.

Постепенно игроков за столом становилось все меньше. Один за другим они выбывали – не без моей помощи, о чем десятник, к счастью, не догадывался. Едва ли не самыми последними покинули места за столом начальник полиции и мэр города, и к часу пополуночи нас осталось всего трое: я, десятник и владелец ресторана, который проиграл едва ли не больше всех, но был слишком глуп или слишком горд, чтобы это признать. Довольно скоро я догадался, что они снова разговаривают обо мне, сравнивая меня с другим игроком-американцем. Похоже, речь шла о Сэле, но мне так и не удалось узнать ничего полезного, поскольку мой испанский был даже хуже, чем их английский. Тем не менее внедорожник Колина все еще оставался на кону, о чем десятник пока не догадывался.