Колодец с живой водой - Мартин Чарльз - Страница 82

– Во всяком случае, не такой, которого влечет ко мне исключительно из-за того, как я выгляжу в купальнике.

– Не хотелось бы тебя огорчать, но… в купальнике ты выглядишь просто сногсшибательно, и я не собираюсь утверждать, будто это не так.

Она снова рассмеялась своим непринужденным и звонким смехом, который мне так нравился.

– Приятно слышать… Особенно если учесть, что с тех пор, как я в последний раз пыталась привлечь к себе внимание, прошло довольно много времени.

– Извини, если я задам слишком личный вопрос, но… за эти десять лет ты с кем-нибудь встречалась?

– Ну, мужчины, безусловно, поглядывали в мою сторону…

– Это не ответ на мой вопрос.

– Ты, как я погляжу, очень тонко улавливаешь нюансы. – Она усмехнулась. Вокруг потемнело еще больше, но океан как будто светился слабым фосфоресцирующим светом, и я различал в густых сумерках светлый овал ее лица.

– Так и есть, и пусть мои шлепанцы не вводят тебя в заблуждение.

– Да, – согласилась Лина. – Я начинаю это понимать.

– Итак, давай не будем уклоняться от темы. Что это были за мужчины?

– Тебе, я думаю, знаком этот тип. Мужчины, которые больше не перезванивают, когда им становится известно, что у тебя есть дочь.

– О’кей, тогда попробуй описать идеального мужчину, который бы тебе подошел. Ну, как если бы ты собирала его из… из такого особого конструктора.

Я думал, что Лина снова рассмеется, но она неожиданно задумалась.

– Ты это серьезно?

– Вполне.

– Тогда… тогда мне подошел бы мужчина, с которым мне было бы не страшно ходить, взявшись за руки, мужчина, который не боится удалять зубы пассатижами, спускаться в колодец, работать с Пауло и дружить с моей дочерью… Мне подошел бы мужчина, который не возражает, когда приходится мыться из ведра, мужчина, который готов поставить на место хулигана и задиру… а потом подарить мне столько денег, сколько я не заработала за всю свою взрослую жизнь. Ну а еще… – Она подняла вверх палец. – Еще он должен уметь ездить на мотоцикле. Ну, как тебе портрет?

– И что, ты знаешь хотя бы одного парня, который обладал бы всеми этими достоинствами?

Она отвернулась.

– Да, знаю… одного-двух.

– В самом деле? Как же их зовут, этих рыцарей без страха и упрека?

– Ну, на самом деле он только один, и я пока не слишком хорошо его изучила… И что-то мне подсказывает, что я знаю о нем куда меньше, чем не знаю.

– И ты совершенно права, – быстро сказал я, почувствовав, что наш шутливый разговор может зайти дальше, чем мне хотелось.

– В таком случае давай лучше на этом и остановимся, пока мы не выяснили что-то такое, что может заставить меня в тебе… гм-м… разочароваться.

– Почему ты думаешь, что можешь во мне разочароваться?

– Твое лицо… – проговорила Лина. – Каждый раз, когда я гляжу на него, мне кажется, ты что-то скрываешь. От меня, ото всех. Может быть, даже от самого себя. Скрываешь что-то такое, чего сам стыдишься.

От этих слов я слегка опешил. Неужели все мои покерные таланты, мое умение блефовать и скрывать карты от соперника куда-то исчезли? Именно во время этого разговора с Линой я понял, что больше никогда в жизни не сяду за стол и не возьму в руки карты, потому что соперники с легкостью прочитают выражение моего лица и заберут все, что было для меня дорого.

Лина слегка откинулась назад и, опираясь на руки, стала смотреть на мерцающую воду.

– Я, конечно, могу только догадываться, – задумчиво добавила Лина, – но мне почему-то кажется, что бо́льшую часть жизни ты прожил, старательно делая вид, будто… будто тебе все равно. Будто тебе наплевать на все, что происходит вокруг, хотя на самом деле это не так. Больше того, я почти уверена, что внутри ты чувствуешь и переживаешь все, что происходит с тобой и с окружающими, гораздо острее и глубже, чем большинство людей.

И снова наш разговор свернул на вещи, обсуждать которые мне не хотелось. Я всегда считал себя человеком, который неплохо подмечает чужие слабости, но оказалось, что Лина превосходит меня в этом умении. Впрочем, уже через секунду я понял, что ошибся. Нет, она видела вовсе не чужие слабости, а чужую боль, как бы глубоко она ни была запрятана. В этом и заключалась вся разница между нами, но эта разница была огромна.

Утро следующего дня мы посвятили катанию на квадроциклах. Проехав несколько миль вдоль побережья, мы вернулись по дороге, которая шла через джунгли, потом снова выбрались на пляж и несколько раз пересекли дюны. Пауло никогда раньше не ездил на квадроцикле, но быстро освоился с управлением, и я видел, что кататься на этой мощной машине ему нравится. Он без колебаний штурмовал самые крутые склоны и закладывал самые лихие виражи, и все же ему было далеко до Лины, которая под восторженный визг Изабеллы проделывала еще более невероятные трюки.

К полудню мы вернулись в особняк, чтобы перекусить и поплавать в бассейне. После обеда решено было совершить морскую прогулку на «Бертраме». Океан был спокоен, к тому же я намеренно не заходил слишком далеко, зная, что, покуда береговая линия остается в пределах видимости, моим пассажирам будет легче справиться с морской болезнью. Ни один из троих, впрочем, не проявлял никаких признаков головокружения или тошноты, и я предложил порыбачить. Мы легли в дрейф, я забросил сетку-парашют и вытащил несколько небольших рыбок, вполне пригодных для приманки. После этого мы наживили и забросили основную снасть, с помощью которой Пауло довольно скоро – правда, не без моей помощи – поймал несколько ваху и тунцов. Несколько крючков мы наживили для Изабеллы, которой очень нравилось вращать ручку барабана с леской. Блоки слегка повизгивали, а девочка подпрыгивала от восторга и волнения – ей не терпелось «посмотреть рыбку», однако прикасаться к добыче она отказалась наотрез. Что касалось Лины, то она постелила на носовой площадке надувной матрас и, расположившись на нем в купальнике Маргерит и моих «костасах», со смехом следила за нашей возней.

Когда ближе к вечеру мы вернулись на берег, Пауло разделал пойманную рыбу со сноровкой, какой позавидовал бы даже Гек, и мы зажарили ее на переносном газовом гриле, который поставили на площадке возле бассейна. На гарнир был салат из свежих овощей, которые Лина купила на рынке у въездных ворот. Наевшись до отвала, мы устроились в шезлонгах и стали смотреть на закат, а Изабелла плескалась в бассейне. Она уже не боялась воды, но благоразумно держалась той части бассейна, где было неглубоко.

Доев третью порцию рыбы, Пауло тщательно подобрал остатки куском лепешки и вытер губы тыльной стороной ладони. Сразу было видно, что он очень доволен. Похлопав меня по плечу, он стукнул себя кулаком в грудь и сказал:

– Mi corazón está lleno.

Пауло знал, что я вряд ли его пойму, но мне показалось, он сказал это по-испански для пущей выразительности. Увидев, что я пожимаю плечами, Пауло повторил свои слова еще раз, но они не стали для меня понятнее, и Лина перевела:

– Он говорит, что счастлив. «Мое сердце переполнилось», если буквально.

Я кивнул. Я и сам чувствовал себя примерно так же.

Часам к девяти вечера стало прохладнее, и Изабелла перебралась из бассейна в шезлонг. Вскоре она задремала, и Пауло отнес ее в гостевую спальню. Лина тоже пошла с ними, а я решил снова позвонить Колину. Я рассказал ему о том, как прошел день, о рабочих, которые приходили устранять последние недоделки, а главное – о том, что Сэл пока не появлялся. Мне казалось, что теперь, когда парень расстался со своими шумными приятелями, найти его будет труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена, поэтому я считал, что самым разумным с нашей стороны будет подождать его в особняке еще немного. Насколько мне известно, Сэлу больше некуда было податься. Теоретически он мог, конечно, вернуться в Майами, но сам я в подобную возможность не верил. Поступить так означало бы признать свое поражение, а это было не в характере Сэла.