Периферийная империя: циклы русской истории - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 28

Хотя рассказы позднейших русских и советских историков про агрессию шведских феодалов на Русь, отраженную Александром Невским, представляют собюй явный плод идеологического творчества, конфликт между Новгородом, Швецией и Ганзой на протяжении большей части XIII века совершенно реален. Причем новгородцы отнюдь не всегда были обороняющейся стороной. Уже в 1187 году они (если верить «Хронике Эрика») разграбили и сожгли шведскую столицу Сиггурну. Из разрушенного города в Новгород привезли врата, украшенные бронзовыми барельефами, которые приделали к входу в храм Святой Софии [А. Широкорад указывает на врата Сиггурны как на «вещественное доказательство похода»[165] Правда, ряд исследователей сомневается в подлинности врат, считая их изготовленными в более позднее время. С походом на Сиггурну связана еще одна, более серьезная проблема: русские хроники о нем не упоминают. По мнению Широкорада, подобная скромность (шутка ли, забыли упомянуть о захвате столицы соседнего государства!) объясняется тем, что поход был совершен не «официальной» новгородской дружиной, а был, так сказать, частным предприятием]. Сиггурна была разрушена настолько, что восстанавливать ее не имело смысла. Выжившие жители основали на новом месте новый город – Стокгольм.

Природа конфликта на берегах Балтики была совершенно иной, чем она представляется в патриотическом мифе. Князь Александр вообще может считаться патриотом только по недоразумению: ведь именно он был основным проводником татарского влияния и защитником интересов Золотой Орды в землях русского Севера. В борьбе с немцами и шведами новгородцы отстаивали не свою независимость, а свои торговые интересы (не в последнюю очередь – свое право брать дань с угро-финских племен Прибалтики). Шла борьба за контроль над судоходством и за торговые пошлины.

Окончательные результаты пограничных конфликтов XIII века оказались в целом благоприятны для Новгорода. При этом, как показывают исследования, почти перманентное состояние войны с Ливонским орденом на торговле с немецкой Ганзой «никак не сказывалось» [166]. Формально, пока орден воевал с Новгородом, купцы из города Любек – главного торгового партнера и новгородцев и рыцарей – преспокойно вели дела на территории обеих враждующих сторон. Собственно, за долю в этой торговле и шла борьба. А прекращение торговли стало бы катастрофой в равной степени для новгородцев и «псов-рыцарей».

Борьба новгородцев с немцами в XIII веке во многом напоминает англо-голландский конфликт XVII века. В военных столкновениях новгородцы, как и голландцы, по большей части выходили победителями, но этого оказалось недостаточно, чтобы компенсировать стратегические преимущества поднимающейся новой силы. Немцы в XIII веке, как и англичане в XVII веке, имели значительные ресурсы, а также технологическое преимущество, что позволяло им упорно идти к своей цели, невзирая на тактические неудачи. В итоге, после нескольких десятилетий соперничества, когда граница стабилизировалась, новгородцы, примирившись с потерей Юрьева (Дерпта), превращаются в младшего партнера немецкого купечества – точно так же, как голландский капитал, в конечном счете, стал младшим партнером английского.

Если XIII век является временем почти непрерывной войны с немцами, то XIV и большая часть XV столетия проходят исключительно мирно. Причем партнерские отношения у Новгорода устанавливаются не только с купцами, но и с рыцарями. Тевтонский орден ведет оптовые закупки мехов в Новгороде, одновременно снабжая купеческую республику столь необходимым ей серебром. В известном смысле оптовые сделки с рыцарями были для новгородцев даже выгоднее торговли с немецкими купцами. «Представители Тевтонского ордена в Новгороде обычно не меняли товар на товар, а платили слитками серебра, главными поставщиками которого на местный рынок они и являлись», – отмечает шведский историк Артур Аттман [167]. Можно сказать, что с помощью серебра в XIV-XV веках немцы сумели добиться того, чего в XIII веке безуспешно пытались достичь силой оружия.

Археологические исследования показывают, что Западу на ранних этапах развития новгородской экономики отводилась, прежде всего, «роль поставщика сырья» [168]. Импорт сырья не прекратился и позднее, учитывая, что новгородское ремесленное производство практически не имело своей сырьевой базы. Ввозились цветные металлы, квасцы, янтарь, серебро и т.д. Показательно, однако, что ввоз цветных металлов из Западной Европы достигает пика к началу XIII века, а затем начинает сокращаться. Что касается серебра, то до конца X века Новгород получал его с Востока, а затем реэкспортировал на Запад (точнее – на Север). Затем поток восточного серебра иссякает, а на Западе, напротив, увеличивается производство серебряной монеты. Новгород начинает импортировать ее из Германии и Англии.

В XIII веке немцы начали на Балтике торговлю зерном. Новгород по-прежнему получал продовольствие преимущественно с юга, через Торжок, но в случае необходимости мог приобрести его и у немцев. Тем самым связь с южной Русью еще более ослабевает.

Начиная со второй половины XIII века, хотя импорт сырья не прекращается, растет ввоз готовой продукции, отчасти заменяющей сократившийся «южный импорт». Из Западной Европы ввозились вина, а иногда – оружие и лошади. Ввозятся сукна из Фландрии, главным образом из Ипра, Гента, Брюгге. «О размерах ввоза в Новгород дорогого сукна свидетельствует тот факт, что у немецких купцов в Новгороде было в 1410 году 200 кип сукна, или около 80 тысяч метров. Причем часть сукна, привезенного в тот год, уже была продана, – читаем мы в исследовании по истории Новгорода. – Конечно не вся материя, как и другие товары, ввозившиеся немцами, потреблялись жителями Новгорода и его земли – значительная ее часть поступала затем на рынки других российских городов» [169].

В то же время археологи отмечают исчезновение из культурного слоя предметов, ранее поступавших из Причерноморья. Из Западной Европы везут товары, ранее поступавшие из Киева. Продолжается и торговля с Востоком: в Новгороде вплоть до XIV-XV веков продолжают пользоваться спросом бухарские ткани. Любопытно, что ремесленные изделия с XIV века начинают поступать в Новгород и из Золотой Орды. Если ранее керамику везут из Ирана, то теперь она начинает поступать из владений татарских ханов [170]. Что, кстати, свидетельствует о том, что Орда вовсе не была таким уж прибежищем варварства и дикости, как ее изображали многие русские историки. Экспорт ремесленных изделий в ту эпоху – главный показатель высокого уровня развития. Из Орды на Русь поступала также остро необходимая там серебряная монета. Само слово «деньги» – татарского происхождения.

Традиционное объяснение упадка южной торговли в русской историографии состоит в том, что ей препятствовала татарская Золотая Орда. Сначала борьба с половцами «парализовала волжский торговый путь, а в середине XIII века татаро-монгольское нашествие надолго прервало торговые связи Новгорода с Югом» [171]. Однако археологи отмечают «затухание» южной торговли уже в первой половине века, то есть еще до прихода татар [Показательно, что Е.А. Рыбина в «Археологических очерках новгородской торговли», повторяя общую ссылку на «татарский фактор», приводит статистику, явно этому тезису противоречащую: динамка импорта и экспорта начинает меняться с начала XIII века, когда о татарах на Руси еще даже не слышали]. В то же время московские летописи и документы XIV века полны жалобами на новгородских разбойников – «ушкуйников», которые систематически грабят на Волге торговые караваны, идущие с юга. Разбойные набеги организуются представителями лучших боярских семейств. Жертвами их становились татарские, армянские и арабские купцы, но нападениям подвергались и русские города.