«Любовь к чудовищу» (ЛП) - Уоррен Скай - Страница 17

примитивным способом. Раньше он держался подальше от неё. Заставлял себя ждать. Он стоял у

окна в своей комнате, пока не чувствовал себя достаточно обычным собой, чтобы прикасаться к ней.

Здесь нет окна, у которого можно постоять. Некуда пойти в тесной комнате, а у него нет

намерений её покидать. И, кроме того, Блейк научился за время этой поездки, что ему не нужно

сдерживаться. Он не заботливый, добрый и нежный любовник, когда такой, но ей это и не нужно.

Вместо этого он эгоистичный и грубый. Блейк берёт то, что ему нужно от её тела, как жаждущий

мужчина упивался бы водой из озера, не задумываясь о комфорте или о том, что озеру вода нужда

больше.

Когда кошмары прекратятся?

Теперь он знает ответ. Они не прекратятся, никогда, но каким-то образом всё ещё остаётся

надежда. Рядом с ним всё ещё эта женщина, её тело для утешения, её сердце для любви.

Глаза Эрин широко раскрыты — не от страха, а с согласием. Он толкает её назад и задирает

ночнушку.

Голая.

На ней нет трусиков. Его мозг, кажется, отключается, и всякое подобие рассудка

улетучивается. Он спускает свои пижамный штаны и прижимается телом между её ног, раздвигая её

ноги шире.

Он гладит свой член один раз, два раза, пока она лежит, раскрытая перед ним, и ждёт. Блейк

ничего ей не говорит, он за гранью слов. Он вставляет пальцы в её киску и берёт оттуда влагу — не

для её клитора, а для своего члена, окружая себя её возбуждением.

Затем нависает над ней, помещает головку своего члена к её входу и оказывается дома.

Эрин выдыхает и тянется к нему, но он хочет не этого. В любой другой раз он хотел бы, чтобы

она прикоснулась к нему, чтобы она была свободна. Но сейчас он использует её — её тело, её сердце.

Сейчас он возьмёт то, что принадлежит ему. И поэтому мужчина хватает одной рукой её запястья,

поднимая их над её головой. Другой рукой он удерживает на месте её бёдра, трахая достаточно

сильно, чтобы тряслась кровать.

Блейк трахает девушку, пока его тело не покрывается блеском пота — пока её влагалище не

сжимается вокруг него три отдельных раза. Её тело под ним вялое, вымотанное, и он по-прежнему

продолжает трахать её. Он такой: животное, машина. Солдат. Что-то, что может толкаться и

вторгаться, и бороться часами, и именно это он делает.

— Не могу, — шепчет Эрин.

Но он чувствует, как она уже сжимается вокруг него, чувствует поток жидкости, согревающей

его член. В этот момент он безжалостен. Поэтому он никогда раньше так к ней не прикасался. Она

хотела его — настоящего его, даже в такое время. И он знает, что она может с этим справиться. Так

что даёт ей это, быстро двигая бёдрами, держа рукой её запястья, удерживая на своём члене,

заставляя её кончать снова.

Это возвращает её к жизни, оргазмы, которые заставляют вялое тело девушки двигаться и

толкаться ему навстречу, пока её груди трясутся, свободные от кружевной ткани ночнушки. Её

коричневые соски разительно отличаются от бледной кожи, и Блейк тянется вниз, чтобы облизать их.

Только тогда, когда он сосёт их, твёрдая кожа заставляет его яйца сжаться, он выстреливает сперму

глубоко внутрь её, с его губ срывается стон, и он беспомощен от облегчения.

Даже после того, как кончил, Блейк остаётся в неё, лениво толкаясь, наслаждаясь тем, как

скользит влага по его обмякающему члену, и используя её, чтобы выжать окончательные пульсации

удовольствия из своего тела.

— Ты в порядке? — спрашивает он глухим голосом.

— Да, — отвечает Эрин, уставшая и сонная. — Не двигайся, хорошо? Останься.

Он не может сделать ничего, кроме как подчиниться ей — своей женщине, своему спасению —

и остаётся внутри неё, уплывая в сон, зная, что он слишком тяжёлый, и не может не соскользнуть как

раз достаточно, чтобы она могла дышать.

— Навсегда, — обещает он.

Через несколько секунд её дыхание выравнивается, и он понимает, что она спит. Блейк

опускается за ней, пока они по-прежнему соединены, её ноги убаюкивают его, её киска убаюкивает

его, её груди убаюкивают его. И он без раскаяния берёт всё, что она может предложить, весь её

комфорт и нежность, и красоту. Он укрывает её одновременно чувством собственности и защитой,

зная, что никогда не отпустит.

Спустя шесть месяцев

Блейк смотрит на дерево вдалеке. Это действительно идеальное дерево. Он не может

представить, почему никогда не замечал его раньше. Его выгодная позиция новая. Они установили

свадебную арку в самом конце двора, где вдали журчал ручей. Отсюда он видит заднюю часть дома с

ярко-красной кормушкой для колибри и новой беседкой. Эрин превратила это здание в настоящий

дом, и он думает, что, может, всегда хотел этого, жаждал этого, даже когда просто платил ей за

уборку пыли с мебели.

Блейк бросает взгляд на женщину рядом с собой. Его возлюбленную. И, через несколько минут,

жену.

Священник не торопится.

Её глаза блестят при взгляде на него из-под вуали, будто она знает, как он нетерпелив. Он бы

затащил её в здание суда в тот же день, как она сказала «да», если бы не знал, что она хочет устроить

церемонию. Так что он кивал и улыбался во время примерок, проб и встреч с дизайнерами. В

конечном результате, он должен признать, что это подходит принцессе — и он знает, что всё этого

стоило.

Ну, будет стоить, если закончится скоро.

Он высиживает во время долгой проповеди о верности и любви. Он произносит клятву,

которую написал сам, и выслушивает клятву Эрин, не выстрелив себе образно в голову перед их

маленькой компанией друзей и членов семьи — огромное достижение, по его мнению. Блейк

надевает кольцо ей на палец, тонкое и золотое, подходящее к её антикварному помолвочному

кольцу. И позволяет ей надеть кольцо на его палец, притворяясь, что не замечает, как дрожат её

руки.

И после этого начинается самое длинное провозглашение союза, которое он когда-либо

слышал. Он заставляет себя стоять смирно. Заставляет себя не посылать взглядом молчаливое

сообщение священнику, чтобы тот уже заканчивал. С его шрамами, и пока он одет в форму, это

может получиться более запугивающе, чем он намеревается.

— Теперь можете поцеловать невесту.

Спасибо, чёрт возьми.

Блейк поднимает тонкую вуаль и откидывает её назад, притягивая Эрин ближе. Его губы в

дюймах от её губ, а он всё равно не целует её.

— Как долго ещё, прежде чем мы всех выгоним?

Её губы изгибаются в усмешке.

— Хмм. Три часа?

Он стонет.

— Хотя бы скажи мне, что у тебя под этим нарядом ничего не надето.

— Я бы и не мечтала об этом.

— Хорошо. Потому что вон там есть дерево, на котором наше имя. И платье остаётся на тебе.

Затем он целует её, крепко прижимаясь к её губам своими, его язык требовательный, каждое

движение служит обещанием того, что он сделает с ней через три часа, того, что будет делать свою

оставшуюся жизнь. Лелеять и подчиняться, чтить и защищать, вечно.

Конец