Девушка на причале (ЛП) - Липперт Джордж Норман - Страница 11

Когда она дошла до старого упавшего дерева, она не села на него как обычно. Она стояла и смотрела на памятники, ее глаза горели ярко, но безжизненно. Она намеревалась поговорить с могилами, как когда она была маленькой. Теперь, когда она была здесь, однако, она не могла этого сделать. Впервые в своей жизни, могилы совсем не были похожи на могилы. Они были просто грудами камней. Памятники, да, но не ее мертвым родителям. Когда Петра смотрела на них, ей пришло в голову, что они, скорее, памятники двум девочкам - маленькой Петре, которая построила их, и Иззи, чья невинность была убита одним ударом от рук ее матери. Пирамиды были могилами юности Петры и Иззи. Может быть, это всегда было их целью, даже когда Петра впервые построила их. Может быть, она увидела это только сейчас, потому что теперь сегодня обе могилы были окончательно заполнены. Это было грустно, но Петра не плакала. Детство всегда заканчивается, в конце концов. Может быть, в некотором смысле, мы только начинаем расти, когда оно заканчивается. Может быть, жизнь только по-настоящему начинается, когда невинность умирает.

    Тонкий ветерок дул в лощине, шепча сквозь шелестящие листья и шуршащий плющ, переплетенный над памятниками. Снова окружающее казалось ей как будто происходит под водой, полной голубой глубины и вечной тишины.

    Петра отвернулась от пирамид. Позади нее старое высохшее дерево заскрипело на ветру, словно подзывая ее. Она подошла к нему, вынимая волшебную палочку. Она подняла ее вверх, как будто рисуя вертикальную линию в ночном воздухе.

    Заросли плюща, охватившие дерево, снова расступились, шепча про себя. В детстве Петра была способна сделать это без палочки, просто мысленно. Она снова жаждала этой простой, не требующей усилий власти.

    Палочка была словно костыль, навязанный ей более слабым волшебным миром. Часть ее возмущалась до глубины души. Ей хотелось творить магию, как когда-то - без палочки или заклинания. Возможно, когда-нибудь она снова освоит эту способность. Она приложит все усилия, чтобы осуществить это, она попытается снова найти эти тайные ментальные силы. Эти силы должны быть скрыты там до сих пор, ей только нужно найти их, постараться развить их.

Когда девушка вошла в открывшуюся расщелину дерева, метла подалась к ней из тени, но Петра проигнорировала ее. Вместо этого она опустилась на колени и взялась обеими руками за маленькую коробочку, похожую на шкатулку для ювелирных изделий. Она был сделана из черного дерева, отполированная до зеркального блеска, и очень холодная наощупь.

    Она встала, держа шкатулку перед собой. Листья хрустели под ногами, когда Петра вынесла ее из старого дерева.

    Петра не открывала шкатулку, когда она шла, поднимаясь по пологому склону из лощины. Она уже знала, что было в ней, хотя она не понимала его значения. Оно было уродливое, холодное, и все же, в каком-то безумном, непостижимом смысле, несло утешение. Даже сейчас, просто держа шкатулку, она чувствовала себя правильно. Не хорошо, точно. В каком-то смысле, держа шкатулку, она чувствовала, что это ни к добру. Но это было правильно. Казалось, это все восполняло.

    Деревья расступились, когда Петра достигла края леса, и она совсем не удивилась, увидев сверкающую поверхность озера, раскинувшуюся перед ней. Оказалось, она прошла через весь лес, выйдя на дальней стороне. Впереди нее, причал вытянулся как темное предзнаменование, уходя в неизвестность. Озеро, отражавшее ночное небо, было словно разрезано пополам полоской лунного света. Петра продолжала идти. Она несла шкатулку на причал, взяв ее под руку. Старые доски были еще теплые от солнца минувшего дня. Босые ноги Петры просохли, когда она подошла к концу причала.

    Осторожно Петра села на корточки и установила черный ящик на доски рядом с собой. Потом она выпрямилась и достала палочку из кармана ее ночной рубашки.

    Девушка

глубоко вздохнула и внезапно содрогнулась. Она не хотела этого делать, но она должна была проверить, чтобы знать наверняка. Закрыв глаза, она мысленно вернулась на ферму. Это был еще один навык, который она почти потеряла в детстве. Когда она концентрировалась, как сейчас, она могла представить себе всю ферму в ее голове, как скульптуру. Вот спящий дом и потемневший сарай с Бетель, она не спит, жуя свою жвачку. Вот огромное поле деда Уоррена с аккуратными бороздами, Дерево Желаний, груда камней. Вот трава с бисеринками росы в саду, полном крошечных жизней пауков и белочек. И вот, наконец, Петра нашла то, что искала. В своей голове она увидела маленький обветшавший курятник во дворе. Крошечные голубые свечки спящих кур ... а потом более яркая свеча, настойчивое зеленое мерцание: лисица. Петра слышала, как дед Уоррен говорил о лисе. Он ловила одну-двух кур в месяц в течение всего лета, хотя дедушка не мог понять, как она проникала через стену курятника. Петра увидела ее сейчас: там была неглубокая нора, вырытая под дальним углом, скрытая в зарослях вереска. Лиса могла пролезть через нее, схватить курицу, ближайшую к ней, сжимая свои узкие челюсти на шее спящей курицы, прежде чем та могла издать малейший крик тревоги. У себя в голове Петра видела лисицу, которая низко пригнувшись на своих лапах, возвращалась через неглубокую норку, волоча мертвую курицу за собой. Ее глаза были яркими бусинками, напоминавшими Петре Персиваля Саннитона, его глаза-бусинки с бездушным взглядом.

    Петра сосредоточилась на ярко-зеленом мерцании лисы. Она позвала ее. Лиса сопротивлялась - ей хотелось улизнуть в лес и насладиться своей жертвой наедине. Но Петра была настойчива. Она чувствовала, что лисица противится, видела, как она бросила мертвую курицу и цапнула воздух вокруг себя, как будто хотела укусить невидимую руку.

«Здесь куры. Много кур, - прошептала Петра лисе. - Поймай кур, всех кур, которых ты хочешь. Но ты должна прийти сейчас, быстрее, поспеши». Лиса помедлила немного в нерешительности, но потом ее жадность взяла над ней верх. Она помчалась в высокой траве, мелькнув рыжим хвостом, оставив свою жертву, зажатую под проволочным забором.

    Через полминуты Петра услышал шум ее приближения. Она нетерпеливо продиралась сквозь заросли, ее шкурка теперь была мокрой от росы. Девушка повернулась, когда коготки застучали о доски причала. Лиса увидела ее и внезапно остановилась. Ее глаза, поймавшие лунный свет, загорелись зеленым, - два ярких огонька в темноте. Петра видела, как  черные губы зверя раскрылись с рычанием. Ее усы были испачканы кровью.

    «Иди, - сказала Петра лисе. Теперь вблизи Петре было хорошо видно маленькую жалкую душонку этого существа. Лисица была безумной, голодной и жадной, алчущей крови после своего недавнего убийства. Удивительно, но в своих трепещущих, бегущих мыслях, она увидел в Петре не угрозу, а свежую жертву. Лиса начала ползти по причалу к своей новой добыче, медленно поднимая свои ноги в черных чулках, подкрадываясь все ближе и ближе. Приближаясь, она издавала долгое, прерывистое рычание.

    Палочка Петры была еще в руке. Девушка подумала, что позже она будет сожалеть об этом, но теперь, когда она увидела это существо, почувствовала запах крови, капающей с его узкой морды, она не чувствовала отвращения. Лиса видела, как Петра подняла руку. Ее глаза блеснули, и ее челюсти открылись. Она присела, приготовившись к прыжку. Ярко-зеленая вспышка озарила причал в тот момент, когда лиса прыгнула, и жизнь в одно мгновенье исчезла из лисы, еще когда она парила по воздуху, раскрыв челюсти для убийства.

    Вместо этого лиса упала неловко у ног Петры - куча рыжего меха и белые, кровавые зубы. Петра выдохнула, внезапно ужаснувшись при виде того, что она сделала.

    Она закрыла рот рукой, широко открыв глаза, отражавшие звездное небо.

    «Это был всего лишь хищник, - заговорил вдруг голос в глубине сознания. - Дед будет рад, что ты убила ее. Он сделал бы это сам, если бы он мог. Лиса не давала пощады своим жертвам, и она не заслуживала ее от тебя».