Проклятие королей - Грегори Филиппа - Страница 56

Девятилетняя принцесса Мария прибывает в пылающе жаркий летний день, она сама едет верхом на маленькой лошадке, ее сопровождают две сотни верховых, облаченных в ливреи ее цветов, голубого и зеленого; она улыбается толпе, собравшейся вокруг замка, чтобы увидеть новую принцессу, въезжающую в свои владения.

Я стою в тени дверного проема, радуясь тому, что укрылась от жары, готовлюсь приветствовать принцессу в замке, который когда-то считала наследством своей дочери Урсулы. Это был дом Стаффордов, он должен был стать домом Урсулы. Кардинал отнял его у герцога в пользу короны, и теперь в нем поселится принцесса, а я буду им управлять, как и всеми ее домами.

Свиту принцессы возглавляет мой родственник, Уолтер Деверо, барон Феррерс Чартли. Он тепло приветствует меня, целуя в обе щеки, потом помогает маленькой принцессе спешиться.

Взглянув на нее, я поражаюсь, я так давно ее не видела и воображала, что она выше, крепенькая девочка из Тюдоров, как ее тетка Маргарита, коренастая, как пони; но она крошечная и нежная, как цветочек. Я смотрю на ее бледное личико сердечком в тени большого капюшона плаща и думаю, что она тонет во взрослой одежде, она слишком хрупка для этого облачения, для такого войска стражей, слишком тонка, чтобы вынести все титулы и ожидания, слишком молода, чтобы принять свои обязанности и земли. Я чувствую, как сглатываю от волнения. Она слишком изящна, как принцесса, вылепленная из снега, принцесса, которую желали, но воплотить сумели не до конца.

Но потом она меня удивляет: опершись на руку Уолтера и спрыгнув с коня, как ловкий мальчик, она взбегает по ступеням и бросается в мои объятия.

– Леди Маргарет! Моя леди Маргарет! – шепчет она, уткнувшись в меня лицом, упершись головой мне в грудь, прижавшись легким и тонким тельцем.

Я обнимаю ее и чувствую, как она дрожит от облегчения, понимая, что она снова со мной. Обняв ее, я думаю, что надо бы взять ее за руку и представить домашним, показать ее людям. Но мне не по силам оторвать ее от себя. Я обхватываю ее руками и какое-то время не отпускаю. Эту девочку я люблю так же, как своих детей, она еще совсем ребенок, я пропустила четыре года ее детства и теперь рада, что она вновь на моем попечении.

– Я думала, что больше вас не увижу, – выдыхает она.

– Я знала, что я к вам вернусь, – отвечаю я. – И больше вас не оставлю.

Растить это дитя нетрудно. У нее легкий материнский нрав при всем испанском упрямстве, я представляю ей учителей и убеждаю заниматься музыкой и упражняться. Я никогда ей не приказываю; она дочь английского короля, она принцесса Уэльская, никто не может ей приказывать, кроме отца и матери; но я говорю ей, что ее дорогие родители отдали ее на мое попечение и станут меня винить, если она не будет жить хорошо, заниматься, как ученый, и охотиться, как Тюдор. Делая ее уроки приятными и интересными, поощряя ее задавать вопросы и размышлять, заботясь о том, чтобы конюший выбирал для нее горячих, но послушных гунтеров, устраивая в замке каждый вечер музицирование и танцы, ее легко вдохновить на овладение всеми умениями, которые должны быть у принцессы. Она умная, сообразительная девочка; разве что слишком серьезная, я не могу не думать, что она была бы способной ученицей Реджинальда и для нашей семьи оказалось бы полезно иметь такое влияние на ее жизнь.

А пока ее учит доктор Ричард Фезерстон, которого выбрала ее мать и которого мне приятно видеть неподалеку. Он высок, у него каштановые волосы и быстрый ум. Он учит Марию латыни, читая с ней классических авторов и переводя Библию, но также сочиняет для нее смешные песенки и бессмыслицы в стихах. Его верность матери принцессы, о которой мы никогда не говорим, кажется мне неколебимой.

Принцесса Мария склонна страстно влюбляться. Она считает, что обручена со своим испанским кузеном, королем Испании Карлом, и носит на всех платьях брошь со словом «Император». Ее мать поощряла эту привязанность и говорила с принцессой о нем; но летом мы узнаем, что ее помолвка отменяется и что вместо этого ей назначен в мужья один из членов французской королевской семьи.

Я сама сообщаю ей новости, она убегает и запирается у себя в комнате. Она принцесса – она знает, что жаловаться нельзя. Но алмазную брошь она убирает на дно шкатулки с драгоценностями и несколько дней печалится.

Конечно, я ее жалею. Ей девять, и она думает, что ее сердце разбито. Я расчесываю ее длинные рыжеватые волосы, а она с бледным лицом смотрит в зеркало и говорит, что никогда больше не будет счастлива. Я не удивлена, что ее помолка расторгнута, но глубоко поражаюсь, когда мы получаем от кардинала письмо и узнаем, что король принял решение выдать принцессу замуж за человека, который годится ей в отцы, – известного беспутством вдовца, короля Франции. Ей он по этим трем причинам не нравится, и мой долг сказать ей, что она – английская принцесса, что ей нужно принять решение служить своим браком стране и что в этом, как и во всем остальном, воле отца нужно покориться, поскольку у него есть безусловное право распоряжаться ею, как он сочтет нужным.

– Но что, если матушка думает иначе? – спрашивает она меня, и ее темные глаза горят от гнева.

Я не позволяю себе улыбнуться. Она распрямляется во весь рост, царственные четыре фута, гордая, как испанская королева.

– Тогда ваши матушка и отец должны прийти к согласию, – ровным голосом отвечаю я. – А вы поведете себя не как хорошая дочь, если возьметесь судить их или принимать стороны.

– Но мне он не понравится, – упрямо произносит она.

– Вы будете любить и уважать его, как добрая и послушная жена, – говорю я ей. – Никто не требует, чтобы он вам нравился.

Ее острый ум схватывает шутку, и она вознаграждает меня смехом.

– О леди воспитательница! Что вы говорите!

– И, возможно, он вам в конце концов понравится, – утешаю я принцессу, привлекая ее к себе, чтобы она могла положить голову мне на плечо. – Когда выходишь замуж за мужчину, и у вас появляются общие дети, и вы вместе правите своими землями, в нем находишь много качеств, которыми начинаешь восхищаться. А если он к тебе добр, если он хороший отец, то начинаешь его любить и он тебе нравится.

– Так не всегда получается, – замечает она. – Моя тетя Маргарита, вдовствующая королева Шотландии, развернула пушки своего замка против собственного мужа и пытается убедить Папу дать ей развод.

– Она неправа, – отвечаю я. – Воля Господа в том, чтобы женщина повиновалась супругу, и брак их может кончиться только со смертью. И ваш отец сам ей так сказал.

– Так может быть, лучше вступать в брак по любви? – спрашивает принцесса. – Мой отец, король, женился на моей матери по любви.

– Это так, – соглашаюсь я. – И это было красиво, как в сказке. Но не все могут прожить жизнь, как в сказке. Большинство не может. Ваша матушка благословлена тем, что король ее выбрал, а он был почтен ее любовью.

– Так почему он дружит с другими дамами? – спрашивает меня Мария, понизив голос до шепота, хотя мы совсем одни в моих личных покоях. – Почему так получается, леди Маргарет?

– Что вы слышали?

– Я сама видела, – говорит она. – Его фаворитку, Марию Кэри. И видела при дворе его сына, мальчика Бесси Блаунт. Его сделали герцогом, он герцог Ричмонд и герцог Сомерсет. Никому в Англии больше не оказали такую честь. Это слишком большая честь для мальчика, рожденного какой-то Бесси. Слишком большая честь для такого мерзкого мальчишки, как он.

– Мужчины, даже короли, – возможно, особенно короли, – могут любить со свободным сердцем и после женитьбы, – говорю я.

Я смотрю в честное вопрошающее лицо Марии и ненавижу правду, которую говорю ей.

– Ваш отец как король может делать, что ему вздумается, он в своем праве. Жена короля, пусть она сама и королева, не жалуется ни ему, ни другим. Это не важно, это ничего не меняет. Она всем ясно дает понять, что это не важно. Сколько бы ни было девушек, она все равно его жена. Ваша мать все равно королева, сколько бы Бесси и Марий ни танцевало при дворе и ни следовало за королевой в ее покои. Они ее вовсе не беспокоят. И вам о них не стоит беспокоиться.