Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр - Страница 32

Рейнеке — юнкер встретил ее под аркой, у выхода. Улыбнулся. Солнце сверкнуло зайчиком из-за туч. Прямой, плащ вычищен. И запачкан опять... когда успел только, оболтус. Откозырнул, извинился, назвал Анну на «Вы» и, отчаянно запинаясь, сказал, что выход в город не-солдатам только в сопровождении. И так далее. Приказ капитана. Строгий. ( вообще-то Яков приказывал: "ходить группами по десять, с оружием" но, в этом случае, парень вспомнил сержанта и решил толковать приказы несколько расширительно )

Протянул Анне руку и улыбнулся. Широко так. Так, что все возражения из головы вылетели. Хорошая у него рука, опираться удобно.

И они пошли в город — по разбитой дороге, мимо зарослей, сверкавших льдинками на голых ветвях, вперёд, туда, где парили в синеве золотые кресты на шпилях. Ложилась под ноги мерзлая земля, хлопали крыльями вспугнутые солдатами птицы. Они разговорились — постепенно, вначале робко потом смелее — слово, другое, улыбка, потом она забыла смущаться а он — называть её на вы. Хрустел под ногами тонкий ледок, перекликались часовые, а разговор тёк и тёк от края земли до другого. Просто разговор, ни о чем и обо всем на свете. О маленьком домике в лесу, где росла Анна и таком же — маленьком, с вечно текущей крышей — юнкера. О птицах, что прилетали Анне по утрам на окно. Как она давала им имена, бранила за драки, кормила и с вёселым смехом учила их привычки. О холмах, где жил он — на юге, в предгорьях, высоких, поросших лесом с путаными тропками, высокими соснами и белыми шапками Альп вдалеке. О книгах — потрепанном, без обложки томике "Неистового Орландо", ловкаче из Шпессарда и бедном идальго из Ламанчи. О бабушкиных сказках — она их знала, он в них не верил, но слушать любил. Он, вообще, хорошо слушал, внимательно. Потом на лица упала тень городских ворот и скучающий стражник, кашлянув, разбил древнюю магию ленивым вопросом — а куда, собственно, молодые господа направляются?

— Ой, — подумала Анна, обнаружив, что игривый ветер сбил набок платок, — совсем заболталась. И воронье гнездо, небось, на голове — вон, господин офицер аж рот от изумления разинул.

А в глазах Рейнеке плавало ласковое, рыжее пламя.

Даже после гомона казарм — город оглушил, запутал. Перезвоном, лязгом, грохотом телег и гулом со всех сторон. Анна невольно прижалась к юнкеру поближе, а тот шёл вперёд — спокойно, посредине улицы. Горожане — хмурые, в чёрном и сером косились на них, уступая дорогу. Анна поймала пару неодобрительных взглядов, улыбнулась, вспомнила Магду и шла, стараясь держатся прямее. Раз косятся, значит завидуют, раз завидуют — значит, есть чему. Вторые этажи нависали потемневшими толстыми балками над головой, солнце искрило россыпью зайчиков в маленьких окнах. На башне ратуши пробили часы. В одном месте преградила дорогу толпа — с десяток кумушек и мастеровых, разинув рот, слушали чтеца на бочке. До Анны долетел обрывок " ударившись оземь и воззвав трижды к господину своему перекинулась волшебница в..." Рейнеке прошептал что-то вроде: "не так" и, мягко придержав Анну за руку повёл в обход.

— Дай послушать, — шепнула она ему.

— Да врут они, — ответил он, смотря, как малограмотный чтец, шевеля губами разбирает по слогам слова на прибитом к стене листе оберточной, желтой бумаги.

Седой, сутулый старик в переулке поймал Рейнеке за рукав и предложил купить прекрасной даме балладу. Глаза высохшего деда сверкнули так весело, что Рейнеке согласился, отдав медный грош за листок с напечатанной в одну краску девицей, кавалером с заломленными руками и двумя строчками стихов. Анна задрала нос, Рейнеке огорчился — стихи были плохие. Совсем.

А потом они свернули за поворот и вышли на гомонящую тысячей голосов площадь — ту самую, перед ратушей.

Суровый гранитный рыцарь с мечом смотрел с высоты, как возчики поили лошадей с фонтана, бьющего у его ног ленивой струйкой. Лошади фыркали, толпа шумела. Голуби хлопали крыльями над головой. Разносчики кричали — протяжно, лениво, на все лады расхваливая товар. В галереях вокруг, в тени под каменными серыми арками — многоцветная россыпь всего на лотках. Продавцы мнутся рядом, пряча под шарфы и платки озябшие руки. У Рейнеке закружилась голова — лагерный бардак был все-таки более привычным, упорядоченным. Здесь же глаз терялся, не зная куда смотреть. Так и стоял бы парень раскрыв рот, но Анна взяла его под руку покрепче и повела — куда надо, а не куда глаза смотрят.

Вначале купили тысячу и одну мелочь для жизни — нитки всех цветов, иголку, шило, щётку — чистить одного вечно влезающего куда не надо разгильдяя, гребень с костяной ручкой, ещё одну щётку, навроде зубной, но гораздо больше. Потом тёплый плащ для Анны и шляпу для юнкера — парень целился на большую, широкополую — ну как у капитана же! Но Анна эти поползновения решительно пресекла — шляпа, может, и как у капитана, но выглядел в ней парень глупо, до ужаса. Так что для Рейнеке вначале нашли подходящую, а потом убедили, что ему идёт. Вот честно. Парень поверил. Поверишь тут, когда одна кареглазая рыжая ведьма смотрит снизу вверх, прямо в глаза и улыбается. Потом ему — сапоги, для Анны — шапочку. Маленькую и красную. Анна трижды выругала себя за растрату, один раз до и два раза после, но не удержалась. Но это были вещи парню понятные и простые. А вот потом в корзину на плече пошли вещи для юнкера непонятные, от слова совсем.

Ивовый прут. Да не один. Тонкий и гибкий. Анна всю корзину плетельщика перерыла, каждую палочку перепробовала — на прочность и на изгиб и всяко. Взмахнула в воздухе, послушала шелестящий свист, удовлетворенно кивнула, наконец. Потом витой шнур — прочный, его Анна долго щупала, проверяла на разрыв, забраковала пару мотков, остановилась на третьем. И ещё несколько столь же непонятных парню вещей.

— Анна, а это зачем?

— Увидишь, — пообещала она с улыбкой, стрельнув глазами цвета огненного опала — да так, что вопросы у парня тут же из головы вылетели. Они нырнули в лавку под вывеской — метр и ножницы. Ткани. Лавочник, высокий, сдержанный, сурового вида торговец встретил их кивком головы и холодным приветствием.

— Добрый день, госпожа… — тут он замялся на миг, не поняв с первого раза как обращаться к такой странной паре — высокий, стройный офицер под руку с девушкой в деревенском, потрепанном платье.

— Фрайфрау Анна, — отрезал юнкер. Коротко, не разжимая губ. Торговец кивнул. Он в жизни и не такое видел.

— Я не... — начала было она. Чего это он? Где она, а где титулы, тем более чужие. Тем более фрау. Но продавец поклонился, будто так и надо, а Рейнеке пожал ей руку и коротко шепнул:

— Так будет лучше. — Ладно, как хочет. В конце концов слухи ему не нужны. Наверное. А потом Анна выбросила это всё из головы и зарылась вглубь лавки, в полумрак, туда, где лежали пахнущие пылью и сказкой рулоны шерсти, серого льна и белоснежной байки. Промерить, пощупать, проверить очередной с края, потом с середины — чистая ли шерсть или черти с чем пополам, не натянуты ли нити. А то при стирке сядет и мучайся с ней. Закопалась так, что потеряла счет времени. Глухо пробили часы. На очередном рулоне, сдержанно разговаривая с продавцом, Анна нечаянно поймала Рейнеке взглядом. Юнкер сидел у входа, скучал и, от нечего делать общался с кошкой — здоровенным, откормленным, рыжим котом. Зрелище было такое, что Анна даже забыла, что у нее в руках... Вначале Рейнеке со зверюгой просто переглядывались, долго, будто в гляделки друг с другом играли. Кот сердито урчал, юнкер, казалось, отвечал тем же. Потом Рейнеке чуть поднял губы и оскалился. Кот пулей взлетел на шкаф, выгнул спину и, растопырив усы и раскрыв красную пасть, зашипел сверху, презрительно. Достань, дескать, меня отсюда. Юнкер улыбнулся, оскал убрал и зарычал ещё раз. Чуть слышно, жалобно так. И показал два пальца. Кот будто согласился, тряхнул головой. И прыгнул, перескочив разом со шкафа на шкаф. Уселся у Анны над головой, распушил хвост, выгнул спину и выдал Анне свирепый мяв прямо в лицо. Пробили часы. «Ой, что-то я долго», — вздрогнув, подумала Анна. Они вышли. Торговец грустно усмехнулся им вслед. Покупки Анна беззастенчиво навешала на юнкера. А тот, мигом, на рядового с приказом — доставить в роту и доложить. Потом Рейнеке купил на лотке пирожок, разломил, кинул половину через плечо. Прямо под нос вышедшему за ними следом котяре.