Чертополох. Лесовичка - Шихарева Варвара - Страница 59

— Я же выстрою свои отряды здесь — так я буду держать край болота под приглядом и смогу перекрыть путь Коршуну… Если же он всё же решит пойти в обход, то такая позиция позволит мне ударить амэнцев в бок, когда они начнут атаку!..

Закончив излагать свой план, Ставгар обвёл остальных внимательным взглядом, и Кридич, встретившись с ним глазами, грустно улыбнулся.

— Разумно, Ставгар! Более чем… Но я бы на твоём месте всё же попросил бы Мечника о том, чтобы Олдер выбрал не болото, а леса — тебе ведь доведётся столкнуться лоб в лоб с тем, кто до этого дня собирал лишь победы…

Но Ставгар на это замечание лишь чуть свёл к переносице гордые брови и сказал:

— Значит, для него настало время узнать, что такое поражение!

Олдер

Олдер вернулся в Выселки, как раз когда оставшимся в деревне воинам удалось погасить начавшийся ни с того ни с сего пожар. Корабль, правда, спасти уже не вышло, но огонь по крайней мере не перекинулся на соседние суда… Впрочем, это обстоятельство вряд ли могло служить оправданием случившемуся, и выстроившиеся перед своим главою воины это прекрасно понимали.

Олдер же, бросив ещё один взгляд на останки корабля, вновь посмотрел на стоящего перед ним ратника и подчёркнуто спокойно уточнил:

— Скажи мне, как это случилось?

Ещё совсем молодой, старательно лелеющий на щеках и подбородке первый пух ратник вытянулся, отдавая положенную главе честь так, точно ненароком копьё заглотил:

— Не знаю, глава! Просто полыхнуло. Неожиданно…

Олдер же на это лишь прищурился.

— Неожиданно, ратник, может только в кусты приспичить… Что ты делал прежде, чем заметил огонь?

В предрассветных сумерках было заметно, что воин даже не побелел, а как-то посерел…

— Я… В дозоре был… как и положено… И тут корабль полыхнул…

— Врёшь ведь, щ-щ-щенок! — Несмотря на эти слова, лицо Олдера осталось каменным даже тогда, когда он, шагнув вперёд, ухватил провинившегося ратника за подбородок и посмотрел прямо ему в глаза… Если, оплетая лесовичку чарами, тысячник действовал осторожно и старался не причинить лишней боли, то в этом случае, вскрывая чужое сознание, он особо не церемонился. Через несколько мгновений ратник застонал от боли, которая раскалённой спицей пронзила ему виски, а ещё через минуту тысячник, уловив в вихре чужих мыслей то, что от него старались скрыть, отпустил ратника, отвесив ему при этом смачную оплеуху.

— Ты не на посту был, а в карты играл вместе с дружком!

Чудом устоявший на ногах «Карающий» попытался было оправдаться, но Олдер уже не слушал его — обернувшись к строю, он зло рыкнул:

— Ларрин!!!

Ответственный за охрану кораблей десятник тут же выступил вперёд.

— Глава?

— Почему ты назначил этого недоумка в дозорные?

Ларрин склонил голову.

— Виноват, глава. Но я так рассудил — более опытным воинам тоже отдохнуть надобно, а они перед этим округу проверили и убедились, что всё спокойно…

Олдер нахмурился. В словах десятника была своя правда, и от молодняка по большому счёту требовалось совсем немного — всего лишь не уснуть на посту да смотреть в оба… Вот только первогодки, в отличие от опытных воинов, пока что так и не успели усвоить главное правило: приказы своего главы надо выполнять, даже когда его нет в лагере, а нарушенный устав есть не доблесть, а глупость! Ну что ж… Если щенки не поняли этот урок раньше — из наставлений десятников, — то усвоят теперь. Если, конечно, в кровавых соплях не захлебнутся… Зато другим будет наука!

— Этого щенка и других игроков наказать плетьми, но так, чтоб они после порки могли взять в руки оружие. В следующем бою их место — в первых рядах. Пусть покажут, что способны хоть на что-то…

Приказ главы исполнили быстро — не далее чем через несколько ударов сердца провинившийся молодняк был скручен другими ратниками и оттащен в сторону для надлежащей расправы, а Ларрин тихо произнёс:

— Это не единственное происшествие, глава…

— Да ну? — Вот теперь Олдер уже начинал злиться по-настоящему. — И что же вы ещё потеряли, кроме корабля? Оружие или вчерашний день?!

Ларрин же на эту колкость лишь слегка качнул головой:

— Нет, глава… Не оружие, а селян… — и едва ли не шёпотом выдавил из себя окончание признание: — Всех…

— Что?!! — Услышав такое заявление, тысячник в первое мгновение ушам своим не поверил. Да оно и неудивительно — ладно бы убежали один или два пленника, но чтоб вся деревня, пусть и небольшая, смогла из-под надзора исчезнуть и в лесу затеряться… Да что здесь вообще было в его отсутствие — всеобщее помрачение рассудка?! Повальная пьянка?!!

— Всё из-за пожара, — ответил десятник, словно бы прочтя все ещё не высказанные ругательства своего главы и уж совсем обречённо продолжил: — Когда корабль полыхнул, все, кто не спал — в том числе и часовые, что у амбара с селянами стражу несли, — на пристань кинулись, а когда вернулись — сарай открыт, причём снаружи, а внутри уже нет никого…

— Аркоских блох вам под рубахи!!! И это — моя лучшая тысяча! Вы все что, головы в Милесте оставили?!! — Рука Олдера метнулась к поясу, пальцы судорожно впились в рукоять меча. Захлестнувшая сознание ярость требовала выхода — звона стали и чужой крови, а Ларрин стоял прямо перед ним навытяжку и, по лицу было видно, уже шептал по себе отходную… И не диво — после всего произошедшего смерть от руки главы была им вполне заслужена…

Олдер смерил десятника ещё одним яростным взглядом; зло, с присвистом выдохнул и с трудом, медленно разжал сжимающие рукоять меча пальцы… Нет… Даже теперь он не должен поддаваться слепой ярости и сиюминутным желаниям… Ну а отвернувшийся от его отряда Мечник получит иную жертву и иную кровь — не сейчас… Чуть позже…

— Ты разжалован! — Хрипловатый голос Олдера звучал глухо и по-прежнему недобро, но на лице услышавшего такой вердикт Ларрина явно читалось облегчение, не исчезнувшее даже тогда, когда тысячник вновь шумно вздохнул и продолжил: — В грядущей битве твоё место — рядом с остальными провинившимися, а теперь… — Олдер повернулся к остальным, замершим в немом ожидании воинам и сухо приказал: — Сворачивайте лагерь. Через час мы выступаем. Идти будем налегке, так что взять лишь необходимое…

Ряды собравшихся воинов дрогнули и распались — под последовавшие за приказом главы окрики и понукания десятников и сотников воины поспешно занялись привычными сборами, а Олдер, глядя на тёмную воду Лерии, тихо позвал:

— Антар…

Пожилой Чующий словно бы только этого и ждал — едва ли не через мгновение он вынырнул из густой тени между домами и, подошедши к Олдеру, склонил пегую от седины голову:

— Слушаю, глава…

— Мечнику необходима надлежащая жертва — найди со своими людьми в деревне быка и приведи его вон к тому взгорку.

Антар понимающе улыбнулся самыми краешками губ.

— Рыжего, глава?

Но Олдер на эту улыбку лишь мрачно качнул головой:

— Уж какой сыщется, такой и будет… Лишь бы изъянов не имел…

— Будет сделано, глава. — Больше не задавая излишних вопросов, Антар немедля ушёл выполнять данное ему поручение, а Олдер направился к опустевшему сараю, в который ещё совсем недавно были согнаны обитатели Выселок. Подошёл к распахнутой настежь двери и, опёршись рукою о косяк, посмотрел в царящую внутри темноту, в которой с трудом угадывались силуэты лодок…

Тысячник, конечно, и раньше слышал присловье о малом камушке, способном остановить и заклинить тяжёлые жернова, но сбежавшая лесовичка была даже не камешком, а хрупкой тростинкой — невысокая, гибкая, не по-деревенски белокожая и стройная. Казалось, её можно переломить одним неосторожным движением пальцев, а вот поди ж ты… Впрочем, если вещунья в своё время ушла из Реймета, её внешней хрупкостью обольщаться не следовало: в середине у лесовички — стальной стержень…

Тысячник потёр переносицу, тщетно пытаясь разобраться в том, что он чувствует к ускользнувшей из его колдовских тенёт дикарке: ненависть, раздражение или, ни много ни мало, восхищение… Пробраться в лагерь, просчитать, как отвлечь внимание часовых, поджечь корабль и освободить пленных — задача не из лёгких… Конечно, лесовичке сыграло на руку головотяпство дозорных, но оно ни в коем разе не преуменьшало её собственные смелость, смекалку и самоотверженность. Вызволяя селян, лесовичка рисковала головой, а Олдер привык считать женщин хитрыми, изворотливыми и свято блюдущими лишь свои интересы существами. С ними при должном отношении можно провести немало приятных часов и сбросить накопившуюся в походах усталость, но вот, нежа такую кошечку, никогда не следует забывать о том, что под бархатными подушечками на лапках она прячет острые лезвия коготков, а мурлычет и ластится лишь до тех пор, пока ей это выгодно…