Чертополох. Лесовичка - Шихарева Варвара - Страница 60

— Глава… — раздалось сзади, и Олдер, тряхнув головой, обернулся. Антар же, поймав его взгляд, доложил: — Мы нашли необходимое…

— Хорошо. — Олдер бросил ещё один взгляд в сторону сарая и направился в лагерь. О странной лесовичке он подумает как-нибудь потом, а пока следовало решить возникшую из-за её действий задачу…

Впрочем, совет с собравшимися сотниками много времени не занял: едва взглянув на карту, Олдер окончательно утвердился в принятом ранее решении — путь через болото теперь оставался единственно верным, ведь в грядущем сражении ему была нужна не только победа, но и голова князя Лезмета. Амэнский Владыка в этот раз не ограничился свойственными ему намёками и туманными загадками, высказав своё пожелание совершенно открыто: Крейговский Властитель слишком уж зажился на этом свете, так что это сражение должно стать для него последним…

Лезмет с самого начала похода и был для Олдера главной целью — именно ради него и была затеяна эта хитрость с затерявшимся среди лесов отрядом, долженствующим выйти как раз в тылы крейговского войска — именно туда, где и пребывал обычно князь Лезмет. О передвижении же основой части амэнских войск, которые и должны были выманить крейговцев на подходящие позиции, Олдер узнавал благодаря колдовскому амулету. Неприглядная, хоть и крупная бусина на кожаном шнурке, которую тысячник носил на запястье не снимая, была связана невидимыми нитями со своей парой, находившейся у Ревинара, взявшего под командование ударную часть амэнского войска.

По тому, как холодеет или нагревается бусина, опытные колдуны могли рассчитать расстояние, разделяющее амулеты, а смена цветов помогала им определить состояние владельца второй бусины — здоров, болен или убит… Сейчас находящаяся у Олдера бусина излучала тепло — он вывел своих людей в нужном месте, но теперь, после того как изначальный шин был раскрыт, крейговцы, конечно же, изменят свои позиции. Вот только болото они по-прежнему будут считать непроходимым…

Раздав короткие указания, Олдер направился к пригорку — солнце уже показалось над верхушками деревьев, на траву упала густая роса — день обещал стать ясным и жарким… Намеченная же жертва оказалась даже лучше, чем на это можно было бы рассчитывать, — Антар в который раз расстарался, найдя для заклания пусть и некрупного, но в меру откормленного, ярко-рыжего, с белыми чулками на передних ногах молодого быка… Тот, кстати, относился к происходящим вокруг треволнениям с полнейшим безразличием, гораздо больше интересуясь росшей прямо под его копытами свежей травой… Такое поведение животного тоже могло считаться доброй приметой, но Олдер не стал загадывать — взойдя на пригорок, он очертил на земле широкий круг с символом Мечника посередине. Подождал, когда предусмотрительный Антар сложит из собранных его десяткой сучьев костёр в форме колодца, и подпалил его.

К этому времени все сборы были завершены, и воины стали молча выстраиваться вокруг пригорка: всей тысяче было понятно, что ночные события служили указанием на внезапное недовольство Мечника и теперь грозное божество следовало умилостивить пристойной жертвой… А тысячник, как колдун, не понарошку знающий об истинном смысле большинства суеверий, как никто понимал необходимость грядущего ритуала…

Дождавшись, когда ратники выстроятся в надлежащем порядке, Олдер медленно поднялся на взгорок. Двое ратников подвели к нему быка — тот, увидев огонь, испуганно замычал, но когда верёвки на шее натянулись чуть туже, покорно потопал за ратниками и встал в кругу как раз на начерченный символ… Олдер подошёл к нему — неспешно огладил широкий лоб, шепча полагающийся призыв Мечнику, а потом, отступив, вытянул из ножен меч… В Милесте жрецы используют для заклания подобных жертв специальные секиры, но на самом деле род оружия не играл в грядущем обряде важной роли…

Олдер на миг замер, примеряясь и благодаря предков за унаследованную силу, воины внизу тоже застыли как один — тысячник спиною чувствовал исходящее от них напряжение и знал, что ратники будут судить о расположении к ним Мечника по точности и меткости его удара… Который последовал уже в следующее мгновение — лезвие меча опустилось на шею быка, перерубая мышцы и кости. Животное с почти человеческим стоном упало на колени и тут же завалилось на бок.

Стоящие внизу ратники довольно загудели, а из раны, заливая начерченный на земле символ, широко хлынула кровь, но когда земля получила необходимое, Антар с ещё одним воином подставили под разрубленные жилы позаимствованные в опустевшей деревне кувшины. Олдер и сотники должны испить жертвенной крови, ею же будут окроплены знамёна отряда…

Сам же тысячник уже взялся за длинный нож — разрезав грудную клетку и брюхо, он извлёк сердце с печенью и, встав с колен, пристально взглянул на лежащие в его окровавленных руках внутренности… На один короткий, почти неуловимый миг его губы сурово и горько сжались, но потом он шагнул к костру и, выкрикнув: «Мечник с нами!» — бросил внутренности жертвы в ярко пылающий огонь. Стоящие внизу воины немедля ответили ему торжествующими выкликами, но для тысячника они значили не более чем шум деревьев — печень жертвы несла в себе изъян, означающий, что цель не будет достигнута… Олдер привычно тряхнул головой и сошёл с пригорка к ожидающим его сотникам — обратной дороги у него не было, а с любым предзнаменованием можно поспорить…

А ещё через час амэнцы, оставив малую часть ратников около кораблей, уже ехали по едва заметным лесным тропам, вытянувшись в длинную, сверкающую железом змею, а Олдер невольно отметил, что возглавляющий вторую сотню Ромигар в этот раз взнуздал не своего любимца — тёмного, словно безлунная ночь, Ветра, а сменного — гнедого иноходца. Это было странно, ибо именно Ветер обладал спокойным характером и редким для лошади умом — такой жеребец не шарахнется от внезапно метнувшейся к нему тени, не встанет на дыбы, не понесёт со страху своего седока. Ромигар необычайно гордился конём и не раз говорил, что продаст его лишь тогда, когда вес предложенных за Ветра золотых монет сравняется с весом самого коня…

Олдер при желании мог бы предложить сотнику то, что он просил: последние лет пять денег у него благодаря доставшимся от тестя имениям и непрекращающимся милостям Владыки стало намного больше, чем он мог бы потратить. Да и среди амэнской знати Олдер прослыл редкостным сумасбродом ещё со дня своей женитьбы на Ириалане — подобная, исходящая от него прихоть никого бы не удивила, да только сам тысячник не видел в ней нужды. С конями ему никогда не везло — то во время боя рысаку Олдера подрубали ноги, то арбалетный болт впивался очередному коню в шею, то избранная лошадь оказывалась просто слишком пугливой или упрямой…

Так или иначе, кони под тысячником менялись с завидным постоянством — Олдер даже клички им перестал давать, а потому не видел смысла в покупке Ветра, который, попав к нему в руки, всё равно долго не проживёт… Но вот почему Ромигар ни с того ни с сего изменил собственным пристрастиям, было действительно непонятно. Олдер чуть придержал своего рыжего, с чёрными гривою и хвостом жеребца и, дождавшись, когда Ромигар сравняется с ним, спросил:

— Почему ты оставил Ветра в стане? Бережёшь от грядущей сечи?

Ромигар сумрачно посмотрел на своего главу и тяжело вздохнул:

— Доберёгся уже… Лучше б я его Алинту продал — больше проку было бы…

Услышавший такое откровение, Олдер внимательно прищурился:

— Что ж так?.. Охромел он внезапно, что ли?

Сотник помрачнел ещё больше:

— Не поверишь, глава, потерялся мой Ветер… Вечером сам его проведывал — лепёшкой с мёдом кормил, а сегодня утром обнаружилось, что Ветра в загоне нет… Я уже наказал конюших, да что толку…

Ромигар, издав очередной тяжёлый вздох, принялся расписывать, каким умницей и сокровищем был его Ветер, как его, лишившегося матери вскоре после рождения — кобыла, между прочим, была из конюшен самого Владыки, — отдали под присмотр хромого конюха — пленного крейговца и как он выкормил и воспитал такое диво…