Три кварка (из 2012 в 1982) - Тимофеев Владимир - Страница 29

Когда официальная часть завершилась, мы всей толпой ломанулись на выход из аудитории. Кто куда. Одни в библиотеку, другие в столовую, третьи, в основном, жители Москвы и области – на электричку, четвертые… В общем, каждый нашел себе занятие по душе. Лично я вновь, как и днем ранее, направился в книжный и хозяйственный магазины. Прикупить еще кое-что жутко необходимое в быту и учебе. Сверла небольшого диаметра, ножовку по металлу, надфили, клей БФ, рубанок (фиг знает, зачем, но удержаться отчего-то не смог). В канцтоварах приобрел тетради, ручки, готовальню (не самую лучшую, но на первое время и такая сойдет), в букинистическом отделе – несколько учебников, сданных туда уже отучившимися студентами. В итоге вторая холщовая сумка наполнилась толстенными и не очень томами по общей физике, матанализу, аналитической геометрии и теормеху. И хотя последний на первом курсе был совершенно не нужен (эту дисциплину начинают изучать только в третьем семестре), но опять же – ностальгия замучила. Конечно, все это можно было получить на халяву в институтской библиотеке, однако свое, как известно, всегда лучше казенного, карман не тянет, да и в жизни потом обязательно пригодится. По крайней мере, на госэкзаменах – точно.

Печатную продукцию и скобяные товары я благополучно сгрузил на свой стол в общежитии, а затем, посетив столовую и заморив червячка, добрался, наконец, до НТБ [26] на первом этаже главного корпуса. Народ из библиотеки уже успел схлынуть, работники книгохранилища (точнее, работницы, некоторые, кстати, весьма симпатичные) носились как наскипидаренные, так что на добор недостающих книг, задачников и методичек у меня ушло не более получаса.

Гораздо больше времени занял поход на кафедру общественных наук. Чтобы получить на руки серый «кирпич» Истории КПСС и с десяток брошюр отцов-основателей, пришлось отстоять длиннющую очередь из таких же, как я, страдальцев, заполнить парочку бланков-заявок плюс невразумительную анкету на тему «не был, не участвовал, не состоял», а в довершение всего самому выискивать на запыленных полках и стеллажах нужную для учебы литературу. Напечатанную миллионными (вот уж бестселлеры так бестселлеры) тиражами.

От рутины я освободился лишь к пятнадцати тридцати. После чего еще раз скатался в столицу за очередным приобретением – вместительной дорожной сумкой через плечо вместо не слишком удобного, хотя и модного для нынешних времен «дипломата». Сумку я купил за семнадцать рублей, в большом универмаге, расположенном в самом конце Калининского проспекта. Того самого, который через десяток лет переименуют в Новый Арбат.

Оставшаяся часть дня прошла в обычной для подобных случаев суете: разговорах с соседями по блоку и забредающими «на огонек» однокурсниками и в подготовке к предстоящим на следующее утро занятиям. Какая именно «лаба» светит мне в первый учебный день, я знал совершенно точно – этот момент почему-то остался в памяти, так и не выветрившись за все дальнейшие годы. Что ж, видимо, и впрямь событие не самое рядовое. Начало, так сказать, новой жизни. Как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Там – «оторвался, наконец, от маминой юбки». Здесь – «второй раз вошел в ту же самую реку». Назло древним философам, наперекор их проверенной временем истине. «Эх, знать бы еще, чем это все обернется. Цены бы такому знанию не было…»

– Три… пятнадцать, – выдохнул Шурик, после чего тут же повернул массивную рукоять на панели, а я, выждав пару секунд, продиктовал ему набор цифр, отразившихся в матовых окошках прибора. Синицын аккуратно занес данные в тетрадь и, пробурчав что-то невразумительное, махнул рукой, давая понять, что готов к продолжению…

Лабораторный практикум длился уже без малого третий час и должен был завершиться в ближайшее время. Двенадцатая серия измерений подходила к концу, оставалось еще две. Таких же муторных, но как раз их нам и не хватало для полного счастья.

Сняв следующие показания, я слегка помассировал затекшую шею и ткнул в бок склонившегося над тетрадкой приятеля:

– Ну что, записал? Тогда меняемся.

Работа нам досталась самая из всех скучная и самая непонятная по цели и смыслу. Требовалось просто пялиться на прибор, ловить момент изменения звука в системе, а затем останавливать вручную процесс соударений каких-то невидимых глазу частиц и снимать показания. Занятие на первый взгляд идиотское. Однако ж это только на первый взгляд, который не всегда верный. Основной смысл, по моему собственному разумению более поздних времен, заключался в том, чтобы научить начинающих экспериментаторов умению концентрировать внимание не только на главном, но и на вроде бы бессмысленных мелочах. Плюс аккуратность и тщательность: чем больше данных, тем достовернее статистика. Все лишнее уходит в «крылья» похожего на колокол гауссова распределения вероятностей. И чем меньше этого «лишнего», тем выше итоговая оценка за конкретную «лабу». Впрочем, субъективные факторы в виде погрешностей измерений и старого изношенного оборудования, увы, никуда не исчезнут, и потому волей-неволей придется-таки, как в «старые добрые времена», подгонять некоторые показания под требуемый результат. Нехорошо, конечно, но – «хочешь жить, умей вертеться».

Именно эту мысль я и довел до сведения напарника по «эксперименту», вызвав тем самым его немалое удивление. «Ну да не беда, никуда он не денется – научится помаленьку, опыт – дело наживное. Тут главное – не переборщить, не привить с самого начала навык обдуривать проверяющих и самого себя при каждом удобном случае. А все остальное… Все остальное придет. Со временем. И опыт, и умения, и сноровка. К Шурику, по крайней мере – железно. Уж это-то я точно знаю…»

Всю нашу группу, кстати, распределили попарно. Согласно общему списку, в порядке алфавита. Окромя девушек. Их, в количестве тех же двух штук, вывели в спецкоманду. Доверив женской бригаде самую интересную и веселую, на мой взгляд, работу – «Определение скорости полета пули при помощи баллистического маятника». Причем, судя по доносящимся от соседнего стенда повизгиваниям, девчонкам «пострелушки» понравились. И даже очень. Все остальные могли лишь вздыхать, бросая завистливые взгляды на вовсю веселящихся дам.

– Танюш, дай мне. Дай, я нажму. У меня лучше получится, – требовала Марина, отпихивая подругу от закрепленного на верстаке пружинного пистолета.

– Не-а. Сейчас моя очередь, – не соглашалась та. – Ты и так уже в прошлой серии на три раза больше стрельнула. Так что иди, смотри на линейку.

– У-у, жадина.

– Хи-хи.

– Ладно, я тогда в следующий раз пулек себе побольше отсыплю…

Наблюдать за ними было и смешно, и грустно. Веселье, как говорится, весельем, однако и про дело забывать не стоит. Хотя, если честно, с моей стороны это было всего лишь брюзжанием много чего повидавшего человека, давно отвыкшего от щенячьей возни в песочнице, но вынужденного опять проходить все по-новой. Впрочем… не так уж оно и напряжно. Жить заново. Кому как, а мне лично нравится. Пока нравится. В общем, поглядим-посмотрим, куда кривая кобыла вывезет застрявшего в колесе пациента. Попавшего, правда, туда «не корысти ради, а токмо волею пославшей мя же… тьфу ты, черт, жену вот опять вспомнил… дочерей, внучку, как мы последний раз летали все вместе на море, как… Ох, блин, хреново-то как… хоть волком вой…»

Следующей парой после лабораторных работ шла лекция по исткапу. Не посетить ее было бы себе дороже. Причем не только сегодня, но и в дальнейшем. В отличие от базовых отраслей народного хозяйства Страны Советов учет и контроль на лекциях и семинарах по истории партии был поставлен более чем хорошо. Самым активным полагался пряник в виде лояльности преподавателей на экзаменах, а разгильдяям, соответственно, кнут – максимум, на что могли рассчитывать подобные индивидуумы, это «трояк» в зачетке. При любом раскладе. Даже в случае идеального знания сдаваемого предмета.