Изабелла (СИ) - Вэльская Алёна - Страница 16

   Через неделю я согласилась на прогулку после работы. Это решение далось мне ой как нелегко, но потом я подумала: если мне не повезло раньше, это же не значит, что мне не будет везти всегда. Мы знакомы больше четырех лет, и за это время никто дурного слова не сказал о господине Хармсе. И я ничего не потеряю, если попробую, верно?

   Пробовать оказалось очень интересно и необычно. Узнавать его как человека было безумно увлекательно, ведь это был совершенно новый для меня опыт. Мы оба любили историю и театр, с ним было приятно разговаривать, и я сама не заметила, как стала с нетерпением ожидать следующего приглашения, выбирая из своего небогатого гардероба платья поярче. А потом я обнаружила, что с ним легко молчится. Не было неловких пауз в разговоре, которые непременно нужно чем-то заткнуть, лишь бы не сидеть в гнетущей тишине - дар более редкий и ценный, чем умение трепаться без остановки.

   Мы возвращались с господином Хармсом с очередной прогулки, и он привычно провожал меня до дома. Стояла летняя безветренная погода, и было до одури хорошо, вот так просто, безо всяких причин. Он остановился около моей квартирки и неожиданно привлек к себе, поцеловав. Это был такой поцелуй, о которых раньше мне доводилось только читать в книжках - нежный и трогательный. Поначалу я растерялась, а потом прильнула к нему ближе и обняла его за шею. Он целовал меня так, что я совершенно забыла о времени; о том, что нас кто-то может увидеть; о том, что он мой начальник. Он отстранился и, внимательно посмотрев мне в глаза, поцеловал на прощание и ушел, не сказав ни слова. Все и так было понятно: крепость пала, и император может праздновать свой триумф. Я долго стояла еще около дома и прижимала руку к горящим губам. Так меня никто не целовал - даже тот единственный поцелуй с Ирвином ни в какое сравнение не шел.

   День ото дня его поцелуи разжигали во мне неведомый доселе голод, заставляя дыхание сбиваться, а кровь кипеть, стоило ему только прикоснуться. Я понимала, к чему все идет, поэтому приглашение на ужин у него дома не стало для меня неожиданностью. Надо отдать господину Хармсу должное - поужинать мы успели, вот только вкуса пищи я не чувствовала совсем. Все во мне томилось в каком-то предвкушении и неясном ожидании, и я сидела, как на иголках.

   Он повел меня на экскурсию по дому, как когда-то водил, показывая свое отделение. Хармс жил в маленьком двухэтажном коттедже, уютном и со вкусом обставленным. Около одной из дверей на втором этаже он остановился, внезапно замолчав и пристально на меня глядя.

   - Здесь моя спальня, - ответил он на невысказанный вопрос.

   - Покажете? - решилась я.

   Он начал целовать меня прямо на пороге, так что интерьер его спальни, увы, мною оценен не был. Я потерялась в его нежности и страсти, но все же, когда он потянулся к пуговичкам на моем платье, я сжалась и застыла.

   - Белла, если ты не хочешь, только скажи, - хрипло простонал он, сжав меня в объятиях.

   - Мне просто чуть-чуть страшно, - ответила я, и не думая отступать. Сердце бешено стучало и вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.

   - Ты же была замужем? - удивленно выдохнул он.

   - Была, но давно, - нет, правду я вряд ли кому-то смогу рассказать.

   Все было нежно, медленно и чувственно. Никогда не думала, что я могу так стонать - до хрипоты, что буду впиваться ногтями в спину и плечи мужчины, что открывал для меня заново эту сторону жизни. Там, в полумраке спальни рождалась вторая, ночная я, которой не было никакого дела до светских условностей; ей двигал первобытный инстинкт, который мог удовлетворить только этот мужчина.

   Проснувшись на следующее утро, я поняла, что ни о чем не жалею. Через некоторое время рядом завозился господин Хармс и, открыв глаза, расплылся в широкой улыбке.

   - Доброе утро, Белла!

   - Доброе утро, Алан? - мое приветствие прозвучало неуверенно и несколько вопросительно, потому что называть его по имени было непривычно.

   - Алан - наедине, господин Хармс - на работе, - разрешил он мои сомнения и привлек к себе, жадно целуя.

   С того самого дня мы стали любовниками. Нас объединяла не только работа, но и схожесть взглядов и интересов, - то, чего у меня не было с Александром никогда, а постель стала приятным дополнением к завязавшейся дружбе. Я не жалела, что после стольких лет одиночества впустила его в свою жизнь. Он был очень внимателен и заботлив, и я отогревалась рядом с ним. Наверное, с моей стороны это было форменным эгоизмом, потому что я больше брала, чем отдавала, но его все устраивало. Мы никогда не говорили о любви и вообще о чувствах. Он был мне другом, и любовником, и братом. Кем я была для него? Уж точно не случайной игрушкой, а остальное было не так уж и важно.

   Как-то, отдыхая после пережитого полета на седьмое небо на чуть влажных и сбитых простынях, я приподнялась на локте и, пристально посмотрев ему в глаза, спросила:

   - Что ты во мне нашел?

   Он засмеялся, громко и довольно, притянул меня в свои объятья и ответил:

   - Свое счастье.

   Я фыркнула, не воспринимая эти слова всерьез, и больше ни о чем таком не спрашивала. Мне было хорошо с ним, и я просто наслаждалась жизнью, не загадывая наперед.

   На работе мы старались не афишировать наши отношения, но откуда-то всем все равно стало известно, что я сплю с начальником. Кому-то было все равно, кто-то презрительно отворачивался, стоило мне пройти мимо, кто-то заискивал. Мы с Аланом искренне наслаждались происходящим и продолжали наш служебный роман.

***

   Через год Алан огорошил меня предложением. Мы сидели у него дома в гостиной. Он читал в кресле у камина, а я вышивала маки, отдыхая после рабочего дня.

   - Нортен, а не желаешь ли ты поменять фамилию на Хармс?

   Сказано было это шутливым тоном, но по глазам было видно, что он серьезен и очень внимательно ждет ответа. Я отложила вышивку, донельзя удивленная, и, встав с дивана, начала ходить по комнате, пытаясь собраться с мыслями. Он пристально следил за каждым моим шагом.

   - Это так неожиданно, - начала я издалека, прикидывая, как бы поделикатнее взять время на раздумье, но он насмешливо прервал мой лепет:

   - Ты год со мной спишь, а предложение выйти замуж для тебя неожиданно.

   - Алан, иногда ты просто до ужаса прямолинеен, - поморщилась я от того, как грубо прозвучала, в общем-то, настоящая правда.

   - Белла, давай отбросим шутки. Тебе проще быть моей любовницей, чем женой? Ты не хочешь мезальянса? Что не так? - он говорил спокойно, но я отчетливо поняла, что он не отступится, пока не выведает все.

   - Титул не играет никакой роли, ты же знаешь. Я уже была замужем, - напомнила я ему очевидный факт своей биографии.

   - Зато я еще не был женат, - тут же парировал он.

   - Алан, из меня выйдет плохая жена. Готовить я не умею, вечно пропадаю на работе. Зачем тебе такая? - попыталась отшутиться я.

   - Я достаточно зарабатываю, чтобы мы могли позволить себе служанку или ужины в ресторане, так что этот аргумент не принимается.

   - У меня не может быть детей, - призналась я, видя, что он никак не отступает.

   Повисла тяжелая пауза. В груди стоял комок так и не пролитых слез. Алан выглядел потрясенным и удивленным, но это, видимо, не остудило его пыл, потому что во время моего очередного круга по комнате он изловчился, схватил меня за руку и усадил к себе на колени, крепко-крепко обняв.

   - Значит, у нас не будет детей, и мы будем спокойно спать по ночам, - наигранно весело сказал он. И добавил серьезно, после небольшой паузы, поглаживая меня по одеревеневшей спине. - Но, если ты захочешь, мы усыновим ребенка, Белла.

   После этих его слов я не выдержала и разревелась, громко всхлипывая и размазывая слезы по лицу. Я выплакивала свою боль, свои страхи, свои ночные кошмары, разочарования и свое затянувшееся одиночество. Даже мужчине, что утешал меня сейчас, подставляя свое плечо, я не рассказала ни слова о прошлой себе, боясь до конца ему довериться.