Неявный лабиринт (СИ) - Данилкин Григорий Владимирович - Страница 34

   -- Так это не откровение! -- я развел руками. -- Ну, умирают люди, иногда не так, как собирались, почти всегда раньше, чем хотели бы. Что теперь, совсем не жить?

   -- Наоборот, жить и стараться избегать подобных поворотов, -- невозмутимо уточнил Лайлтис.

   -- И что тут такого? Большинство разумных людей так и живет. Может я не помню себя, но я не вчера родился и в объяснении очевидных вещей не нуждаюсь. Несколько минут назад я сказал, что меня задолбало видеть, как люди заканчивают жизни неестественными способами, и ты демонстрируешь мне то же самое. Возникает вопрос: "Нахрена?" -- я сам не заметил, как начал заводиться. -- Может, благодаря предлагающимся эмоциям на меня должно снизойти некое озарение? Ну так меня это впечатляет куда меньше, чем предыдущий эпизод из жизни этих ребят твоего одноклассника.

   -- Знать и понимать -- разные вещи. Если бы ты понимал, о чем говоришь, не рвался бы искать выход. Да, я знаю твой следующий вопрос. Да, здесь безопасней. Да, несмотря на всё, что твориться вокруг, у тебя есть на порядок больше шансов избежать гибели.

   -- Даже если ты прав, мне не нравится, когда о моей шкуре заботятся таким образом.

   -- Ты пришел за советом, ты его получил. Так что тебе не нравится, сам совет, аргументы или то, как я их преподношу?

   -- Наверно, я просто устал, -- я постарался взять себя в руки. -- Ты прав, я сам пришел за советом. Пожалуй, мне стоит попросить прощения.

   -- Можешь не утруждаться, меня не так просто обидеть. Думаю, тебе это и вовсе не под силу. -- Он мягко улыбнулся.

   -- Мне пора идти. Я подумаю над тем, что ты сказал и показал.

   -- Обращайся, когда появятся новые вопросы, и будешь готов услышать на них ответы.

   -- Спасибо, до встречи.

   -- Давай, пока.

   Я вспомнил вырубленную в скале комнату, вроде был там всего пару раз, но она уже казалась такой родной и уютной. Предвкушая встречу с одеялом, я отправился домой. Пальцы легко нашли ручку входной двери, но в последний момент меня окликнули.

Выход.

   -- Ваше Превосходительство, но вы не можете... -- трясущимся голосом начал юноша в форме.

   -- Как это не могу, когда могу?! -- я едва сдерживался, чтобы не вышвырнуть пришедшего в открытое окно.

   -- Наши действия были согласованы с вами, но решения всегда...

   -- Нет, черт возьми, не всегда, а только в мирное время! -- оборвал я. -- Я понимаю, что ты не сам решил прийти поделиться своей точной зрения. Теперь возвращайся к своему командиру и передай все мои указания!

   -- То есть... -- паренек уже отступал в дверной проем.

   -- Свободен! -- рявкнул я на прощанье.

   Дверь с треском захлопнулась. Спустя несколько секунд я вспомнил, что не прикасался к ней, никакого сквозняка тут быть не могло, курьер на самоубийцу был не похож, и тоже не стал бы так с моей дверью обращаться. Это что получается, от моих нервов уже двери закрываются?

   -- Никогда не видел тебя таким. -- Покачивая головой, прокомментировал мой заместитель, дожидавшийся меня в кабинете.

   -- Да, за последние дни я совсем обезумел. А как иначе, когда привычный и даже любимый мир рушится в одночасье у тебя на глазах, а ты, привыкший считать себя умеренно всемогущим, не можешь этому никак противостоять?

   -- Просто не будем отчаиваться, будем делать всё, что можем сделать, этого должно быть достаточно.

   -- Надеюсь, что так. Тебе в этом плане, пожалуй, легче. Много лет ты занимал различные руководящие должности со вполне серьёзной ответственностью, но всегда над тобой был кто-то, кому можно было передать наиболее сложные решения. Порой ты настолько хорошо, делал свое дело, что всем вокруг было ясно, что успех -- заслуга в большей степени твоя, а не кого-то главного. С тех пор, как мы работаем вместе, я твердо знаю, что могу на тебя положиться в любом деле. Но сейчас, я даже примерно не представляю, что мы должны делать.

   -- Пожалуй, ты прав. Я, конечно, занимаюсь, тем, чем должен заниматься. Но в целом жду, когда ты мне скажешь, что делать в этой ситуации. Каково это, первый раз осознать, что ты -- самый главный?

   -- Да, черт его знает! Видишь ли, когда я занял свою нынешнюю должность, мое положение не сильно изменилось. Нет, не так, положение как раз изменилось значительно, а вот состояние сохранилось. Непонятно? Конечно, непонятно, если бы я это услышал, а не сказал, тоже бы нихрена не понял. Так вот, задолго до того, как стать самым главным, я постоянно оказывался локально главным. То есть проблема, она вот, а начальство просто недосягаемо в те сроки, в которые проблему нужно решить. Аналогичным образом дела обстояли и до того, как я вообще начал кем-то руководить: с тех пор, как я оказался в Лекрейме, у меня были такие командиры, обращаться к которым с неразрешенной проблемой было самоубийством.

   -- "С тех пор, как оказался в Лекрейме?" Разве ты не местный? -- удивился мой помощник.

   -- Неужели я так мало о себе рассказываю? -- я удивился не меньше.

   -- Выходит, что так. Мне было бы интересно услышать, как складывалась твоя жизнь, тем более, что она неотделима от истории государства, а тебе стоило бы отвлечься на несколько минут от текущих проблем, просто чтобы не зацикливаться. Строго говоря, время у нас есть, ты сам сказал, что не знаешь, что мы должны делать.

   -- Тут ты прав. Ладно слушай, -- согласился я и начал рассказывать.

   Родился я в такой дыре, что вспоминать особо и не хочется. Единственным более-менее образованным человеком в деревне была старуха, которую все считали сумасшедшей. Возможно, она и была сумасшедшей, на её месте я бы и сам свихнулся. Ко мне она относилась хорошо, сначала просто угощала чаем с пирожками, а потом решила заняться моим обучением. Правда, прежде чем преставиться, она успела лишь научить меня читать. После этого я забрал себе её книги и пытался читать их. Большая часть книг была не понятна мне с первых строк, другие содержали в себе туфту из разряда "секреты ведьм", которая не работала. В целом книги меня разочаровали, но со временем ещё больше стали разочаровывать сверстники, казалось, они вообще не способны думать. Вряд ли, само по себе это стало бы достаточным толчком к дальнейшему развитию, но в решающий момент именно умение читать сыграло роль.

   Когда мне было девять лет, настали годы неурожая, в поле от меня ещё не было толку. Отец пристроил лишний рот в трактир в соседней деревне, даже не знаю, как так получилось. Жизнь в трактире была откровенно собачьей, постоянно кто-то кричал, я почти непрерывно что-то мыл, и очень мало спал. Нет, относились ко мне вполне нормально, хозяин трактира и сам работал не меньше. Впрочем, это продолжалось всего несколько месяцев, потом удача улыбнулась мне, в трактир заехали несколько купцов. Один из них заметил, как я разглядываю их бумаги, и шутки ради спросил, понимаю ли я что-нибудь, узнав, что понимаю очень удивился, порасспросил ещё и решил взять меня с собой. Трактирщик сообщил купцу, что мальчик -- не собственность, и вообще он обещал моему отцу, что со мной все будет нормально. Купца это не остановило, он спросил сначала хочу ли я ездить с караваном, а на следующий день отправился в деревню, где жили родители, и договорился обо всем с ними. Не сказать, что работа стала легче, порой в дороге бывало и потяжелее, но заботы стало больше на порядок: главное даже не то, что купец лучше кормил и одевал, нет, он продолжил мое обучение, это и было самым важным.

   Спустя пять лет мой опекун увлекся картами, что и стало его концом. Лекрейм тогда был единственным место на несколько сотен километров в округе, где купцы могли спокойно отдохнуть, не опасаясь грабителей. Я был рад приехать сюда снова, караван останавливался не менее, чем на три дня, хлопот в такие дни у меня бывало куда меньше, чем обычно. В первую ночь я рассчитывал просто выспаться, но стоило мне закрыть глаза, как счастье закончилось.