Прекрасная сторона зла - Белоусова Вероника Юрьевна - Страница 39

– Что за укол ты мне сделал? Отвечай, что за дерьмо ты мне ввел?

– Не нервничай так, –говорит Америго, исподтишка наблюдая за Айлин, которая методично растирает пальцами виски. – Это все равно ничего не изменит. Среди отверженных сия чудесная вещь зовется лекарством от бессмертия. Но ты можешь просто считать это ядом. Потому что через пару недель ресурсы твоего тела иссякнут, и ты сдохнешь. Ничто тебя не спасет.

– Над этим работал Конрад? Поэтому ты убил его? – спрашиваю я. Америго быстро подходит ко мне и сжимает рукой подбородок.

– Не смей даже имени его произносить, – сурово говорит он. – Конрад был моим другом. За него я любого заставлю сожрать собственное сердце.

– Значит, это ты убил Маркуса… А картонка с цифрой пять это ваш знак… Знак отверженных. Число свободы и войны, – догадка вспыхивает, как молния.

– Люблю твою чумную проницательность, – Америго улыбается, его хватка становится слабее. Он выдергивает из моего бедра кинжал и бросает его на пол. – Да, я убил эту тварь, потому что считал – он вырвал сердце Конрада. Но, к моему великому сожалению, это оказалось не так. Я снова в поиске и не успокоюсь, пока не увижу этого гада мертвым. Может, мне нанять тебя, чтобы ты по-быстрому распутал дело и привел ко мне эту гниду? Клянусь, я расправлюсь с ним максимально жестоко. И даже приглашу тебя с твоей новоиспеченной дочкой на это посмотреть.

– Да пошел ты!

– Сколько бы ты не бахвалился сейчас, забыть о своем предательстве тебе больше не удастся. Каждый раз, когда ты будешь видеть ее, в твоей памяти будет всплывать мое имя. Даже если ты сотрешь ей воспоминания, и она ничего не будет помнить о случившемся, сам ты этого никогда не забудешь.

Америго освобождает меня. Ноги еще слишком слабы, и я падаю на пол. Несмотря на то, что раны начинают затягиваться, сил мало. Мне нужна кровь. И она совсем рядом, дразнит меня своим ароматом, но мне нельзя к ней притронуться. Дьявольское искушение. Собираю волю в кулак и, поднявшись, набрасываюсь на Америго. Ярость за то, через что мне пришлось пройти за эти несколько часов, придает энергии. Награждаю его крепкими тумаками, он же легко, как фантик, отбрасывает меня к стене.

– Я не хочу с тобой драться. Не в таком состоянии, – говорит он.

– Следующего раз может и не быть, – отвечаю я и снова набрасываюсь на него. Америго переворачивает меня на лопатки и приставляет к горлу нож. Его волосы падают мне на лицо. От них пахнет табаком и бензином.

– Он будет. Я не успокоюсь, пока не увижу твою смерть. А сейчас поднимай свою задницу и убирайся отсюда. Не то ведь я могу пустить все по второму заходу…

– Отпусти его! – требует Айлин, хватая Америго за плечо. – Немедленно отпусти!

– Как пожелает леди, – мгновенно оказываясь на ногах, учтиво отзывается Америго.

Мне стоит большого труда подняться. Айлин протягивает мне руку, и я хватаюсь за ее дрожащие пальцы. Кое-как натягиваю на себя рубашку, ткань которой тут же обагряется кровью и прилипает к ранам. Натягиваю на себя пальто, чтобы не пугать окружающих своим видом. Помогаю Айлин надеть сапоги и застегнуть пуговицы – она шатается, как пьяная, но ее глаза становятся, как и прежде, цвета стали и это несказанно радует меня. Значит, время еще есть. Беру ее под руку, и мы идем к выходу со склада, который стал моим личным адом.

– Жди в гости! – кричит мне в спину Америго. Оборачиваюсь, показываю ему средний палец. Он смеется, но за этим смехом улавливаю горечь. Месть не принесла моему брату облегчения.

На улице уже сгущаются сумерки. Любое движение отзывается звенящей болью в всем теле. Все, о чем я сейчас в состоянии думать, это кровь. Открываю дверцу авто и сажусь за руль. Айлин осторожно, бочком садится на место рядом с водителем. Ее трясет, она прячет руки в рукава пальто, слышу, как стучат ее зубы.

Не попав ключом в зажигание трижды, чертыхаюсь. Когда ее проклятые ссадины заживут, и я престану ощущать это вожделенный запах? Вряд ли у меня получится долго сдерживаться. И тогда она помимо моей воли станет моим ужином. Беру свой телефон и обнаруживаю двадцать пропущенных от Вианора. Для него это, пожалуй, красный уровень тревоги. Хочу ему перезвонить, но потом вспоминаю про излишнюю осведомленность Америго о моих разговорах. Наверное, он поставил туда просушивающее устройство, пока я валялся без чувств в багажнике машины.

– Дай мне свой мобильник, – прошу я у Айлин. Она вытаскивает из кармана пальто старенькую раскладушку и протягивает мне. Быстро набираю номер Вианора.

– На вашем счету недостаточно средств для совершения звонка, – сообщает бездушный женский голос.

– Проблемы? – спрашивает Айлин, облизывая сухие губы.

– Да. Но не надо за меня беспокоиться, я привык все недоразумения решать сам.

– Если бы ты действительно решал их, ничего бы подобного, как сегодня, не случилось, – тихо, но чётко говорит Айлин.

– То есть, во всем виноват я?

– А кто еще?

– Как насчет Америго?

– Он – лишь реакция на твое желание спихнуть с себя ответственность, – роясь в бардачке, дрожащим голосом говорит Айлин.

– Ты не знаешь того, о чем пытаешься судить, – завожу мотор, и машина, громко урча, трогается с места. – Что ты ищешь?

– Обезболивающее.

Не найдя искомое, она откидывается на спинке сиденья и, закусив губу, прижимает руки к животу. На ее лице отражается мука.

– Могу предложить свою кровь. Она мгновенно исцелит все твои раны, – не отрываясь от дороги, говорю я. Айлин несколько секунд размышляет над поим предложением.

– Нет, спасибо. Это будет последнее, на что я соглашусь в этой жизни, – отвечает она. Помолчав минуту, спрашивает: – Ты сотрешь мне память?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу облегчать жизнь Америго.

– А как же я? Тебе все равно, что буду мучиться? – немало удивляется Айлин. – За что мне весь этот кошмар? Всего лишь потому, что ты не захотел сам принять решение и свалил все на главу клана? Это разве честно?

– Из двух зол я выбираю удобное. Ты должна знать своих врагов в лицо. Если я сотру тебе память, ты станешь уязвимой перед моим братом. А это опасно, – мои слова отрывисты и злы. Голод достигает своего апогея – у меня начинает сводить челюсть.

– Логично, но жестоко, – говорит Айлин и по ее щекам бегут слезы. Она торопливо вытирает их тыльной стороной ладони. – Я ведь…

– Замолчи, – грубо обрываю ее я. Держать себя в руках, находясь рядом с ней, для меня – нечеловеческое испытание. Что если жажда крови заставит меня потерять контроль над собой и превратит в зверя? Все, чего я хочу, это вывезти ее отсюда и пойти на охоту. В этот вечер я вряд ли буду добрым и милосердным, а потому иссушу любого, кто попадется мне на пути.

Айлин тихо стонет и отворачивается к окну.

Когда мы въезжаем в город, моя выдержка подходит к концу. Я не могу больше ждать. Останавливаюсь напротив обшарпанного жилого дома и прошу Айлин подождать меня в машине. Она даже не удостаивает меня взглядом. Обиделась. Не стоило мне так вести себя с ней. Ее день был тоже не из лучших. Потом поговорю с ней. Ведь во всю эту мерзость она попала по моей вине. Решительным шагом иду в сторону подъезда. Дворник сметает в кучу опавшие листья. Метла тихо шуршит по асфальту, но для меня этот звук подобен рычанию бензопилы над ухом. Бросаю взгляд на человека. Ему около пятидесяти, он худощав. Под глазами пролегли глубокие морщины.

– Милейший, – обращаясь к нему, с улыбкой произношу я, – не окажете ли вы мне любезность?

– Да, конечно, – с готовностью откликается он. – Что вы хотите?

– Подчинись мне, – не сводя с него глаз, говорю я

Дворник кивает. Затаскиваю его в небольшой переулок и прокусываю ему артерию. Быстро пью, едва не захлёбываясь от своей жадности. Моя жертва быстро слабеет и начинает медленно оседать. Мне приходится держать его за ворот, чтобы насытиться до конца. Еще один глоток, еще… Однако, голод продолжает жечь. Шорох шагов заставляет меня вздрогнуть и оторваться от шеи мужчины. Поднимаю голову и вижу в двух шагах от себя Айлин. Она смотрит на меня глазами, полными смятения и ужаса. Ее ладошка прижата ко рту, из глаз вот-вот готовы брызнуть слезы. Отпускаю бездыханного дворника. Он падает на асфальт, его голова безвольно заваливается на бок. В одну секунду оказываюсь перед Айлин, беру за плечи. Она вздрагивает, и я вспоминаю о клейме. Я причинил ей боль. Делаю шаг назад. Ее рука опускается вниз. Губы дрожат.