Прекрасная сторона зла - Белоусова Вероника Юрьевна - Страница 43

– Как же все болит, – шепчет она потрескавшимися губами, с трудом сдерживая рыданья. – Таблетки больше не помогают… Я выпила уже четыре. И дышать тяжело.

Заходится в кашле, изо рта вылетают несколько капель крови. Кажется, дела совсем плохи.

– Дэшэн осмотрел тебя? – спрашиваю я.

– Нет, я его выгнала, – отвечает Айлин. – Мне было стыдно.

– Он доктор. А ты не в том состоянии, чтобы показывать характер, – не скрываю своего недовольства ситуацией я.

– Прости, что не смогла угодить тебе, – голос Айлин становится слабее. Кладу ей руку на лоб. Он пылает.

– Тебе нужна помощь.

– Я не хочу, чтобы узнали… Будут вопросы, – продолжает противиться Айлин.

– У тебя внутреннее кровотечение, – говорю я, и в глазах моей подопечной появляется страх. – Ты можешь умереть от него, если вовремя не начать лечение.

– Кровотечение? – переспрашивает она, пытаясь осмыслить услышанное.

– Да. Такое часто бывает, когда вампир занимается сексом со смертной девушкой. Перестает себя контролировать, поддается страсти, забыв о том, что его сила во много раз превосходит ту, что его подруга может выдержать, – с грустью говорю я, вспоминая печальный опыт. – Чудо, что ты вообще осталась жива.

– Что же делать? – испуганно спрашивает она.

– Вариант первый – я вызываю тебе скорую помощь и тебя отвозят в больницу.

– Ни за что! – категорично возражает Айлин. – У меня аллергия на больницы…

– Вариант второй – я даю тебе свою кровь, и через час тебе становится значительно лучше. Это не значит, что потом тебе не надо идти к врачу, но поврежденные ткани из-за травмы срастутся быстрее, кровотечение остановится. Ты выживешь.

– Нет, мне это тоже не подходит, – сдавленно говорит она.

– Предпочитаешь, чтобы я вызвал скорую помощь? – у меня нет желания спорить.

– Ни в коем случае!

– Ну тогда мне нечем тебе помочь, – поднимаясь, ставлю ее перед фактом я. – Советую написать завещание как можно скорее. Спокойной ночи.

– Твоя кровь, – облизывая губы, робко спрашивает Айлин, – что она со мной сделает? Я стану вампиром?

– Только если решишь умереть в ближайшие двадцать четыре часа.

– И много надо выпить? – она все еще сомневается.

– Ну… – смотрю на ее хрупкое телосложение. – Глотков пять, не больше.

Вряд ли я сам смогу дать ей много крови. Ночной ветер яростно треплет занавеску, которая неистово бьется о подоконник, напоминая мне, запутавшуюся в силках птицу. Айлин в раздумье рассматривает обои. Мне хочется наорать на нее за ее нерешительность, но я сдерживаюсь. В конце концов, то, что с ней случилось, полностью лежит на моей совести.

– Хорошо, – наконец решается она. – Я выпью.

– Аллилуйя, деточка! – само слетает с губ. Айлин тихо фыркает. Выпускаю клыки и прокусываю себе запястье. Девушка крепко зажмуривается. Подношу руку к ее губам, и она приоткрывает один глаз. Осторожно берет мое запястье двумя пальцами, припадет губами к ране. Ее горячие губы обжигают мне кожу, и теперь вздрагиваю я.

– Тебе больно? – интересуется она, оторвавшись от меня. С нездоровым цветом лица, перепачканная в моей крови, с глазищами на пол-лица, она выглядит как настоящее дитя ночи.

– Нет. Пей, а то рана затянется, – она тут же следует совету. Делает несколько глотков, отпускает меня, вытирает рукой рот. Надо было дать ей выпить из вены еще там, на складе и не заставлять так долго страдать. О чем я только думал? Видел же, как ей было плохо. Мало ли что она не хотела.

– Знаешь, Америго ведь тот самый призрак, что приходил ко мне ночью и которым я имела неосторожность очароваться, - с горечью говорит она и закрывает лицо руками. – Мне так стыдно за это!

– Все мы время от времени ошибаемся.

– Мне теперь страшно спать… Вдруг он придет снова? – в словах Айлин скользит ужас. Ее теплые пальцы вцепляются мне в запястье. – Побудь со мной, пожалуйста. Я боюсь оставаться одна!

– Не придет, – заверяю ее я. – В эту ночь точно. Спи спокойно.

– Какая-то легкость в теле появляется… – с удивлением говорит Айлин и приподнимает руку над головой. – Плечо почти не болит! И живот отпустило.

– Тебе надо поспать, – теряя силы, с трудом говорю я.

– Я усну только, если ты будешь рядом, – сонным голосом говорит она. Смотрит на меня умоляюще, даже забываю о том, что ранен, и сам сижу на последнем издыхании. Ее пальцы тянутся к моей руке, ныряют под ладонь и замирают. Чувствую, как пульсирует ее кровь. Она закрывает глаза, дыхание становится тише, ровнее. Мышцы лица расслабляются, оно становится умиротворенным. Ловлю себя на том, что любуюсь ей. Убираю прядь русых волос, упавших ей на щеку. Поднимаюсь, тихо, старясь не шуметь, выхожу из комнаты, закрываю за собой дверь и отправляюсь к Дине.

Я стою напротив дома, где живет семья Ковалевских. Сабина уже убежала в школу вместе с сестрой, ее мать ведет в садик трех румяных малышей. Женщина выглядит измотанной и издёрганной. Одета она плохо, на ней старенькое пальто, изрядно выношенное. Стоптанные сапоги на ногах. Голову покрывает вылинявший платок, который когда-то был красным.

Пересекаю дорогу и быстро взбегаю по лестнице на второй этаж. Раны меня больше не беспокоят, и я чувствую себя прекрасно. Стучусь в квартиру. До меня доносится грохот и отборный мат. Дверь распахивается.

– Ну что, опять ключи забыла, чухонка? – резко спрашивает мой обидчик.

– Так ко мне еще никто не обращался! – бью его в челюсть. От удара он отлетает к стене и медленно сползает на пол, в ужасе пялясь на меня. Вхожу внутрь и оглядываюсь по сторонам. Здесь царит настоящий бардак. Вещи разбросаны, в углу стоит два тюка с пожелтевшими газетами. Тут же в кучу сложены сковородки, покрытые грязью и жиром. Рядом красуются детские ботиночки. Паркет истерся, местами выбит. Меня охватывают ненависть и отвращение. К этому месту, к существу, что лежит передо мной, которое сложно назвать человеком, к квартире, где я оказался.

– Ты же… Ты же труп… – испуганно бормочет он, барахтаясь на полу. Подхожу к нему, поднимаю его, прижимая к стене.

– Именно. И пришел по твою душу, подонок, – зловеще говорю я, хотя мужик и так напуган – дальше некуда.

– Мне нечего тебе предложить! – истерично орет он, брызгая слюной.

– Что у тебя украла Ада Грановская? – с силой встряхивая его, спрашиваю.

– Я тебе скажу, а ты к легавым побежишь, – не хочет отвечать мой собеседник, за что получает пару хороших ударов под ребра.

– А у меня плохое настроение и дыра в печени. Поверь, я опасней легавых. Могу тебе и шею сломать, если не ответишь, – я искреннее зол и мне не нужно притворяться свирепым.

– Хорошо, хорошо, – трясется он и начинает потеть. – Только между нами, ладно?

– Бог не выдаст, свинья не съест, так что расслабься и давай мне правду. Мое терпение не бесконечно.

– Эта сука украла мой пистолет, – выдыхает мужик. – Не знаю, как она нашла его, кто ей сказал про тайник, но оружие исчезло. А он с историей… ну сам понимаешь.

– Когда это случилось? – зачем Аде мог понадобиться пистолет?

– С неделю назад где-то. А потом убили Елену… И я забеспокоился. Ведь если что, оружие где-то всплывет, а на нем мои пальчики, очень хорошо известные в картотеках! – взволнованно тараторит он. Что ж, вполне понятное беспокойство. – Но я эту бабу пальцем не трогал, детьми клянусь.

– А кто мог это сделать? – я не спешу ослаблять хватку, но теряю азарт.

– Черт его знает… Ее все любили. Слова о ней никто худого не сказал. Но кто ж знает, какие мысли люди носят в сердцах? Может, кто обиду на нее таил…

– Да ты поэт, – усмехаюсь я, разжимая пальцы. – Как тебя зовут?

– Матвей.

– Так вот, Матвей, с сегодняшнего дня ты завязываешь с криминалом, находишь нормальную работу и обеспечиваешь семью. Вкалываешь день и ночь, чтобы твоя жена и малышня ни в чем не нуждались. Ведешь себя, как образцовый гражданин и порядочный семьянин. Узнаю, что шалишь, вернусь и убью. Ты меня понял?