Одна отвергнутая ночь (ЛП) - Малпас Джоди Эллен - Страница 32

Резкий звонок заставляет меня подпрыгнуть и вырывает из мрачных мыслей, с силой прижимаю руку к груди, в попытке унять бешеный стук сердца.

— Господи! — ругаюсь, следуя за звуком, пока не оказываюсь у своей сумки в поисках нового телефона. Смотрю на экран и вижу, что сейчас только пять пятнадцать, а Нан уже звонит. — Вот блин! — тут же отвечаю. — Бабуля!

— Оливия, слава Богу, где ты? — судя по голосу, она вне себя, так что мое лицо искажает чувство вины, с примесью легкого страха. — Я встала, чтобы сходить в туалет, и проверила твою комнату. Ты не в постели!

— Ну, очевидно, — вздрагиваю и голышом опускаюсь на стул, в попытке прикрыться свободной рукой закрываю лицо. Слышу вдох в трубке. И это вдох осознания. Радостный вдох.

— Оливия, милая, ты с Миллером? — знаю, что сейчас она молча вымаливает положительный ответ.

Мои обнаженные плечи достают до ушей:

— Да, — пищу я, морщась еще сильнее. Я должна извиниться, за то, что доставила ей столько беспокойства, но слишком занята ожиданием ее реакции, поэтому кусаю нижнюю губу.

Нан кашляет в явной попытке скрыть радостный писк.

— Понимаю, — ее попытка казаться равнодушной с треском проваливается. — Ну, эм, в таком случае, мм, извини, что отвлекаю тебя. — Она снова кашляет. — Да, я тогда лучше пойду.

— Бабуля, — закатываю глаза, краснея от смущения. — Прости, я должна была позвонить…

— О нет! — она просто оглушает меня своим криком. — Все хорошо. Так невероятно хорошо!

Я знала, что так и будет:

— Я заеду домой переодеться к работе.

— Ладно! — она, должно быть, перебудила всю улицу. — Джордж повезет меня по магазинам с самого утра. Так что, меня, вероятно, не будет.

— Тогда увидимся после работы.

— Ооох, ты будешь с Миллером? Я приготовлю ужин! Биф Веллингтон⁷! Он говорил, что лучше моего в жизни не пробовал!

Я потираю лоб и прислоняюсь к спинке стула. Этого следовало ожидать.

— Может быть, в другой раз.

— Оо, ну моя жизнь не может вращаться вокруг вас двоих, — может и будет. — Узнай, какой день ему подойдет.

— Узнаю. Увидимся позже.

— Да, увидимся, — она кажется обиженной, а ее голос сердитым. Меня в скором времени ждет допрос с пристрастием.

— Пока, — собираюсь положить трубку.

— Ой, Ливи?

— Да?

— Потискай за меня его булки.

— Бабушка! — выдохнув, слышу, как она хихикает, сбрасывая звонок, оставляя меня поражаться ее наглому комментарию. Грязная распутница! Только я собираюсь недовольно бросить телефон на стол, как взгляд привлекает значок конвертика, что говорит входящем сообщении. Я уже знаю, от кого оно. Открываю его, отчаянно желая и этот телефон бросить в стену.

С удовольствием выслушаю рассказ о событиях прошлого вечера. Уильям

Он хочет, чтобы я отчиталась? Скалюсь на телефон, а потом швыряю его на стол. Не скажу ему ничего, не важно, насколько настойчивым будет требование. Так же, как не позволю ему себя отговаривать. Или удержать от этого. Никогда. Решительно и уверенно, я поднимаюсь, горя желанием вернуться к Миллеру. Спешу к шкафчику, хватаю стакан и наполняю его из крана, не готовая задерживаться дольше и искать минеральную воду. Выпиваю все залпом, осторожно ставлю стакан в посудомоечную машину, а потом возвращаюсь в студию к Миллеру и неожиданно застываю при виде моего небрежно валяющегося на полу платья. Или все еще валяющегося на полу. Он не поднял его, не сложил аккуратно и не убрал в нижний ящик комода? Хмурюсь, глядя на мятое платье, поднимаю его, не в силах сдержаться и, встряхнув, складываю. Задумчиво стою несколько минут, прежде чем понимаю, что я в студии пялюсь на его повсюду разбросанные вещи. Знаю, что в пространстве его студии всегда царит бардак, но его костюм не должен быть здесь на полу. Все это неправильно.

В спешке собираю его одежду, удерживая локтем, а потом бегу в его комнату, по дороге изо всех сил стараясь все разгладить и свернуть. Подхожу к его гардеробу, удостоверяясь, чтобы все было на своих местах — костюм, брюки и жилетка на вешалках, рубашка, носки и боксеры в корзине для белья, галстук на стеллаже с галстуками. А потом убираю свое платье и туфли в нижний ящик комода в его спальне. Собираюсь уже уходить, когда замечаю, что постель тоже в жутком беспорядке, так что добрых десять минут провожу в борьбе с простынями, пытаясь привести постель в ее первоначальное совершенное состояние. Он проспал всю ночь без мучающих его мыслей или снов относительно ненадлежащего порядка. Я не хочу, чтобы он впал в панику, все это исправляя. Тихонько крадусь обратно в студию, забираюсь под одеяла, осторожно устраиваюсь так, чтобы его не побеспокоить… и визжу, когда Миллер хватает меня за талию и перетаскивает прямо на себя. Нет ни секунды, чтобы сориентироваться. Он поднимает меня и несет в спальню, кидает на постель, нисколько не заботясь о том, что я только что привела ее в идеальное состояние. Ну, или не совсем идеальное по стандартам Миллера.

— Миллер! — он нависает надо мной, крепко держа за запястья, я абсолютно дезориентирована, нос щекочут его темные пряди. — Ты что творишь? — я слишком шокирована нехарактерным ему поведением, чтобы смеяться.

— Задержи эту мысль, — шепчет он мне в шею, раздвигая мои ноги и устраиваясь между ними. Кожу на шее вдруг обдает жаром и влагой, тому виной его язык. — Как себя чувствуешь с утра? — он кусает и посасывает кожу вдоль горла, отчего я онемеваю, прижимаясь к его бедрам.

— Идеально, — отвечаю тихо, потому что так и есть. Руки сами находят его плечи и сильно сжимают их, пока он, кажется, вечность боготворит мою шею. Не хочу идти на работу. Хочу поступить так, как однажды предлагал Миллер: запереть дверь и остаться с ним здесь навсегда. Он в исключительно хорошем расположении духа, резкого мужчины нет в поле зрения. Я именно там, где должна быть, и Миллер тоже, телом и душой.

Перед глазами появляется его лицо, и от этого взгляда, пока он несколько секунд пристально изучает меня, еще глубже тону в спокойной безмятежности.

— Я рад, что ты здесь, — он быстро целует меня в губы. — Рад, что нашел тебя, рад, что ты моя привычка, и рад, что мы бесповоротно друг другом очарованы.

— Я тоже, — шепчу.

В его глазах виден блеск, губы дергаются в улыбке, и эта очаровательная ямочка вот-вот появится.

— Это хорошо, потому что у тебя, на самом деле, нет выбора.

— Я не хочу выбирать.

— Тогда это бесполезный разговор, согласна?

— Да, — отвечаю, решительно кивая, отчего губы Миллера еще больше расползаются в улыбке. Я хочу увидеть эту полную, красивую улыбку и ямочку, так что медленно провожу ладонями вниз по его спине, ощущая каждую его клеточку, а он смотрит на меня с интересом до тех пор, пока не дотягиваюсь до его прелестной задницы. Его брови с любопытством взлетают, я же проделываю то же самое.

— Что ты задумала? — спрашивает он, демонстративно сдерживаясь от еще более яркой улыбки.

Надуваю губки, едва заметно пожимая плечами.

— Ничего.

— Готов поклясться в обратном.

С крошечной улыбкой, ногтями впиваюсь в его упругую задницу. Он хмурится.

— Это от бабули.

— Прости? — он давится кашлем, поднимаясь на руках.

Теперь уже я открыто улыбаюсь:

— Она велела потискать твои булки, — снова вонзаю ногти, и Миллер прыскает со смеху. По-настоящему. Ямочка на щеке выразительная, моя улыбка тут же гаснет, когда я вижу его опущенную голову и подрагивающие плечи. Знаю, что хотела увидеть улыбку, но не была готова к такому. Не знаю, как себя вести. Он разбит, и с отсутствием моей естественной реакции мне не остается ничего другого, кроме как лежать тут, пойманной под его подрагивающим телом, и ждать, пока он успокоится. Но он даже близко не становится серьезным.

— Все в порядке? — спрашиваю, все еще пребывая в шоке, по-прежнему хмурясь.

— Оливия Тейлор, твоя бабушка настоящее сокровище, — усмехается он, прижимаясь ко мне губами. — Золотое сокровище в восемнадцать карат.