Метод 15/33 - Керк Шеннон - Страница 33

— Дороти? Кто такая Дороти? Нет, девочка сказала, что ее зовут Лиза Йиланд.

— Розовый медведь, — прошептала Лола.

— Простите? — широко открыл глаза шеф полиции.

— Неважно, не обращайте внимания. Вы сказали «Лиза Йиланд»? — уточнил я.

— Да, вы сами можете послушать запись. Она позвонила три минуты назад. Я пытался вам дозвониться. Она сказала, чтобы мы приехали к старой школе. Она ждет. Сказала, чтобы мы не включали сирены, чтобы не подвергать опасности ее и другую девушку.

Другую девушку. Другую девушку. Ручаюсь, эта другая девушка и есть Дороти.

— Кто такая Лиза Йиланд? Если вы ищете Дороти, вы знаете Лизу?

— Да, знаем. Когда Лиза исчезла из своего дома в Нью-Гемпшире, ее дом осмотрела оперативная группа. Это было приблизительно через неделю после исчезновения Дороти. В утро своего исчезновения Лиза собрала большой рюкзак. Она взяла одежду, коробку краски для волос, много еды и других вещей. Оперативники пришли к выводу, что содержимое ее рюкзака неоспоримо указывает на то, что девушка сбежала. И только на основании этих фактов ее дело передали другой группе. Проклятые прогнозы. Черт бы побрал все это компьютерное моделирование. Я знал, что она должна проходить по тому же делу, которым занимаемся мы.

Я кулаком вытер лоб и стиснул зубы, сдерживая рвущийся из моего горла доисторический рев.

— Роджер, брось. Скорее поехали туда, — потянула меня за рукав Лола.

В присутствии других людей Лола тактично называла меня Роджером, а не Лиу, и я не преминул это про себя отметить. Кроме того, она называла меня Роджером только тогда, когда хотела вывести меня из ступора.

— Шеф, вы можете нас туда отвезти?

— Еще бы я не мог. Мы возьмем «вольво» Сэмми. Сэмми — это наш оператор. На это ржавое чудовище никто даже внимания не обратит.

Начальник полиции кивнул в сторону толстяка, который, полулежа на стуле перед пультом, в полудреме жевал пончик. Толстый Сэмми кивнул и, не переставая жевать, молча протянул шефу ключи. Сахарная пудра у него на губах и подбородке в совокупности с двумя оторванными пуговицами на форменной рубашке напомнила мне о том, что мы находимся в очень маленьком городке.

Мы забрались в оранжевый «вольво» Сэмми — начальник полиции Маршалл, его заместитель и мы с Лолой. Мы сидели на заднем сиденье, и под нашими ногами катались пластиковые стаканчики из-под кофе и шарики собачьего корма из открытого пакета «Пурины». Наши пистолеты оставались в кобуре, но были заряжены и готовы к кровопролитию. Лола высунула нос из окна и ловила по пути какие-то запахи. Ее мышцы подрагивали в предвкушении, а пальцы на напряженных бедрах выпрямились и как будто окоченели. Мои эмоции полностью соответствовали ее физическому состоянию.

Я отвернулась от Дороти и оказалась лицом к лицу с двойником своего похитителя. Одновременно я мгновенно осознала, что обязана защитить четверых людей — себя, своего неродившегося ребенка, истеричную Дороти и ее неродившегося ребенка. Я отметила слезы, рекой льющиеся из его воспаленных глаз. Влага толстым слоем покрыла верхнюю часть его лица, и казалось, его кожа плавится или тает. Испугавшись, что у меня начинаются галлюцинации и мне видится разрушение восковой фигуры, я всмотрелась внимательнее и обнаружила, что его слезы, подобно отливу на мягком песке пляжа, оставляют борозды на толстом слое тонального крема, смазывая его макияж. Макияж? Да, макияж. Ух ты. Довольно скоро из-под тонального крема появились его гигантские поры, и он предстал передо мной как полный двойник того человека, которого я только что убила. Он дышал так глубоко, что не оставалось сомнений — передо мной человек, раздавленный неописуемым горем. Подобно огромному быку, которого ужалила пчела, он практически врос в доски пола обеими ногами, готовясь броситься вперед и нанизать врага на рога.

Из всего этого следовало:

Брэд обнаружил останки своего брата.

Брэд располагал своими собственными ключами от наших камер — в настоящий момент вся связка болталась в его безвольно повисшей руке. К счастью, войдя в комнату Дороти, я бросила свои ключи в заплечный колчан.

На самом деле Брэд никуда не улетел.

Брэд намерен причинить нам ужасный вред — гораздо более сильный, чем когда-либо прежде.

— Мой брат! — визжал он, меряя шагами комнату Дороти и приближая свое лицо к моему.

— Мой брат, мой брат, мой брат, — повторял он, разворачиваясь, шагая взад-вперед и заламывая руки.

Приблизительно во время третьего раунда его визга я заметила щербину в одной из четырех золотых пуговиц на рукаве его довольно щегольского темно-синего бархатного пиджака. Несмотря на все эти его тирады, он выглядит таким безупречным. Но щербина…

Когда он ударил меня тыльной стороной кисти в висок, как если бы я была теннисным мячом, а его рука ракеткой, я решила, что щербина была пророческим видением, потому что я уверена, что пуговицу повредила именно я. Возможно, мой мозг, занятый постоянным оцениванием ситуации и планированием мельчайших шагов, научился предвидеть ближайшее будущее. Разумеется, доказать эту теорию я не могу, но мне хотелось бы когда-нибудь исследовать эту теорию вместе с нейробиологами.

Этот удар, видимо, надежно выключил все эмоциональные переключатели, которые могли на тот момент находиться во включенном положении. Я рухнула на пол, погружаясь в благословенное состояние бесчувственности. Я стала всего лишь сосудом. Роботом. Автоматом. Андроидом, настроенным на убийство.

Я зажмурила ушибленный глаз и нащупала одну из выскользнувших из колчана стрел. Я схватила ее, одновременно сдергивая со спины лук. Лежа на боку на полу комнаты Дороти, я натянула тетиву из резинки и дождалась, пока мой новый тюремщик снова не повернется ко мне лицом. С того момента, как его рука ударила меня по лицу, прошло всего три секунды. Тренировки. Тренировки. Действовать таким образом позволяют упорные тренировки. Они отделяют ваши физические действия от ужаса окружающей вас реальности. Можете спросить любого солдата на любой войне.

Дороти уже вскочила и стояла у себя на матрасе, голося так, что хоть святых выноси. Она казалась мне ведущим сопрано в опере о жуткой агонии. Возможно, от ее оглушительного ора разрушался сам воздух. Как мне хотелось заменить ее голос своим стареньким радиоприемником и мелодичным перебором клавиш. Я не стала поворачиваться, чтобы ее успокоить. У меня не было на это времени. Я лежала на полу перед ней. Она разрывала свои голосовые связки на кровати у меня за спиной, а я целилась из лука в нашего общего врага. Глаз с той стороны лица, по которой он меня ударил, распух. В него стекала струйка крови. Впрочем, мой второй глаз видел все совершенно отчетливо. Он не распух, в нем не было крови, и он совершенно меня не беспокоил. Я подняла наконечник стрелы к его глазам. И не дав ему ни малейшего шанса отступить или даже остановиться и собраться с мыслями, я выпустила стрелу.

Лети, стрела. Пригвозди его.

Стрела задрожала в воздухе, но, подобно самонаводящейся ракете, стабилизировалась в полете и, не сбавляя скорости, пошла прямо. Вонзившись в чувствительную ложбинку между носом и костью скулы, приблизительно в дюйме под нижним веком, деревянное острие решительно вошло на достаточную глубину, чтобы стрела осталась торчать из его лица. Если бы у меня была возможность потренироваться, я бы смогла пронзить его глаз, а возможно, и мозг.

Тут же раздался звериный рев. Он поднял руку и выдернул стрелу, я сочла его реакцию идиотской. Если тебя ударили ножом, оставь его в ране. Доберись до врача. Лезвие закроет кровотечение. Так когда-то учил меня отец, рассказывая о ране в правом боку, полученной им во время службы в армии. Я прошел десять миль с кухонным ножом преступника в боку. Если бы я его вытащил, мы бы сейчас с тобой тут не разговаривали.

Фонтан крови ударил из левой щеки Брэда. Кровь стекала по его бархатному пиджаку, и на полу быстро образовалась лужа. Даже мои руки оказались забрызганы его кровью. Дороти, благослови ее Господь, перестала кричать и, подскочив ко мне, начала бросать книги в кровоточащую голову Брэда. «Над пропастью во ржи», «Завтрак для чемпионов», «Сто лет одиночества», «Что-то страшное грядет», другая классика из программы средней школы — Дж. Д. Сэллинджер, Воннегут, Маркес, Брэдбери — все это превратилось в снаряды нашей войны. Сборное преимущество № 39: книги.