Восстание короля (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 36

Джарлакс чувствовал страх мальчика, очень сильно. И затем он почувствовал любопытный поворот в своих собственных мыслях, когда ребёнок вынул информацию из его сознания, как он вытянул её у мальчика.

Тогда заинтересованный, мальчик начал осознавать, что что-то было очень неправильно!

Все пошло прахом мгновение спустя, когда выше всего этого, воздух сотряс громкий визг.

"О, хорошо, у них есть дракон", — Джарлакс услышал свои собственные слова.

«Два» — услышал он ответ Киммуриэля в своих мыслях.

Джарлакс почти свалился со стула, когда он отлетел от сцены в Сандабаре, чтобы оказаться в пещере дворфов — на мгновение, он подумал что это Мифрил Халл. Но понял, что это не так, когда нашёл воспоминания и чувства своего нового хозяина. Он был в Адбаре, при дворе короля Харнота, в теле дворфа по имени Орезэо Шип, великого воина, тяжело раненного в сражении в Холодной Долине, где пал его король Бромм, брат Харнота.

— Он ушёл снова, — сказал один из дворфов в комнате, и дворфы заговорили с причитанием, что их молодой король Харнот, полный отчаяния из-за потери брата, продолжал выходить из Адбара, ища орков и убивая. Иногда он уходил с отрядом, но чаще, он выходил один.

Многие дворфы присутствующие здесь были серьёзно обеспокоены — сможет ли Адбар пережить утрату обоих королей?

Всё, что Джарлакс чувствовал от Орезэо, однако, было только сожаление — сожаление, что он был всё ещё слишком разбит, чтобы пойти с сердитым молодым Королём Адбара.

Орезэо Спайкс хотел убивать орков и дроу и драконов.

Дворф тихо проклял имя Дома До’Урден.

«Квентль умна», — подумал Джарлакс и почувствовал боль от мысли, что леди Ллос действительно отомстила Дзирту и его богине.

Джайлс Уормакк почувствовал головокружение и вторжение, хотя он понятия не имел, как это может быть возможным. Это было, словно кто-то ещё присутствовал в его мыслях или что-то такое же странное — но это было далеко вне опыта мальчика, чтобы он мог понять.

Но само вторжение он осознал и остро почувствовал.

Раздался визг и он выпал из задумчивости и чуть совсем не упал, когда увидел сцену перед собой. Он быстро повернулся к сестре, но она не смотрела на него. Широко раскрытыми глазами она смотрела на север.

Выражение её лица — полное крайнего ужаса, заставило Джайлса развернуться.

— Джайлс, беги! — услышал он её крик, но отдаленно, хотя она стояла прямо рядом с ним!

Но это случилось не из-за того, что кто-то был в его голове снова, нет, но от вида перед ним, — вида, который отбросил любые мысли о Каролине в сторону, и приморозил его к месту от ужаса.

Он никогда раньше не видел драконов.

Он мечтал, как в один прекрасный день он увидел бы дракона.

Теперь он видел дракона и осознал, что никогда не хотел его видеть.

Теперь он слышал дракона, и это было ещё хуже, если могло быть ещё хуже.

И затем он увидел дракона лучше, больше и ближе, когда он перелетел через поле к северу от Сандабара и скользнул вдоль северной стены, когтями разрывая мужчин, подкидывая в воздух и бросая на камни так легко, как Джайлс раскидывал подушки на кровати, когда играл с Каролиной. Он видел дракона, и он предчувствовал смерть, ужасную смерть. Они не могли победить этого зверя — никакая армия не могла противостоять великолепию этого дракона. Рогами он мог пронзить дюжину мужчин и держать над головой, и даже это не замедлит его зубастую пасть. Монстр блистал белизной даже в тусклом свете потемневшего неба; его глаза, пылали синевато-белым огнём внутреннего холода; его зубы, длиннее руки Джайлса, блестели от ледяного покрытия, улавливая и отражая с кристальной ясностью скудные отсветы от пожаров о городе. Один взмах больших крыльев, когда он взлетел над городом, почти потушил любой из ближайших пожаров, пригнув пламя вниз, как если бы оно тоже съежилось в страхе, перед богоподобным существом.

— Джайлс, беги! — снова прокричала Каролина, но он не мог осознать слова и не мог повиноваться команде. Как он мог отвернуться от величия этого зрелища? Зачем ему бежать, когда не было никакой надежды?

Всё, что он мог сделать, это только стоять и ждать.

Шпиль высокого здания, разлетелся на осколки, когда дракон проломил его, едва обеспокоенный или замедленный препятствием.

— Джайлс!

Он знал, что погиб. Он не мог двинуться, а дракон приближался… приближался к нему!

Отчаяние украло его силу, страх приковал к месту: он трепетал от великолепия животного, даже зная, что умрёт.

Он почувствовал на себе руки, но едва ли понял.

Потом он полетел, влево и вперёд, со стены и во внутренний двор. Он перевернулся и упал на фургон, свалился и покатился по земле.

Дракон взревел.

Дракон выдохнул.

Джайлс видел, как великое животное пронеслось мимо, и взрыв белизны, извергнувшись из его клыкастой пасти, ударил в землю недалеко от него, мчась к основанию стены и вверх, поскольку дракон взмыл над зубчатой стеной, вылетев в ночь.

И то дыхание холода, смертельного мороза, оставило шрам на земле и на стене, и заключило в лёд несколько мужчин на земле и пару часовых на…

Каролина.

— Каро! — вскричал Джайлс. Он поднялся с земли, игнорируя волны мучительной боли, накатывающей от его подвернутой ноги, и от ребер, сломанных при падении. Спотыкаясь и шатаясь, он поплелся к ближайшей лестнице, и упрямо потянул себя вверх, взывая к своей сестре с каждым движением. В проходе он споткнулся и упал, а потом пополз, и его руки пронзила острая боль как от ожога, когда он коснулся льда.

Настолько холодного.

Он опустился, потрясённый при виде своей сестры, которая полулежала полустояла, прислонившись к парапету.

— Каролина! — заплакал он, и попытался коснуться её, но не мог почувствовать её через кокон льда от дыхания великого дракона. Он царапал его и бил, но она не двигалась, застывшая.

Потом он почувствовал воду, поскольку летнее тепло уже начало плавить лёд. Сразу стало скользко, и Джайлс почти соскользнул со стены ещё раз.

— Сюда, мальчик! — Человек, которого он не знал, схватил его за воротник и вытянул на более безопасную поверхность.

— Моя сестра, — всхлипнул он.

— Она ушла, мальчик, — сказал человек, грубо дергая его в сторону. — Она ушла.

Джайлс не смог ни плакать, ни возражать, ни отрицать — не было ничего, что забрало бы его из этого ужасного момента, ничего, что отменило бы это ужасное зрелище. Он задохнулся от комка в горле и не смог произнести разборчивого звука; он смотрел на неё — она, казалось, мирно спала — под коконом драконьего льда, и он знал.

Он знал.

Как и многие в осаждённом Сандабаре, Джайлс знал, что его жизнь никогда не станет прежней и пропасть в его сердце никогда не заполнится. Она спасла его, потому что он был бессилен. Она спасла его, столкнув со стены, и это усилие стоило ей жизни.

— Каролина, — прошептал он, и теперь даже собственный голос казался далёким в его ушах.

Он был стражем в Тёмной Стреле, крепким воином-орком, стоящим в просторном круглом тронном зале, с большим копьём в руке.

Он видел Военачальника и знал, что это Хартаск.

Убийца короля Бромма из Цитадели Адбар, и тот, кто оборвал линию Обальда.

Смотря налитыми кровью глазами большого орка, Джарлакс понял, что был свидетелем подъёма короля, нового короля.

Нового короля или Военачальника, преданного старым путям.

Джарлакс слушал подшучивание между Хартаском, командирами и шаманами. Орки послали большую силу из лагеря, устроенного в Долине Верхнего Сарбрина, разделив её на три части, которые окружили Мифрил Халл и заперли грязных дворфов в их норах. Сейчас они напали на Сандабар и — Джарлакс видел — на Сильвермун, а другая сила пошла, чтобы сокрушить Несме и вернуться обратно с запада.

— Глупый Король Адбара лишился разума, — заявил орк, стоящий перед Хартаском. — Он выходит всё дальше со своим отрядом, чтобы напасть на любого кто попадётся. Дай мне ловкий и беспощадный отряд, Военачальник, и я принесу тебе голову Харнота!