Выбери любимый жанр

Высоко над уровнем моря - Метелин Олег - Страница 37


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

37

– Не ваша беда, – ответил Хурик, – Уже обо всем договорено.

То и дело оглядываясь, сжимая в руках автоматы, мы двинулись к постройке. Она, казалось, была необитаемой: ни огонька, ни звука не доносилось из нее.

– Если что, – прохрипел я Грачу, – Тебе на том свете яйца отрежу!

– Да пошел ты… – огрызнулся мой кореш, но я был уверен, что у него самого на душе было более чем паршиво.

Перед нашими глазами вдруг сверкнул огонек. Качнулся вправо – влево, обозначая открытый проем двери.

Я плотнее обхватил рукой гранату, большим пальцем подцепил кольцо, чтобы суметь выдернуть его одним движением. Если даже навалятся сзади и сдернут автомат с плеча, устроить напоследок маленький фейерверк еще успею.

– Суда… – услышали мы срывающийся женский голос, произнесший русское слово с афганским акцентом.

Я уловил в нем не меньше волнения, чем у себя. Ага, не только мы, но и нас боятся! Это немного успокоило. По крайней мере, если бы хотели завалить или взять в плен, напали бы раньше и не подсылали бабу: афганцы – не европейцы, они редко используют в своих мужских играх женский пол.

Тонкие и сильные пальцы сжали мой локоть и властно повлекли куда-то по длинному темному коридору, в конце которого тускло светила лампа наподобие нашей «летучей мыши».

Я, как овца, послушно следовал за женщиной, укутанной с ног до головы в черное одеяние, почти полностью сливавшееся с окружающей нас тьмой. К запаху пыли, глинобитных стен, острого кизячного дыма – традиционных для афганского жилища ароматов, добавилась заметная струя косметики. Афганки ей не пользуются. Или здесь для них сделано исключение?

Что это – духи, туалетная вода или просто запах обычного крема, которым пользуются все женщины у меня на родине? Странно, но он успокаивает, делает ближе к этой скользящей рядом со мной женщине в черном. Сколько ей лет? По легкой поступи можно сделать вывод, что не больше двадцати.

Перед нами возникает проем в стене, закрытый плотным покрывалом. Женщина отдергивает его, и мы оказываемся в небольшой комнатке.

В углу ее горит светильник. На полу – ковер. Старенький, потертый, он мне кажется привезенным из опочивальни султана, о котором я читал в детстве в «Тысяче и одной ночи». У стены – мягкая курпача, покрывало, множество подушек.

Медный поднос рядом с курпачой. На нем – высокий кувшин, нарезанная дыня на покрытом узорами блюде, виноград, лепешка. Все. Больше в этой комнате ничего нет. Ничего, кроме меня и ЕЕ, источающей едва уловимый аромат косметики. Аромат женщины, запах любви, от которого я успел отвыкнуть.

У нее лицо покрыто платком. Глаза большие, блестящие, испуганно – любопытные.

– В первый раз с шурави? – пытаюсь звуком собственного голоса ободрить ее и себя.

Она кивает головой. Понимает!

Может, ее я и ободрил, но сам по-прежнему нахожусь в растерянности. Что делать дальше? Ни разу не был с…

Язык не поворачивается назвать ее проституткой. В этой женщине есть то, из-за чего обдолбанные фанатики рвутся на наши пули, надеясь в своем мусульманском раю обрести вечную усладу в объятиях гурий.

Женщина потянула меня за рукав, приглашая садиться на курпачу. Медленно опускаюсь на матрасик. Ее руки скользнули по моим и… тут же, словно крылья, испуганно разлетелись, метнулись в стороны.

Ч-черт! Я по-прежнему, как идиот, вцепился в гранату. Совсем забыл о ней.

Чтобы женщина не приняла своего славянского гостя за законченного труса, я извинительно натянуто смеюсь и сдвигаю подсумки с гранатами и автоматными магазинами по бокам ближе к спине, откладываю в сторону АКС. Откладывать-то откладываю, но делаю это так, чтобы его можно было схватить в любое мгновение.

Хозяйка, пытаясь ободрить меня, мелодично вторит моему смеху, больше похожему на воронье карканье. Ее смех молодой, задорный – совсем такой же, как у наших…

Но этот черный наряд, платок на лице, восточный кувшин на подносе и едва уловимый аромат, исходящий, казалось от всего…

Я ловлю себя на желании ущипнуть собственную руку: не сон ли это все? «Мускус, амбра, розовое масло…» всплывает в голове фраза из читанных в детстве книг по Ходжу Насреддина.

Глаза женщины от смеха щурятся, лучатся едва заметными морщинками. Они ее совсем не портят – задорные, лукавые…

Мой мандраж совсем прошел, становится легко и весело.

Она, по-прежнему не открывая лица, протягивает тонкую, обнажившуюся из широкого рукава, руку с браслетом на запястье, наливает из кувшина в глиняный стаканчик темную жидкость.

Я пью крепленое виноградное вино мелкими глотками – будь что будет! – и краем глаза наблюдаю за женщиной.

Она отдвигается от меня в угол, на самый край курпачи. Понимаю это движение как приглашение. Будь что будет! – протягиваю руку к платку, закрывающему нижнюю часть ее лица. Глаза женщины блестят любопытством. «Гюльчатай, открой личико…»

Интересно. Как ее зовут? Надо потом будет спросить…

Ее лицо все ближе, мои пальцы ощущают тонкий шелк платка и – тепло женщины. Жар женщины, который был, есть и будет вне этого страшного мира со взрывами, автоматами, танками и кровью. Его нет, этого мира. Есть только я и ОНА. Пошла к черту, эта война!

Дикий женский крик, не крик даже – визг, отшвыривает меня в сторону.

Кричит не МОЯ – визжат за стенкой. В коридоре раздается отчаянный топот ног. Хватаю автомат, рву предохранитель: женщины так не бегают – «духи»!

Подскакиваю к проему двери. Скрываясь за стеной, направляю ствол в сторону бегущих. Из полумрака появляется первая фигура. Н-на, сука!

Указательный палец замирает на крючке в самый последний момент, когда фигура, которую уже собирался перерезать очередью, начинает вопить голосом Хуршета:

– Что за херня?! Протас, Грач, что вы тут творите?

Я замечаю отделившуюся от стены голую фигуру Грача с автоматом в руках. Он растерянно оглядывается на меня, вытирает пот с лица (обнаруживаю, что вдоль моего позвоночника скользят холодные струйки) и удивленно выдавливает из себя:

– Да хрен ее знает, чего заорала!

– Да ты… – Хурик начинает бешено хохотать.

Вслед за ним улыбается чернобородый афганец самого душманского вида. Наверное, хозяин этого милого заведения.

Мы ничего не понимаем. В груди вместе с облегчением начинает закипать злость – нормальная реакция обломавшегося мужика.

– Хватит ржать! Объясни, что случилось!

– Дубина! – сквозь хохот объясняет Хуршет взбесившемуся Грачу, – На Востоке мужчина никогда не спит с женщиной полностью раздетым. Она его не должна видеть без штанов: мужчина – хозяин женщины, а хозяин всегда должен быть «при параде». А в таких местах, как это, не раздеваются еще из-за простой предосторожности: можно заразу подцепить или фаланга в жопу укусит!

Мы были ошарашены: вот это да! Да какое же это удовольствие?!

Я чешу репу и благодарю небеса, что не успел вляпаться в дерьмо точно так же, как Грач.

– Тьфу! – Вовка обиженно плюется, – Онанизм какой-то!

Он делает попытку снова войти в каморку. Надо полагать, за вещичками. Ответом его невинной попытке звучит повторный отчаянный женский вопль.

Грач, как ошпаренный, выскакивает в коридор, держа в руках свое солдатское барахло. Хозяин борделя заходит в комнатушку и кидает несколько гортанных успокоительных слов. Крики стихают.

Вован отчаянно ругается:

– В мать-перемать, в стоса по истечении поноса!!! – афганский провинциальный публичный дом еще не слышал такого русского мата.

– Все, пора сматываться! – Хуршет прерывает поток высокохудожественной ругани, – Вы тут такой хай подняли, что сейчас все черти «духовские» сбегутся!

Он бросает хозяину несколько отрывочных фраз на дари, тот согласно кивает головой.

Мне совсем необязательно снова заходить в комнату – все вещички, как у добропорядочного римлянина, с собой.

Но все-таки захожу. Она по-прежнему сидит, забившись в угол. В мерцающем свете лампы сжавшаяся фигура женщины кажется мне страшно одинокой и беззащитной перед беспощадным миром. Он снова разбил иллюзию защищенности под крылом любви. Пусть даже случайной.

37
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело