За закрытой дверью. Записки врача-венеролога - Фридланд Лев Семенович - Страница 22

И вот начались анализы. Я сделал множество мазков. Гонококка, не было. Но лейкоциты в количестве, превышавшем норму, не уходили из поля зрения под микроскопом.

Она, как затравленный зверь, следила за моим лицом, когда я держал бумажку с ответом из лаборатории. Она вслушивалась в мои слова, ожидая развязки.

В один из визитов у нее был какой-то особенно беспокойный взгляд. Я оказал ей:

— Я не нахожу теперь у вас ничего. Я мог бы отпустить вас. Вы здоровы, по своей видимости. Но болезнь, которую вы перенесли, очень коварна. Наука требует от нас при даче разрешения на вступление в брак особенной бдительности. Вы подлежите еще контролю. Я могу отпустить вас, но с тем, чтобы вы через две недели явились ко мне на проверочное исследование… И так должно продолжаться два месяца, по крайней мере. Таков мой долг врача. И я вам об этом сообщаю… Подождите, не опускайте головы, не плачьте. Выслушайте меня. У вас есть выход. Воспользуйтесь им. Для этого вам нужно только немного гражданского мужества. Подумайте, что будет, если вы его заразите! А между тем, каких-нибудь два месяца отсрочки, и возможность сюрпризов будет исключена. Откройте ему всю правду.

Отчего он хочет уехать? Оттого, что он не понимает причины вашего отказа. Но он любит вас. Если он не спрашивает о вашем прошлом, которое вряд ли кажется ему безупречным, то почему вы не представляете себе его полной терпимости к вашему несчастью. Ведь это именно несчастье, а не что-либо иное. Он поймет, что ваша болезнь — это не результат разврата, распущенности, что вас обманули. Ведь вы жертва. О он пожалеет и обласкает вас. Немного храбрости, и как много дурного предупредите вы. Решитесь, вам не придется раскаиваться!

Она молчала очень долго. Я не мешал ей думать. Прошло много минут.

С улицы доносился шум большого города. За окнами жизнь словно торопилась, громыхая, звеня и ворочаясь, как огромный зверь. В комнате было тихо, мертвенно тихо. Свет лампы на столе мирно озарял две человеческие фигуры. Было тихо, точно комната затаила дыхание.

Ее лицо было бледно. Длинные ресницы бросали тень на прозрачную кожу ниже век. Нежно розовели щеки, губы были болезненно сжаты.

Глядя куда-то в сторону, она сказала:

— Я подумаю. Но как это ужасно: «венерическая болезнь»!

Теперь мне осталось досказать немногое.

Она, конечно, не рискнула. Язык у нее не повернулся. Может быть, она пришла к заключению, что я просто брюзга и старый ворчун. Во всяком случае, через неделю она переехала к нему.

Четыре дня спустя у мужа обнаружился триппер.

Вот и все.

Что было дальше? Дальше совсем смешно. Представьте себе не было никакой драмы. Наоборот, когда он выслушал из уст дрожащей и полумертвой от страха жены всю эту историю, он погладил ее по голове и сказал:

— То, что ты раньше мне этого не сказала, пусть будет твоей последней ошибкой на том пути, который мы пройдем вместе.

Я рассказал вам это, как пример трудности выудить признание даже в непреложных случаях, даже тогда, когда тайна — нелепость, когда она раньше Или позже должна открыться.

Можно ли очень обвинять продавщицу цветов? Не думаю. Ведь надо уметь и выслушать такое признание. Необходимы соответствующие уши, голова и сердце.

Но это уже другая область.

Здесь я должен внести коррективу. В этой истории действующим лицом была слабовольная женщина. Из этих двух людей заразила и знала, что можно заразить, женщина. Но так бывает чрезвычайно редко.

На самом деле, — сознательно заражать гонореей, например, — это печальная привилегия мужчины. Природа и здесь благосклоннее к сильной половине рода человеческого. Ибо скрыть истину и видеть себя неразоблаченным мужчине довольно легко. И только мужчине. Женщина, если это не проститутка, обычно заражает только по неведению. Надеюсь, вы не станете возражать после всего того, что я говорил о мужской и женской анатомии.

Обмануть жену, скрыв от нее заболевание венерической болезнью, повторяю, задача для мужа не очень сложная. Но я думаю, что и не легкая. Делает он это со стесненным сердцем, чувствуя себя злодеем с большой дороги. Это В тех случаях, когда он знает, на что идет. Такой ценой он сохраняет благополучие семейной связи.

За свою измену он расплачивается здоровьем ни в чем неповинного и близкого к тому же ему человека. Надо признаться, цена несколько высокая. Он знает смысл этой цены и сам. Ведь только «залеченные» добросовестно заблуждаются. Но В конечном счете ущерб падает на тех и других — добросовестных и недобросовестных мужей — одинаково — в виде вечно болеющей жены.

Недавно мне попалась книжка о ритме в природе. Есть закономерность прилива и отлива во всем, что живет и дышит, а может быть, и в мертвой природе.

Если бы я был редактором этой книги, я потребовал бы внести еще и главу о ритме в нарушении седьмой заповеди. Ибо и здесь есть определенная периодичность.

Но если мужская верность в массовом, так сказать, масштабе трещит по швам — иногда слабее, иногда громче, — это, в конце концов, не особенно важно. Хуже то, что в прямой связи с этим пришлось бы дать еще одну главу: о ритме в размахе заражений.

В известные моменты преступная, хотя и вынужденная ложь поднимается шквалом и заливает берега любви. Как правило, инфекционные наводнения происходят к концу лета, когда с вокзалов тянутся телеги с чемоданами и дачной мебелью. К исходу курортного сезона волна всплескивает высоко.

После перерыва в месяц-два люди встречаются вновь. Две половинки одного целого стремятся восстановить связь, разорванную дачным поездом.

Но вот что происходит перед этим слиянием. В приемных амбулаторий появляется сезонный гость. Главная масса их — трипперитики. Это — мужья. Они легко распознаются среди остальных. У них чрезвычайно растерянный вид.

Мы убиваем их не диагнозом, а сроком. Их вопрос стереотипен, словно они все члены какого-то тайного сообщества:

— А скоро можно вылечиться?

Ответ гальванизирует их всех одинаково. Если речь идет о гонорее, раздается один и тот же возглас:

— Как, почти два месяца?! Неужели?

Затем у них вырывается:

— Но моя жена приезжает через неделю.

И дальше:

— Доктор, я прошу вас, вылечите меня поскорее.

Они искренно страдают. Несчастье они переживают, как удар молнии, грозящей бедствием. О, может быть, представляя себе предстоящую встречу с женами, они в самом деле, холодеют от ужаса. «И разодрашася в сердце своем», в древней терминологии, между страхом заразить и страхом признаться.

Но то, что должно случиться, случается. Поезд свистит, останавливаясь у родного города.

Разлука имеет свои права. Диапазон желаний так возрастает, что опасность истерики, оскорблений, разрыва, словом, всех последствий признания, удесятеряется. Иногда, действительно, нужно быть героем, чтобы не испугаться.

Бет еще одно веское соображение, чисто мужское. Нет почти мужчины, который не изменял бы даже любимой женщине. Правило, согласно которому мужчина полигамичен, как будто незыблемо. Но с изменой женщины никакой мужчина не согласен примириться. На этот случай у него имеются тысячи доводов, в силу которых он считает себя правым. Хорошо это или плохо, не будем спорить. Но это так.

Болезнь меняет все. Разоблаченная, она выбивает из рук мужчины его оружие. Она дает женщине право мести, подкрепляемое еще необходимостью довольно длительного воздержания при бурлящем избытке сил и желаний, вздыбленных летним отдыхом.

Мужчина это прекрасно знает. И в нем пробуждается вся сила ревности. Она тоже требует сохранения тайны.

Словом, по тем или другим причинам к осени кривая заражений летит вверх.

Жены в своей безупречности должны помнит, что в заманчивости летних радостей, в дарах Воздуха мягкого и ласкающего, в нежных переливах неба, в волнующих просторах далей, в красоте гор, моря, леса, садов зачастую таится зерно опасного сюрприза. Сюрприза, который может ждать их дома.