Опасные видения (сборник) (ЛП) - Дель Рей Лестер - Страница 66

Он согнулся и заботливо принялся массировать хромую ногу.

— Владельцы этих псин, — кряхтя продолжал Кляро, — щедро выкладывают денежки, не желая доводить дело до суда. Теперь смекаете?! Ну, то-то же. А теперь, как Вы успели, наверное, заметить, я живу свободно, нужды в деньгах никогда не испытываю да еще спокойно занимаюсь наукой!

— Значит, запашок на Вашей визитке…

— Точно, это «АРОМАТИК КЛЯРО». Ума не приложу, как она к Вам попала…

— А Вы не боитесь, что про Ваши грязные штучки будет сенсационный материал в «ЭКСПРЕСС»? — во мне заговорил профессионализм репортера.

— Бояться? — беспечно переспросил Кляро. — С какой стати! Пока мы так мило беседовали, я незаметно опрыскал Ваши брюки ароматиком. Стоит мне нажать вон ту кнопочку на стене, как сюда мигом ворвутся злые собачки и начнут Вас разрывать на очень маленькие кусочки…

Это была непоправимая ошибка Огюста Кляро.

Спокойная жизнь притупила рефлексы и плохо сказалась на его физической форме. После непродолжительной борьбы и бесполезного лягания ногами мне удалось стянуть с него штаны и втиснуть в мои собственные. Посмотрели бы вы, как он орал и плевался, но я спокойно надавил на зловещую кнопку и быстро покинул лабораторию, наполненную воплями о человеческом милосердии.

С трудом сдерживая волнение, я задумчиво пересекал улицу. И вот тут на меня налетел британский спортивный автомобиль голубого цвета…

…Очнулся я уже в больничной палате БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО ОБЩЕСТВА госпиталя «де Труа Баль» с диагнозом — амнезия и провалялся в нем три месяца кряду. Постепенно моя память восстановилась, и я отправился, еще не совсем придя в себя после сотрясения, в редакцию «ЭКСПРЕСС».

Там меня ожидал очередной удар.

Оказывается, редактор Эмиль Бекью был задушен каким-то китайцем, который неправильно истолковал телепатическое молчание моего шефа и все время требовал от него компенсацию за вещи для прачечной!

Новый редактор — мрачного вида мужчина, по фамилии Бретон, внимательно выслушал мое сообщение о разгадке тайны исчезновения Огюста Кляро, ничего мне не сказал, а только приобнял и проводил до дверей кабинета. Затем, это было полной неожиданностью для меня, врезал носком подбитого железной подковкой ботинка мне точнехонько под зад, вынуждая навсегда покинуть здание прессы.

Планов на жизнь не было никаких. Пораскинув мозгами, я вновь заглянул к мадам Кляро, и после непродолжительных, но страстных ухаживаний она благосклонно приняла мое предложение и переехала ко мне в квартиру.

Она давно уже не потягивает чай из ромашки, для нее это несбыточные мечты.

А я частенько вспоминаю тот знаменательный день, когда она приняла меня у себя, покорив мое сердце благородством необъятной души.

Нет, что ни говорите, а я доволен жизнью. И положа руку на сердце, спасибо за все — Огюсту Кляро!

Два англичанина, Ричард Рокуэл и Сирано Смит, ехали в открытом джипе по пустыне Тар. Скучная местность с почвой красноватого оттенка — больше камня, чем песка — выглядела так, будто кто-то срезал с нее верхний пласт, обнажив более глубокие слои.

Издалека докатились раскаты грома. Блондин Рокуэл и смуглый темноволосый Смит удивленно переглянулись. На всей территории от Нью-Дели до Бахавальпура никогда еще не гремел гром. Да и чему громыхать в безводной пустыне на севере Индии?

— Поехали-ка по этому гребню, — сказал Рокуэл и свернул туда, где начинался подъем. — Может, здесь и не бывает дождей, но однажды я чуть не утоп, проезжая по местности, где не бывает дождей. В тот раз мне повезло.

Снова загромыхало, тяжело и раскатисто, словно убеждая людей, что они не ослышались.

— Это лощина Кути Тавдави, Маленькая река, — мрачно заметил Смит. — Интересно, почему ее так назвали? — И вдруг вздрогнул, словно испугавшись собственных слов. — Рокуэл, почему я это сказал? Ведь я вижу это место впервые. И откуда мне знать, как оно называется? А лощина и впрямь превратится в бурную речку, если зарядит дождь. Но осадков здесь не бывает — из-за отсутствия гор нет условий для образования облаков.

— Каждый раз, глядя на Страну больших лошадей, я думаю о том же самом. — Рокуэл кивнул на мерцающие высоты знаменитого миража. — Если бы они были реальны, то собирали бы достаточно влаги, чтобы превратить пустыню в цветущую саванну.

Два англичанина занимались геологической разведкой — брали пробы грунта на участках, отобранных после аэрофотосъемки. Беда пустыни Тар заключалась в том, что она содержала все: бокситы, свинец, цинк, сурьму, медь, олово, — но в количествах недостаточных для добычи. Вложения в Тар не окупились бы нигде, обещая работу на грани рентабельности.

Внезапно между вершинами миража сверкнула молния — такого зрелища они еще не видели. Небо нахмурилось и потемнело. Вскоре докатились раскаты грома, а ведь миражи никогда не сопровождаются звуком.

— Или это крупная, очень деятельная птица, или это дождь, — сказал Рокуэл.

Действительно, начало моросить — слабо, но непрерывно. Это было приятно — в жаркий полдень в тряском джипе попасть под дождик. Дождь в пустыне — всегда дорогой подарок.

Смит затянул жизнерадостную песню на одном из языков северной Индии, сопровождая пение непристойными жестами. Рокуэл не понял ни слова. Текст переполняли двойные рифмы и слова из сплошных гласных, очень похожие на те, что выдумывают малыши.

— Невероятно, где ты так хорошо выучил местные языки? — удивился Рокуэл. — На мой взгляд, это непросто сделать, а ведь у меня лингвистическая подготовка.

— Мне и не нужно было их учить, — ответил Смит. — Я их просто вспомнил. Все они группируются вокруг нашего боро, как листики клевера на стебле.

— Вокруг чего? И сколько языков ты вспомнил?

— Всех «семерых сестер», как их называют: пенджабский, кашмирский, гуджарати, маратхи, синдхи и хинди.

— Твоих сестер только шестеро, — усмехнулся Рокуэл.

— Говорят, седьмая сбежала с конокрадом, — сказал Смит. — Но ее до сих пор встречают то здесь, то там по всему свету.

Они часто останавливались для пешего обследования. Сам по себе цвет вдруг возникших ручьев мог сказать геологам очень многое — никогда еще в этой местности они не видели потоков воды. Так, тормозя то и дело, они преодолели несколько километров по грязному грунту.

Вдруг Рокуэл охнул и чуть не вывалился из машины: ему показалось, что рядом, на тряском сидении, подпрыгивает абсолютно незнакомый человек. Потом он увидел, что это Смит — такой же, как и всегда. Но иллюзия ошеломила.

Впрочем, вскоре Рокуэл испытал еще одно потрясение.

— Что-то здесь не так, — сказал он.

— Все здесь так, — отозвался Смит и затянул другую песню на индийском языке.

— Похоже, мы заблудились, — забеспокоился Рокуэл. — Из-за дождя ничего не видно, местность не должна идти на подъем. Этого нет на карте.

— Конечно, есть! — воскликнул Смит. — Это Джало Чар.

— Что? Откуда ты берешь эти странные названия? На карте здесь ничего не значится, поэтому и на местности ничего не должно быть.

— Значит, карта неверная. Брат, это же самая красивая лощина на свете! Она будет вести нас все вверх и вверх! Почему карта забыла это? Почему все мы забыли это на такой долгий срок?

— Смит! Что ты несешь? Ты как пьяный.

— Все хорошо, поверь мне. Минуту назад я заново родился. Я возвращаюсь домой.

— Смит! Мы едем по зеленой траве.

— Как я люблю ее. Я мог бы щипать ее, как лошадь!

— А эта скала, Смит! Ее не должно быть так близко! Это же часть мир…

— Нанэ, сэр. Это Лоло Трушыл — Гнедой Крестец.

— Абсурд! Ее нет ни на одной топографической карте!

— Карте, сэр? Я простой человек кало, откуда мне знать о таких вещах?

— Смит! Но ты же квалифицированный картограф!

— Аи… вроде я слышал о ремесле с подобным названием. А скала настоящая. Я излазил ее в детстве, в другом детстве, вдоль и поперек. А вон там, сэр, Драпенгоро Рез — Цветущая Гора. Ну а плато, на которое мы поднимаемся, называется Диз Боро Граес — Страна Больших Лошадей.