Амаркорд - Гуэрра Тонино - Страница 19

- Нет, дон Ремиджо жив.

- Так вот, я и говорю... Я видел его в прошлом году. Он шел и нес куда-то цветочный горшок. Кто его знает, куда он шел?..

Амедео внимательно и с улыбкой наблюдает за братом. Тот весь расслабился, но взгляд по-прежнему острый, проницательный. Дедушке жарко. Он беспрерывно вытирает лоб платком. Время от времени он снимает серую соломенную шляпу и проводит платком по взмокшей лысине, потом снова надевает шляпу. И вдруг говорит:

- Когда Лео было лет восемь, он был умнее всех. Ты уж меня прости, Амедео, но голова у него была такая светлая, не то что у тебя. Ох и умен же был, черт меня подери!

Отец Бобо добродушно кивает.

- Что верно, то верно! Кто ж с этим спорит.

- Ведь ему ничего не стоило мессу отслужить: он знал латинские слова "доминус... доминус" и еще "вобиско"... ["Dominus vobiscum!" - "Да пребудет с вами господь!" (лат.) - форма обращения священника к молящимся] Ты помнишь, Лео, как ты служил мессу?

Лео на мгновение задумывается, припоминая. Потом качает головой: нет, не помнит. И вновь принимается за пирожные.

Бобо на облучке совсем извертелся. Все ему любопытно: и то, что видит он в долине, и то, что происходит во дворах крестьянских домов, и то, что летает в небе.

И всякий раз он с воодушевлением оборачивается к сидящим в пролетке.

- Дядюшка, ты видел, какие розы? Дядя Лео, смотри, отсюда уже видно море!

Только усядется и через минуту вновь вскакивает и, обернувшись, спрашивает:

- Папа, можно я буду править лошадью?

- Нет.

- Ну папа, для чего же я здесь сижу?! Пожалуйста, разреши мне взять вожжи!

- Нет! - решительно говорит отец и с улыбкой добавляет: - Наверно, это был бы первый случай, когда лошадью правит осел!

Лео забыл о пирожных. Он не отрывает взгляда от колеса пролетки. Даже немного наклонился вперед, чтобы удобнее было следить за мельканием колесных спиц, которые, вращаясь, словно сливаются.

Сидящая рядом Миранда вдруг замечает, что карман пиджака у Лео оттопырен.

- Лео, что у тебя в кармане?

Он оборачивается к ней и отвечает по-детски серьезно:

- Камни.

Затем и в самом деле достает из кармана пригоршню камней и показывает их отцу и брату.

- Но зачем ты таскаешь их в кармане? Они же тяжелые...

- Они мне нравятся.

Он произносит это очень уверенно. И снова опускает камни в карман, приводя в замешательство синьора Амедео, видящего в этой причуде один из явных признаков душевной болезни. Амедео тут же спешит как-то развеять возникшее у всех неприятное впечатление.

- А помнишь, Лео, как нас с тобой однажды заперли на кладбище?

Лео тотчас же утвердительно кивает.

- Мы держались за руки, и ты ревел.

- Молодец! У тебя память получше, чем у меня. А ведь нам было тогда лет восемь.

Он хватает брата за руки и сжимает их в порыве родственных чувств. А Лео с довольным видом продолжает вспоминать:

- Я тебе говорил: "Давай свистеть, чтоб не было так страшно".

- Папа, а вы видели блуждающие огни? - спрашивает братишка Бобо.

- Какие там блуждающие огни! Ведь мы от испуга себя не помнили!..

Бобо свешивается с высокого облучка.

- Папа, небось вы со страху полные штаны наложили?

- А ты, дорогой мой, веди себя прилично, не то...

Дедушка поднимает руку и кричит:

- Эй, Мадонна!

Извозчик оборачивается.

- Стой! Тпру!

- Что случилось? - спрашивает Амедео.

Лео уже привстал. За него отвечает Миранда:

- Лео хочет сойти. Ему надо.

Лео слезает. За ним дедушка.

- Пойду и я отолью.

Дядюшка Лео переходит на другую сторону дороги. Озирается, выбирая укромное местечко. Старик тоже сходит с дороги и останавливается у края оврага в нескольких шагах от сына.

Амедео тем временем беседует с извозчиком.

- Славная у тебя лошадка, право, славная. Сколько ей?

Мадонна знает про свою лошадь все, что можно знать о лошади, и готов говорить о ней часами.

- Три года и два месяца. У нее один только недостаток: не выносит паровозного гудка. А мне, черт подери, приходится целыми днями торчать у вокзала, чтоб поймать седока. Что тут поделаешь? Каждый раз, как загудит поезд, кидаюсь к ней и держу под уздцы!

Дедушка трогает Лео за плечо, чтоб вернуться к пролетке, но вдруг замечает, что сын обмочился.

- Лео! - В голосе его одновременно изумление и укоризна.

Лео оборачивается. На лице у него улыбка.

- Готово!

Сидящие в пролетке тоже видят, что произошло. Однако Бобо все же считает своим долгом объявить об этом во всеуслышание:

- Папа, дядюшка Лео напрудил в штаны!

Дедушка подходит к пролетке и, усаживаясь, говорит:

- Он забыл расстегнуть брюки...

- Ничего, - отзывается Миранда. - Мы попросим нашего арендатора одолжить ему пару брюк.

Синьор Амедео сквозь зубы изрыгает проклятие или скорее горькую жалобу, словно в ответ на успокоительные заверения, полученные от больничного привратника:

- Нормальный! Черта с два!

Лео с невозмутимым видом пересекает дорогу. Подходит к пролетке. Прежде чем занять свое место, обращается к Бобо:

- Да, ты прав. Отсюда действительно видно море. Длинная синяя полоска.

Влезает и садится на место. Пролетка продолжает свой путь по дороге, привольно бегущей по гребню холма.

Мы вновь видим все семейство в просторной кухне крестьянского дома. Длинный стол беспорядочно заставлен посудой: здесь только что кончили обедать. Амедео без пиджака, но в шляпе беседует с крестьянином-арендатором. Это невысокий человек; его иссушенное солнцем лицо избороздили глубокие морщины, но глаза хитро поблескивают. На нем грубая вязаная безрукавка и полотняные рабочие брюки.

- Сам знаешь, Мизинец, земля никогда не подведет.

- Так-то оно так. Но вот ежели, к примеру, побьет градом, то прости-прощай винная ягода.

- Да ведь сильный град выпадает не каждый год.

- А хоть и в этом году: такая сушь и жарища, что сам господь бог небось поджарился на небесах. Коли засуха не кончится, то заместо винограда мы соберем жареные каштаны.

Под портиком, также без пиджака, сидит дядя Лео и смотрит на залитое зноем гумно, где играет мальчик лет трех в трусиках и майке.

Мальчик наклоняется над кирпичом. Пыхтя, пытается его поднять. Волосы у него рыжие и лицо тоже рыжее от веснушек. Наконец ему удается поднять кирпич. Однако, когда он встает со своей ношей, у него сваливаются трусики. И он не может идти, потому что запутался в них. Приходится опустить кирпич на траву и подтянуть трусики. Затем малыш вновь нагибается за кирпичом.