Golden Age (СИ) - "Kaisa123" - Страница 32

Он не думал, что простой снегопад может вызвать у него подобную реакцию. Однако, осознав, что с ним не так, король вдруг ощутил близость главного своего врага – и самого жуткого кошмара. Среди деревьев мелькнуло белое платье, но никто из нарнийцев его не заметил. За спиной раздался тихий звон, какой издавал жезл Джадис, а шею обожгло ледяное дыхание… И Эдмунд не мог заставить себя обернуться, чтобы понять: Колдуньи не может быть здесь. Она мертва, уничтожена Асланом, принесшим победу в битве на Беруне. Она умерла и больше никогда не причинит никому зла! Но как убедить в этом самого себя, если сердце лихорадочно бьется в груди, а тело не желает подчиняться, скованное смертельным холодом?

На плечо вдруг легла чья-то рука, и мальчик едва не вскрикнул в голос. Зато он схватился за рукоять меча, который после победы над Рабадашем всегда висел у него на поясе. Онур испуганно вздрогнул, но руки не убрал, и король вдруг осознал, что стоял все это время столбом посреди дороги, а нарнийцы с тревогой ждали позади. Это привело его в чувство, отрезвило. Невероятным усилием воли Эдмунд затолкал свои страхи глубоко-глубоко. Ему отчаянно хотелось повернуть назад, вернуться на Рассвет и уплыть в Нарнию, подальше от места, что было пропитано его проклятьем… Но нельзя. Нельзя вести себя как испуганный мальчишка, он король, имеющий определенные обязательства перед своими подчиненными. Это все глупости, дурацкие мысли, с которыми вполне можно бороться. Что о нем подумают подданные, если он продолжит себя так странно вести? Ведь для воинов в лесу нет ничего необычного и пугающего… Да и разве позволит младший король своим глупым страхам помешать ему в выполнении долга перед Нарнией? Через все Восточное море он добирался до Теребинтии, чтобы обеспечить Питеру дружеские отношения с севером! Эдмунд ни за что не повернет назад и не отступит перед неясными тенями!

- Мне почудился какой-то зверь в чаще, но глаза меня обманули. Продолжаем путь, - произнес он равнодушно и зашагал вперед. Онур приподнял брови, то ли поверив этой лжи, то ли нет. Меар ухнул с высоты и опустился на плечо королю тяжелым грузом. Как ни странно, мальчик был рад боли, причиненной его когтями. С таким опытным товарищем рядом Джадис не осмелится подкрасться со спины и захватить его врасплох. Если ее тень и захочет напасть, то ей придется выйти с Эдмундом лицом к лицу, а он однажды уже прошел через такое. Сделает это и снова… Наверное.

Обнадеживающая куча перьев на плече и верные нарнийцы позади позволили мальчику взять свою тревогу под контроль. Более ничто не задерживало его на пути к замку правителя Теребинтии, и развилку на дороге он миновал совершенно равнодушно. Благодаря картам Эдмунд примерно представлял устройство острова и знал, в какой стороне находится цель его скромного похода. Однако Меар вдруг встрепенулся, занервничал. Его чуткий слух уловил то, что мальчику и воинам не было доступно. С уханьем филин сорвался с места, и король едва не крикнул ему: «Не улетай!». Но тот поднялся в небо, и Эдмунд направился следом, внимательно следя за бреющим полетом Меара. «Я всего лишь хочу узнать, отчего он так всполошился!» - сказал себе мальчик. Признаться, что ему не хватает храбрости продолжать путь без филина, он не мог даже в мыслях – слишком был горд для этого.

Между деревьев, заросших кустарником, медленно начали вырисовываться утопшие в земле хижины и покосившиеся дома. Бревна, из которых они были выстроены, потемнели от времени. То была деревня, с противоположного конца которой доносились яростные крики. Будто целая толпа собралась в одном месте, чтобы вдоволь побушевать. Резкий порыв ветра донес до Эдмунда этот рев, и он невольно ускорил шаг. Теперь тревога от Джадис смешалась с другой, словно и первой было мало. Когда от криков начала болеть голова, король все же добрался до центра событий. Увиденное повергло его в шок и ужас.

Селяне заполонили участок земли в самой середине деревни, играющий роль площади, и оставили свободным лишь небольшое пространство, заключив его в кольцо. Из промерзшей почвы торчали три шеста, к крайним из которых были привязаны два человека, опустивших головы. Спутанные, грязные волосы скрывали их лица, а у ног каждого возвышалась куча сухих веток. Люди же вокруг бесновались, и король кожей ощущал их ярость и гнев. То и дело в воздух взметались грабли и колья, предназначенные для сельского хозяйства, а не выражения злости. Толпа, пребывая в бешенстве и исступлении, не заметила подтянувшихся из леса нарнийцев, что застыли в таком же оцепенении, как и мальчик, на плечо которому опустился старый филин.

- Что здесь происходит? – прошептал Эдмунд, не в силах оторвать глаз от ужасающего зрелища. Он никогда не испытывал чувства, что десятки людей рядом существуют, точно единый организм, требующий сейчас крови, яростный, обезумевший.

- Это казнь, Ваше Величество, - произнес хмуро Меар. Король вздрогнул всем телом. Ему внезапно стало понятным предназначение хвороста у ног связанных людей. Он с ужасом произнес:

- Их что, сожгут? – и молчание филина сказало все. В горле сразу пересохло, в желудке забурлило. Эдмунд боялся даже представить, какие страдания испытывает человек, которого сжигают заживо. Это не смерть от меча, быстрая и милосердная. Это мучительная, жуткая кончина. Что нужно совершить, чтобы быть приговоренным к такой смертельной пытке? И кем нужно быть, чтобы приходить полюбоваться на это отвратительное зрелище?! Все внутри короля восстало против подобной жестокости. Что бы ни совершили эти люди, они не должны умирать таким образом. Это мальчик и высказал охрипшим голосом, на что Меар покачал головой.

- Нам лучше не вмешиваться, Ваше Величество. Это чужая страна со своими законами и порядками.

- Но…

- Прошу, прислушайтесь ко мне. Их наверняка приговорили к смерти за дело. Нельзя препятствовать свершению правосудия, даже если его методы Вам не угодны, - здраво возразил филин. Эдмунд покосился на него и повернулся обратно к будущим кострам. Конечно, птица была права. Это не его государство, не Нарния, где его волю необходимо исполнять в точности. Это Теребинтия, чужая территория, на которой правит король Освальд. Влезать в это дело и впрямь будет глупо… Но уйти мальчик не мог. Его сердце противилось этому, а разум твердил, что развернуться, когда за спиной будут сгорать заживо люди, будет трусостью, как и попытка удалиться до начала казни. Раз Эдмунд оказался здесь… То он будет свидетелем этой казни, провожая преступников в последний путь и желая им как можно скорее избавиться от мук и найти искупление. Он будет свидетелем того, что суд порой вынужден принимать жестокие решения во имя блага страны. И пусть это зрелище отпечатается в памяти и вызовет тошноту своей жуткостью, младший король Нарнии не уйдет. Так что он не двинулся с места, когда в центре площади возникло движение, лишь продолжил наблюдать издалека. Казалось, его уверенность, граничащую с горечью, ничто не могло поколебать…

Деревню огласил истошный, отчаянный крик, от которого кровь застыла в жилах. Не верящий своим ушам Эдмунд обернулся, ища глазами его источник, и сердце его рухнуло с громадной высоты. Двое мужчин тащили к третьему столбу девчонку, рыдающую так надрывно, что волосы вставали дыбом. Она была совсем еще маленькой, почти как… Как Люси… Ярость и негодование вспыхнули в короле, отозвались в ушах львиным рыком. Он не мог вообразить преступления, за которое ребенка могли приговорить к казни, да еще какой! Наверное, то, что несчастная была ровесницей младшей сестры, сыграло роковую роль. Филин громко и предупреждающе ухнул, забил крыльями, пытаясь удержаться на неустойчивом насесте. Бледный как смерть Онур попытался остановить Эдмунда, схватить того за руку, но король сверкнул глазами так, что юноша невольно разжал пальцы. Ему оставалось только последовать за мальчиком, который решительно пробивался сквозь толпу. Крестьяне охали, когда их бесцеремонно отталкивал в сторону какой-то пацан, с лица которого сходили краски по мере того, насколько обреченными становились рыдания девочки. Ее уже привязали к третьему столбу – и почему Эдмунд сразу не догадался, что он не останется пустым?! Тогда у него было бы больше времени в запасе, ведь он не преодолел и половины пути, а мужчина, исполнявший роль палача, зажег факел под яростные крики толпы! Правда, их требующий расправы рокот уже нарушили первые восклицания – нарнийцы последовали за своим правителем, пугая людей своим нечеловеческим обличьем. Оно вызывало у селян ужас, дикий страх, и начала подниматься паника. Кажется, зазвенело позади оружие, но для Эдмунда сейчас не существовало ничего, кроме пылающего факела, приближающегося к сухим веткам под ногами девчонки. Она уже не кричала, а глухо, тихо плакала, смирившись с взявшей ее за руку смертью. И если две другие фигуры хранили мрачное молчание, то эта девочка придавала королю сил и подбрасывала в пламенный гнев дров. Когда мальчик наконец вырвался из охваченной паникой толпы, вывалился из ее плотных рядов в самый центр площади и проревел приказ остановиться, огонь на факеле жадно лизнул хворост, и тот вспыхнул… И зазвенел извлекаемый из ножен меч.