Медитация. Двенадцать писем о самовоспитании - Риттельмайер Фридрих - Страница 48

Но в заключение повторим еще раз: иной может всю жизнь выполнять два первых упражнения — «Я есмь любовь» и «Я есмь мир», — а все прочее использовать лишь для просветления и наполнения этих двух основных упражнений. В любом случае полезно никогда не оставлять этих двух медитаций, но всегда нести их в своей душе как главные элементы. Эти медитации действительно подают нам причастие, в них мы принимаем плоть и кровь Христову, как описано выше. В них мы вновь, на более высокой ступени, обретаем то, что древние мистерии пробуждали в душах как трепет и сострадание. Аристотель говорит об этом применительно к трагедии. Через нее мистерии действовали публично. Здесь же страх, трепет превращается в молитвенное почитание, а сострадание становится потоком любви. Таков внутренний настрой, в котором нам сообщаются плоть и кровь Христова.

Если кто‑то ощущает потребность прибавить к вечерней медитации «Я есмь мир» и к утренней — «Я есмь любовь» равноценную полуденную, пусть ею будет «Я есмь Слово», понимаемое как творческое духовное деяние. Это свяжет нас со Святым Духом, подобно тому как мир связывает нас с Отцом, а любовь — с Сыном.

Когда я писал эти письма, передо мною витал образ далекого будущего. Я думал о том, что Рудольф Штайнер говорил о духовном характере грядущей русской культуры, которая явится лишь через много веков. Тогда, вероятно, обо всем, что содержится в этих письмах, можно будет сказать гораздо лучше. Но, с другой стороны, мы живо ощущаем, что в наше время невозможно до конца выполнить даже то, что изображено здесь. Следует ли отсюда, что говорить об этом не надо? Я решил было молчать, но увидел, что это непозволительно. Так что пусть мои письма идут в мир и ищут людей, для которых сказанное мною что‑то значит. Быть может, для многих ценно уже только увидеть, что может существовать жизнь, отличная от нынешней, и узнать, что эта другая жизнь не нуждается в монастырях и скитах, но что в деятельную внешнюю жизнь можно включить внутреннюю духовную силу.

Осталось сказать последнее. Мы завершаем наши размышления великим символом мировой истории, дошедшим до нас из глубокой древности, — Сфинксом. От Рудольфа Штайнера мы узнали, что образ Сфинкса есть воплощение выхода человека из животного мира. Воплощение более духовное, чем представления современной науки. То, что в животном царстве присутствует в орле как способность возноситься над землей, как солнечная сила полета, человек некогда претворил в силу духа, в волю к вознесению над земным. То, что в животном мире живет во льве как отвага, как инстинктивная, порывистая страсть, человек, одухотворив, превратил в способность благородных ощущений. То, что в животном мире живет как сила быка, как физическая энергия и внешняя напористость, человек сумел преобразовать в духовную волю. По Рудольфу Штайнеру, в древние времена, наблюдая за людьми, выясняли, какому царству они сродни по характеру своих сил, а затем воспитывали их в соответственных мистериях. Одни становились мудрецами, если в них преобладали духовные силы орла, другие — врачевателями, если в них преобладали способности к ощущениям, третьи — магами, если за основу брали их силу воли. Но людьми в высочайшем смысле становились те, в ком удавалось установить равновесие всех трех способностей. Эти мистериальные воззрения сохраняют свое воздействие и в символах, присвоенных евангелистам.

Все это можно рассматривать просто как исторический образ. Но и тогда он по–новому проясняет для нас воспитание человечества, к которому мы подходим с помощью Иоаннова Евангелия. Глаголы «Я есмь» открывают нам высочайшую мудрость. В эпоху, когда в больших городах так называемые учителя йоги вредят людям, распространяя упражнения, движущей силой которых является эгоистическое стремление сделать карьеру, приобрести силу и превосходство, — в глаголах «Я есмь» живет мудрость в ее сияющей чистоте. Кто строит вокруг себя этот храм, тот почувствует, что есть у него потаенная родина духа. Мы решительно советуем отвергнуть любую оккультную практику, смысл и цель которой не до конца прозрачны. Если человек ищет надежного водительства в духовных сферах, ему можно рекомендовать только книги Рудольфа Штайнера, к примеру «Как достигнуть познания высших миров?» и «Очерк тайноведения». Здесь царит дух, которым только и можно руководствоваться в этой сфере: самоотверженные поиски фактов духовной реальности мира, включение себя в нравственный миропорядок, приложение воли не ради субъективных стремлений, но ради божественной мировой цели. Лишь в таком духе можно без опаски вступить в оккультную область. Наши упражнения не противодействуют этому, но воспитывают для этого. Быть озаренным духом мудрости «Я есмь» куда важнее и дает много больше света в реальной жизни, чем когда человек сомнительными методами пытается выудить отдельные впечатления о сокровенных мирах.

Если мы стремимся воспитать «мудреца», то существует и вполне современное воспитание «врачевателя». Оно опирается на откровение Христа в страданиях и воскресении. Речь идет не о бурных чувствах, которыми мы себя тешим, но о главном жизненном настрое, рожденном из жертвенного духа божественной любви. Так возникает истинное добро, несущее исцеление миру.

Однако наши упражнения воли, опирающиеся на деяния Самого Христа, формируют нас для мощного волевого участия в мировой битве, которого ждут божественные силы; оно возвышает нас до подлинного сотрудничества с божеством. Из земных деяний Христа мы черпаем силы для воспитания новой, белой «магии». Скажем только, что эти же силы живут в семи таинствах Общины христиан. Если рассмотреть эти семь таинств, или, говоря иначе, сверхчувственные деяния Христа, в следующем порядке крещение, конфирмация, исповедь, причастие, бракосочетание, рукоположение, соборование, — то обнаружится, что в них продолжает действовать то, что некогда действовало в семи великих чудесах.

Теперь осталось спросить, нельзя ли обобщить все это в одном–единственном медитативном слове. Таким словом может быть лишь имя Божие. Но ни один из современных языков не дает нам его — в их звуках откровение духа живет пока в затемненном виде. Если же исходить из чистейших звуков сокровенности, нам откроется, что немецкие слова «ich» («Я») и «Licht» («свет») не случайно несут в себе звук «i». Можно чуть ли не буквально омыть этим звуком «i» свое мышление, свою духовную жизнь, свое головное существо. Когда этот звук воспринимается как священный, звучащий из жизни самого божества, тогда от него исходит мощная очистительная сила. В свою очередь в звуке «а» можно очистить окружающую нас реальность или по крайней мере наши ощущения этой реальности. В сиянии «а» мы прямо‑таки распознаем нечистое в себе и избавляемся от него. Так наш «средний человек», в котором живет сердце и движутся наши чувства, ощутит в этом «а» силу жертвенного отношения к действительности, какую мы взращивали в наших «настраивающих» упражнениях. Совсем другое дело — «о». В нем живет нечто великое, полное, совершенное. Оно взывает к глубинным силам нашей души и направляет их к совершенству. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный!» Человек чувствует себя как бы обвеянным мощным, полным жизни звуком этого «о», если возвысил свою волю до божественных мировых целей.

В гласных живет «сокровенность» человека. Еще и сегодня, когда наша душа непосредственно выражает какое‑нибудь впечатление, из нее выливаются гласные. В них обитают глубинные тайны жизни, которые нужно только извлечь и очистить, чтобы они обрели свою божественную высоту. Некогда эти три чистейшие гласные составляли древнейшее и высочайшее имя Божие. К Первобожеству обращались как к чистейшей сокровенности. Так, слово «Iao» жило как святое имя божества в Египте, в Малой Азии, даже в Китае. Живет оно и в имени израильского бога Иеговы (Jahveh) и посредством гласного «е» прочно утверждается на земле.

Так в этих трех звуках человеку дано посвятить собственную свою сущность божеству. В благословении он может именовать божество звуком чистейшей сокровенности. Может своим существом звучать в Его существе. Может очистить себя в этих звуках и стать как бы Сыном Божиим. Отзвуком этого имени Божия является и имя самого Иоанна, от которого мы получили сие воспитание истинно человеческих качеств. Возможно, некоторым потребуются долгие усилия, чтобы пройти духовный путь до конца и завершить наши упражнения таким аккордом. Пусть целью им будет то, что должно исполнить и нам, прежде чем произносить последнее слово, — с помощью наших упражнений наполнить три первых моления «Отче наш» всем богатством евангельского содержания. Благодаря «Отче наш» нам запечатлеется дух Христов, из которого предпринята наша попытка.