Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 105

Они действительно практически целыми днями пропадали на свежем воздухе, чередуя между собой сноупарк и лыжные трассы. Последнее, правда, оставалось прерогативой Ромуальда. Как выяснилось, он не только отлично стоял на доске, но и с лыжами прекрасно управлялся. Илайя мог похвастать исключительно навыками сноубордиста, за что можно было поблагодарить детство и постоянные вылазки с неблагонадёжными приятелями.

Тим был тем человеком, который всё-таки не пренебрегал увлечениями и любил зимние виды спорта. Тренировался сам, помогал тренироваться приятелям. Из них Илайя оказался самым способным учеником. Наверное, сыграла свою роль искренняя заинтересованность предметом исследования. Иногда Тим многозначительно замечал, что поговорить может только с Илайей, поскольку знает, что общение будет поддержано, а фраза, произнесённая невзначай, не утонет в тишине.

Когда-то они обсуждали способы выбора правильных досок, ездили в соседний город на электричке, бродили по магазину, внимательно разглядывая их, сгибая, как положено, наблюдая за тем, остаются доски в прежнем положении или разгибаются, возвращая первоначальный вид. Оценивали склейку и покраску. Снаряжение тоже рассматривали. Тогда Илайе казалось, что это всё напрасная трата времени для него. Агата, услышав, что он хочет доску, сказала, что на такое никогда не пойдёт и не позволит ребёнку ломать шею по собственному желанию. Кажется, она даже не понимала, что воспитывает не вторую девочку, а парня. Для него в порядке вещей было увлекаться такими видами спорта.

Футбол оставлял Илайю равнодушным, и поход в спортивный бар на память о себе подарил ровное впечатление. При условии, что финал той встречи и последствия, спровоцированные ею, не принимаются к сведению. В противном случае равнодушие уходило в глубокий минус. Там Ромуальд не ошибся фатально, но и десять из десяти не выбил. Здесь же сумел попасть прямо в цель, и Илайя занимал себя постоянными спусками, наслаждаясь снегом, взметающимся вверх, ветром и ощущениями, которых ему так не хватало в детстве. Он пробовал не просто скользить, а совершать простейшие трюки. У него получалось. Пусть не так хорошо, как у Ромуальда, но всё же получалось.

Снаряжение Илайя брал напрокат, отвергнув предложение Ромуальда поделиться своими шмотками. После трюка с шарфом он мог согласиться на это только ради проверки и попыток утвердиться во мнении, сформированном прежде. Он не сомневался, что как только наденет вещи, принадлежащие Ромуальду, вновь окажется во власти знакомого запаха и утонет в приливах сентиментальных мыслей.

Происшествие в кабинете они старались не упоминать в разговорах, обсуждать его не брались, и это наводило на мысли, что всё осталось в прошлом. Утешение, сработавшее в подходящем месте, в нужное время. Теперь Ромуальд ни в чём подобном не нуждался, а Илайя не собирался провоцировать его на признания, не имеющие под собой оснований. Слова о влюблённости он предпочитал игнорировать.

Спорт неплохо способствовал осуществлению задуманной цели, но и здесь имелись нюансы.

Когда они выбирались в Хафьель Парк, проблем не было. Там Илайя мог хоть круглые сутки зависать. Но вот когда выпадал день лыж, становилось не по себе. Ромуальд катался, Илайя прохаживался наверху, с подозрением косясь в сторону баров, в которых вполне мог бы пропустить пару стаканов аквавита, но не решался, с трудом представляя, в каком состоянии выползет из этого заведения. Аквавит пробовать ему тоже не доводилось, но, кажется, напиток относился к категории крепких. Точную крепость Илайя уже не помнил, но когда-то интересовался. И если память не изменяла, нижний порог крепости составлял не меньше тридцати оборотов, ближе к сорока и мог доходить до пятидесяти.

От предложения Ромуальда Илайя отказался и на лыжи не вставал. Здесь дело было не в принципах, а в том, что Ромуальд собирался выступать в качестве персонального инструктора, что концентрации внимания не способствовало. Несмотря на то, что он ничего особенного не делал, удерживая себя в рамках дозволенного, Илайя всё равно чувствовал себя неловко. Ромуальд не прижимался к нему, избегал случайных прикосновений, продуманных заранее, но совершённых будто ненароком. Он либо показывал сам, либо на словах пытался донести до адресата нужную информацию, при этом удерживая дистанцию. Он пестовал легенду о дружбе, и Илайя охотно её поддерживал, но иногда и его решимость расходилась в разные стороны. Приходилось осаживать себя и наскоро латать лохмотья, обнажившие никому особо не нужные переживания. Отлично, что во время катания на сноуборде очки скрывали половину лица. В такие моменты можно было смотреть куда угодно, не выдавая себя. На Ромуальда, в том числе. На его отточенные, практически профессиональные действия. Он не воевал с доской, в их отношениях царило полное взаимопонимание.

Впрочем, одними попытками установить рекорд, заполучив в свою копилку максимум любительских спортивных достижений, поездка не ограничивалась. Отель, в котором они остановились, расположился неподалёку от Олимпийского парка и этнографического музея «Майхауген». Кроме того, в семистах метрах от отеля лежала центральная железнодорожная станция. В любой момент можно было собрать небольшой рюкзак и отправиться на день-два в соседний город, побродив по его улицам и посмотрев достопримечательности.

Ромуальд что-то подобное планировал. Во всяком случае, не упустил возможности позаимствовать ноутбук напарника и поискать информацию о городах Норвегии, достойных внимания, внёс предложение о спонтанной поездке в Берген или в Тронхейм, но это пока не было утверждено и одобрено, оставаясь на уровне планов.

Этнографический музей действительно обладал особым очарованием, здесь можно было бродить до бесконечности, рассматривая три тематические зоны. Илайя, собственно, именно этим и занимался.

Под конец экскурсии они отправились на каток, взяв напрокат коньки. Если со сноубордом Илайя управлялся неплохо, то с коньками всё обстояло куда печальнее, и он всё же отбил себе задницу, неоднократно приземлившись ею на лёд. Здесь его самолюбие не пострадало, поскольку Ромуальд, демонстрировавший отличные результаты в обращении с лыжами и сноубордом, оказался не столь искусным фигуристом, потому падал не реже, а то и чаще Илайи. Свои промахи он воспринимал без возмущения и вспышек злости, как вполне закономерное явление, потому не матерился сквозь зубы, а смеялся, запрокидывая голову. Илайя в это время залипал на чёрно-белых полосках, окаймлённых белыми краями. Тот самый шарф, что ему доводилось носить прежде. Ромуальд продолжал пользоваться этой вещью, она так и не исчезла из его гардероба.

С чего бы исчезать? Илайе казалось, что Ромуальд относится к категории людей, способных вышвырнуть вещь в мусорный бак сразу после того, как к ней нечаянно кто-то прикоснётся, не говоря уже о нескольких минутах или часах взаимодействия.

Возвращаться в отель не хотелось, потому они бесцельно бродили по улице, чтобы в итоге завернуть в кафе. Здесь Илайя всё же попробовал аквавит, но не в чистом виде, охлаждённым или замороженным, как того требовали правила, а в сладкой оболочке. Пробовать солёно-сладкие лакричные конфеты он не рискнул, а этот сорт всё же выбрал в качестве десерта, хотя не особо жаловал сочетание спиртных напитков с шоколадом.

Это вообще был минутный порыв – взять самый необычный из представленных десертов. Как и говорилось в отзывах, здесь ценили не изыски, а питательность продуктов, суровый климат и короткое лето способствовало малому количеству экспериментов со свежими фруктами и ягодами. Их заменяло варенье, да и рецепты, в общем, не блистали новаторством, являясь калькой с давно известных европейских десертов. Оставалось лишь одно – выбрать конфеты с таким наполнителем.

– Я просто обязан купить себе свитер с оленями, – произнёс, глядя на Ромуальда, сидевшего напротив. – Или со звёздами, раз здесь питают к ним такую любовь. В противном случае, можно считать, что поездка была напрасной.