Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 117

Ромуальд думал о том, что ещё парочка прогонов в таком стиле, ещё несколько минут, когда губы что-то шепчут у его уха, и он вряд ли сумеет скрыть эрекцию. Сложно поверить, что возбудился он непосредственно от песен и присутствия на сцене. Его это как раз не возбуждало, чего нельзя сказать о присутствии поблизости Илайи.

Ромуальд с трудом удержался от того, чтобы не выдохнуть с облегчением, осознав, что облако чужого аромата больше не занимает его личное пространство, а Илайя направился в сторону других столиков, раздавая остальные напитки. В конце номера ему предписывалось остаться с пустым подносом в руках, поклониться и удалиться. Компанию Ромуальду составляли девушки, а таинственный официант, примеривший на себя роль змея-искусителя, исчезал, будто растворялся в воздухе. Он призывал героя Ромуальда изменить собственную жизнь, начать всё заново и не бояться трудностей, он старался подтолкнуть его к решительным поступкам.

В противном случае будешь прозябать в этой серой жизни, говорил он.

Пара минут в этой компании подталкивала героя к размышлениям, которые он отметал прежде, боясь перемен и отчаянно хватаясь за прошлое, лишённое каких-то ярких событий. Рутина, усталость и единственное развлечение в жизни – стакан виски в тихом кафе. Созерцание, мысли о собственной ничтожности и стремление поскорее покончить с этим днём без надежды на то, что новый будет лучше. Хуже он тоже не будет, всё ровно и однозначно. Жизнь, от которой хочется выть и лезть на стенку.

История человека, потерявшего мечту под влиянием повседневных проблем, полностью ушедшего в себя и совершенно ни к чему не стремящемуся уже сейчас, в столь юном возрасте. История человека, который найдя поддержку и единомышленника, вспомнил о детских желаниях, позволил себе окунуться в эти мечты и рискнул, поддался переменам. Не проиграл уж точно. В финале его ждало счастье. Исполнение задуманного, удовлетворение от жизни, любимая девушка и верный друг, общение с которым началось спонтанно, но сыграло ключевую роль.

Ромуальд с нетерпением ждал каждой совместной репетиции, испытывая при этом смешанные чувства. Ему нравилось взаимодействовать на сцене с Илайей, но вместе с тем соблазн притронуться к нему не так, как было прописано в сценарии, оказывался велик. Непомерно.

Получая желаемое соседство, Ромуальд тотчас же начинал мечтать о прекращении пытки. Ну, или о появлении возможности прикоснуться. Сам себя осаживал, сам себя мучил. Он закрывал глаза, втягивал воздух сквозь стиснутые зубы, считал до десяти. Помогало на некоторое время, но эти методы были столь ненадёжны, как хрупкий картон, покрытый краской, исполняющий роль декораций на школьном утреннике.

Ромуальд продолжал сидеть за столом, наблюдая за действиями Илайи. Тот вновь собирал стаканы на поднос. Планировалась последняя на сегодня репетиция данного номера, следовало оттанцевать на ура, спеть так же, чтобы режиссёр не придрался ни к чему. Не давать ему ни малейшего повода для этого.

Илайе казалось, что у него ноги в узел свяжутся, а спина скоро откажется разгибаться, язык же прилипнет к нёбу и откажется произносить даже пару простейших слов. Об исполнении песен можно было даже не заикаться, потому что он просто так говорить не мог. Какое уж тут пение? Однако руки занимались привычной работой, тщательно выставляя стаканы на плоскую поверхность, распределяя их определённым образом, чтобы при движении они не подпрыгивали и не съезжали на один бок. Вообще-то мысль, призывавшая вылить содержимое пары стаканчиков на платье «соперницы» иногда казалась ему не столь уж нелепой, но Илайя быстро от этого плана отказывался. Смотрелось мелочно, размаха не имело. Позор, одним словом. К тому же, Ромуальд вполне определённо её отшил и надежд на счастливое совместное будущее не давал. Это несколько обнадёживало.

Вновь расходясь на исходные позиции, Илайя воспользовался тем, что его никто не видит, облизал пересохшие губы. Окажись поблизости Ромуальд, это смотрелось бы вызывающе и с долей провокации, чего Илайя совершенно не хотел. Не сейчас, во всяком случае.

Не стоило переводить мысли партнёра по сцене в направление, самому номеру не соответствующее. Илайя испытывал волнение, когда стоял рядом с Ромуальдом и шептал ему нужные слова, способные натолкнуть на мысли о необходимости перемен. Он не сомневался, что и Ромуальд не остался равнодушным к этому моменту репетируемой сцены. В какой-то момент он думал, что напарник не удержится и проведёт ладонью по его ноге там, где её скрывала скатерть. Режиссёр остался бы в счастливом неведении относительно происходящего, а актёры получили возможность частично удовлетворить потребность в тактильных ощущениях.

Последний прогон, подбадривал себя Илайя и вздыхал.

Всего-то пять минут выдержать. Не так много, особенно, если сравнивать со временем, уже проведённым на сцене.

Илайя улыбнулся, нацепил на лицо приветливую улыбку и сделал шаг вперёд.

Репетиция шла уверенно, без каких-либо технических накладок и грубых ошибок со стороны актёров. Можно было мысленно наградить всех участников события аплодисментами и отправиться по домам. Номер уже подходил к логическому завершению. Илайя исполнил свою коронную сцену, сбил скучающего главного героя с толку, поселив в душе сомнения относительно закономерности подобного образа жизни, расписал в красках перспективы перемен и изящно удалился к следующему столику. Ромуальд потянулся к своему стакану. Как только начинали петь девушки, ему следовало сделать вид, будто он отпивает глоток от предложенного напитка. Для этого он поднимался на ноги, оглядывался по сторонам, ища поддержки у окружающих…

Он собирался последовать сценарию, но в этот момент услышал грохот, в котором смешался звон подноса и битых стёкол, услышал крик Илайи. Он не успел сообразить, что происходит. Вопрос задать тоже не успел, а его уже сбили с ног. Вместе с Илайей они откатились в сторону, оказавшись непосредственно за кулисами. И тут грохот повторился, только на сей раз он был куда громче. Вновь что-то разбилось, а ещё треснуло. Кажется, это была одна из частей реквизита. Стол. Илайя прижался к Ромуальду, закрывая собой. Его ладонь упиралась в пол, дыхание было лихорадочным и безумно горячим.

Ромуальд не помнил, когда именно выпустил из рук стакан. Наверное, именно в тот момент, когда почувствовал, как летит, сбитый напарником. Сначала он хотел заорать и спросить, что за тупые шутки, но теперь понимал, что ему фактически спасли жизнь. Не обернись Илайя в неподходящее время, не пожертвуй стаканами, не сбей его с ног, всё могло окончиться далеко не так прекрасно.

Поскольку стакан Ромуальд от себя отшвырнул, руки у него теперь были свободны. И первое, что он сделал, как только вернулся к осознанию действительности, нервно провёл ладонями по спине, обтянутой скользким материалом жилета, а потом прижал Илайю к себе, продолжая слушать напряжённое дыхание, как после преодоления марафона. Волосы растрепались и лезли ему в рот, но Ромуальд не обращал внимания на подобные мелочи.

Перед глазами Ромуальда стоял раскуроченный стол с упавшим осветительным прибором, который вполне мог приземлиться ему самому на голову. Осознание, что несколько секунд промедления грозили трагедией, приходило по частям, постепенно собираясь в единое полотно. Ромуальд чуть повернул голову, провёл ладонью по волосам Илайи и, воспользовавшись тем, что они оба находятся за кулисами, коснулся губами скулы.

Он не сомневался: после этого полёта и не слишком мягкого приземления у него всё тело будет в синяках. В сравнении с иными перспективами это была мизерная плата за спасение.

– Только хотел спросить, как ты, – произнёс Илайя. – Но, кажется, в полном порядке.

– А ты? – спросил Ромуальд, старательно вглядываясь в его лицо.

– Испортил реквизит. Не страшно.

Илайя поднялся на ноги и протянул руку Ромуальду, помогая подняться. К ним уже спешили режиссёр и другие актёры, желая узнать, как себя чувствуют ведущие актёры состава и не нуждаются ли они в помощи. Илайя от предложений отмахнулся и направился в гримёрную комнату. Всем было понятно, что на сегодня с репетициями покончено. Никто не станет выходить на сцену после того, как на их глазах развернулась подобная картина, и осветительный прибор спланировал с внушительной высоты, разбивая стол в щепки и разлетаясь вдребезги. На сцене полным-полно битого стекла, да и вообще неизвестно, как там дела обстоят с другими декорациями, креплениями и полом. Вдруг какие-то доски отходят? Илайя не сомневался, что после случившегося репетиции на время отложат, и актёрам дадут передышку.