Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 132

Помимо вопроса с переездом был ещё один пункт из списка задуманных дел, несколько раз озвученный, но пока не получивший полноценной реализации. Так называемая игра вслепую, воплощением которой он грезил. И чем больше времени проходило, тем сильнее ему хотелось проверить это на практике просто потому, что чисто на эстетическом уровне идея виделась ему потрясающей, да и вещь, задающая тон, в задуманную ситуацию вписывалась идеально. Но об этом они с Илайей тоже не разговаривали, лишь время от времени обменивались загадочными улыбками. У каждого из них в голове созревал свой план.

Ромуальд не сомневался, что Илайя прекрасно помнит о повязке на глаза и о признательном письме, содержавшем откровенные слова о желании провернуть подобное с его адресатом. Не мог он позабыть и файл, прикреплённый к этому посланию, ведь прототип поразительно походил на него самого. Глупо было бы думать, что и Ромуальд, вручив подарок, моментально от мыслей о подобном избавился. Тем более повязка не была диким извращением, не могла причинить боль или же заставить Илайю почувствовать себя ничтожеством.

Здесь на первый план выходил вопрос доверия, о котором говорил Илайя в тот самый момент, когда речь впервые зашла о небольших играх с подчинением и доминированием, если их шалость вообще можно было охарактеризовать данным понятием. Ромуальд не планировал использовать помимо повязки что-то ещё, вроде плётки или наручников. Его самого подобная игра не прельщала. Окажись он на месте человека, которому на руки надевают «браслеты», закрывая их преувеличенно медленно, давая осознать собственную беспомощность, он вряд ли испытал бы воодушевление вкупе с небывалым возбуждением. Из возможных чувств на ум первым делом приходила паника и раздражение, стремление избавится от наручников, любой ценой, даже если придётся содрать запястья в кровь. Впрочем, только если всё произойдёт спонтанно и без предварительной договорённости. Внутренний голос подсказывал ему, что они с Илайей способны найти положительные стороны и в использовании наручников, если появится такая идея и такое желание.

С плётками дело обстояло иначе. Здесь Ромуальд точно не мог понять, какое применение ей найти с его пристрастиями, в которых не находилось места для мотивов садиста, доминанта или как там принято именовать людей, забавляющихся с плёткой.

Так или иначе, но импонировали ему только некоторые элементы, а не общая картина. И сейчас внимание оказалось сосредоточено именно на повязке, которой он в мыслях нашёл применение ещё несколько месяцев назад, а в реальности пока так и не продвинулся дальше эпизода с дарением.

Стоит просто немного подождать, говорил он себе, понимая, что постоянные вопросы – если он возьмётся их задавать – спровоцируют раздражение.

Ему не хотелось быть назойливым, да и вообще-то никто не отменял правдивости утверждения, что обоюдное желание – залог такого же удовольствия. Ромуальд не собирался заниматься навязыванием своей воли или принуждением. Ему хотелось получить инициативу со стороны Илайи. Почему-то он был уверен, что события будут развиваться именно по этому сценарию. Он не станет никому капать на мозги, за что, в своё время, получит заслуженный приз.

Надо сказать, что в своих догадках Ромуальд почти не ошибся. Немного неправильно расставил акценты, предполагая, что однажды Илайя просто протянет ему эту повязку и скажет, слегка смущаясь, о желании попробовать претворить задуманное в жизнь.

Информацию до него донесли иными методами.

Время, правда, для этого оказалось выбрано не самое удачное. То есть, удачное, конечно. Просто Ромуальд поступил несколько опрометчиво, открывая сообщение электронной почты в присутствии сестры, не посмотрев предварительно на имя отправителя. Оплошность свою понял позднее, когда, поднеся ко рту кружку с кофе, едва не вывернул её содержимое на колени. Из колеи его выбил не текст, а прикреплённая фотография, скачанная и открытая. Пока она была маленького формата, он не мог рассмотреть всё в деталях, название не тянуло на провокацию – стандартное название файла, по которому невозможно судить о самом изображении.

– Что там? – поинтересовалась Челси.

По традиции, она единственная составляла Ромуальду компанию в утренний час, сразу после пробежки.

Перемены в лице родственника для Челси незамеченными не остались. Она моментально мысленно проставила несколько галочек напротив тех или иных догадок. Опираясь на познания чужой личности, уже сейчас могла вывести определённый ответ. Вряд ли Ромуальд ударится в предельную откровенность, описывая, что именно произвело на него ошеломляющий эффект.

Брат ожидания оправдал. Щёки его порозовели, он кашлянул, поставив чашку с кофе на столик, расплескав напиток, но не придав значения этому происшествию.

– Ничего, – ответил сдержанно, кашлянув повторно.

– Правда?

– Да.

– Правда-правда?

– Обязательно тянуть это таким дебильным тоном? – спросил Ромуальд, стараясь говорить уверенно, а не огрызаться, демонстрируя негативное отношение к пристальному вниманию, направленному в сторону его персоны.

– О, кажется, я кого-то разозлила, – хмыкнула Челси. – Ладно, больше не буду задавать вопросов.

– Потому что не надеешься получить ответ?

– Потому что примерно представляю, что там. Мистер Рамирез признаётся в вечной дружбе и верности мистеру Мэнсону.

– Думай, что хочешь. Там такого нет.

– Но есть нечто, отдалённо похожее. В противном случае, ты не стал бы прижимать телефон к себе, только бы никто не увидел содержание этого послания.

Ромуальд одарил сестру уничтожающим взглядом. Она с трудом удержалась от того, чтобы не хмыкнуть повторно, но сделала вид, будто нереально занята своим чаем.

– Приятного аппетита, – произнесла радушно.

– И тебе, – отозвался Ромуальд, сунув телефон в карман и поспешив удалиться из кухни.

Мысли о необходимости отдельной квартиры стали ещё более ощутимыми, нежели прежде.

Только оказавшись наедине с самим собой, Ромуальд вновь достал телефон, снял блокировку и посмотрел на фотографию. Она не дублировала иллюстрацию, некогда отправленную Илайе в качестве примера, но наверняка потребовала большого количества времени, потому что со стороны выглядела идеально, при этом не возникало сомнений – это селфи, а не снимок, сделанный профессионалом. Вряд ли Илайя согласился бы позировать кому-то в подобном виде.

Нет, Челси не угадала. Фотография не была порнографической, в ней было больше эротики, нежели откровенного секса. Волосы, свободно спадающие по плечам, повязка на глазах, частично расстёгнутая рубашка. Губы, правда, сжаты, а не приоткрыты призывно, в чём Ромуальд видел только плюс.

Он знал, что стоит только открыть рот ради фотографии, как она моментально превратится в экспонат для доски позора, и на эротическое фото не потянет. Снимок, оказавшийся в его телефоне, был идеальным сочетанием строгости и распущенности. Практически вызов, брошенный Ромуальду. Отреагирует он или же оставит фотографию без ответа.

Ромуальд собирался ответить, вновь влез в почту, открывая нужное поле. Усмехнулся, вновь сворачивая все приложения и набирая номер.

– Что ты творишь? – спросил тихо.

Прозвучало не осуждающе, а немного растерянно с примесью доли восторга. Да, пожалуй, именно такая характеристика подходила состоянию Ромуальда сильнее всего. Он не ожидал подобного послания, вот и оказался застигнут врасплох. Фактически в краску вогнали его, а не он, напоминая о предложении.

– Ты ведь говорил выбирать место и время. Вот, я выбрал, – ответил Илайя.

– За пару дней до премьеры?

– А почему бы и нет? По-моему, лучшего времени просто не придумать. Пока твои родственники с нетерпением ожидают представления, обрывают несчастные цветы, прикидывая, будет ли пользоваться постановка популярностью, у нас будет собственный способ запечатлеть событие в памяти.

– Коварные планы.

– Ничего подобного. Импровизация, но, кажется, неплохая. Тебе понравилось?