Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 140

Игра стоила свеч. В этом Примроуз не сомневалась.

Сцена сближает, говорила она себе.

Искренне верила в правдивость утверждения. Сцена поможет им с Ромуальдом понять друг друга. Рано или поздно, но он проникнется мыслями о целесообразности подобных отношений, а она не позволит ему разочароваться в себе, приложит максимум усилий для продолжения и развития взаимодействия. Она поможет ему раскрыться, а потом начнёт вить верёвки.

Он этого даже не поймёт. Пройдёт немного времени, и он уже под каблуком «Бланика». Лижет этот самый каблук, пресмыкается и дарит бывшей партнёрше по сцене всё, чего она достойна. И даже больше.

Подобные мысли радовали.

Незадолго до премьеры Примроуз подошла к Ромуальду, просто для того, чтобы пожелать ему удачи. Он отреагировал без особого энтузиазма.

Она могла этого и не делать.

Всё равно сожалений не дождаться.

Вот и теперь, когда вечер премьеры остался позади, опустился и заново поднялся занавес, журналисты задали все интересующие их вопросы не только исполнителям главных мужских ролей, но и всему составу, Ромуальд не проявил к персоне своей сценической возлюбленной минимального интереса. Примроуз вообще не видела его в пределах досягаемости. Кажется, он был здесь минут пять назад, но к ней не подходил, не льстил, как журналисты, не говорил, что она великолепно справилась с ролью. Он был погружён в свои мысли. И хер его знает, о чём размышлял столь старательно.

Ей, возлагавшей огромные надежды на общение после премьеры, было несказанно обидно.

Ломая голову над тем, как можно обратить на себя внимание Ромуальда, она неизменно заходила в тупик, поскольку метод достижения целей пока освоила только один – раздвинуть ноги. И к Ромуальду она примеряла пока этот же способ. Другое дело, что с ним всё оказалось не так просто, как виделось в обманчивых перспективах.

Сначала Примроуз хотела сыграть на давно известной схеме. Жертва и утешитель. Стечение обстоятельств тому способствовало.

Не будучи уверенной на сто процентов, она постоянно перелопачивала газеты, разыскивая на страницах информацию. Собирая подробности ситуации по крохам. Она хотела разобраться, как всё складывалось, на самом деле. Она активно интересовалась личностью Джулиана Ормонта и подробностями его жизни, болезни, смерти. Она чувствовала, что здесь не было чисто платонических отношений, и понимала, что Ромуальда произошедшее могло задеть, вызвав неслабые перемены в жизни вкупе с приступом депрессии.

Это играло Прим на руку. Втереться в доверие, утешать несчастного влюблённого, постепенно входя в его жизнь и отвоёвывая себе всё большее количество эфирного времени и пристального внимания. Пару раз Прим пыталась завести с Ромуальдом разговор о Джулиане, но он не торопился отвечать. Скорее всем своим видом демонстрировал нежелание обращаться к данной теме. В последний раз вообще сказал, что любопытство – не лучшая черта человеческого характера, а потому поощрять оную он не собирается.

Прим поняла, что провалилась, но не собиралась сдаваться.

После на ум приходили размышления иного толка. Такая примитивщина, как секс на пьяную голову, а потом женитьба по залёту её тоже вполне устраивала. Только вот после общения с Ромуальдом, Примроуз не была уверена, что он, услышав о перспективе рождения ребёнка, моментально впадёт в экстаз и поспешит в ювелирный магазин за покупкой кольца. Для начала следовало просто пробраться в постель этого человека, а уже потом – в жизнь. Постепенно, аккуратно подводить его к мысли, что в одиночестве жить он не сумеет, а она – дар судьбы, посланный свыше. Жизнь без неё станет для Ромуальда испытанием на прочность. Он придёт к выводу, что одинокое существование невыносимо и тогда…

Но он оставался холоден и неприступен.

Я ненавижу людей, произнёс он однажды.

И тебя тоже, прочитывалось в его глазах.

Чтобы распознать это послание не требовалось иметь огромных навыков в физиогномике.

Потому-то сейчас Прим довольствовалась компанией «шартреза» и сигареты, а не Ромуальда, как планировалось сначала.

Она обводила зал взглядом в поисках объекта своего исследования, натыкалась на кого угодно, но только не на Ромуальда. По этой причине раздражалась ещё сильнее, чем обычно.

Она отчаянно нуждалась в собеседнике, хоть каком-нибудь. Потому, когда в поле зрения попал букет, состоящий преимущественно из красных роз, с редкими вкраплениями каких-то уродливых рыжих цветочков, Примроуз не удержалась и поднялась со своего места, затушив сигарету, чтобы не бродить с нею по залу, но прихватив с собой бутылку ликёра.

Прим полагалось в этот вечер радоваться и принимать поздравления, но большая часть интереса, как зрительского, так и журналистского, оказалась направлена в сторону Ромуальда и его напарника. Все убедились в том, что Ромуальд не просто так поднялся на сцену, воспользовавшись родительскими связями и возможностями. Голос у него есть, притом потрясающий. Тёплый, ласкающий, завораживающий, способный очаровывать с первых же нот. А их дуэт с Аркеттом журналисты назвали одним из самых ярких номеров представления, заявив, что взаимодействие получается потрясающее, будто один голос на двоих.

Ну да. Разумеется. Несомненно.

Не меньшее количество внимания выпало на долю композитора.

Помня о периоде собственного увлечения творчеством данного исполнителя, Прим отдавала ему должное. Энтони умел писать музыку, но до сегодняшнего момента его творчество ограничивалось эстрадной деятельностью, ныне перешло на иной уровень. Он писал не для себя и не для своей подруги, а для посторонних людей. Фактически, у него в этот вечер тоже состоялся дебют, и пресса не могла упустить такую сенсацию. Отовсюду доносилось обращение «мистер Уэбб», его пытались выхватить из толпы и задать как можно большее количество вопросов.

Получалось, что вечер стал временем триумфа для этого трио. Композитор и двое мужчин, исполнивших главные роли. Пусть журналисты и старались уделить внимание всем-всем, расставленные приоритеты всё равно открыто демонстрировались. И это Примроуз угнетало. Она иначе представляла вечер премьеры, но старалась истинные чувства не демонстрировать, зато обозначить причастность к созданию нового шедевра. Потому-то сейчас шла к Энтони, продолжавшему сжимать в руках букет и о чём-то оживлённо разговаривавшему с девчонкой из массовки. Вероятно, она восхищалась его талантами, а он благосклонно принимал эти знаки внимания. Делал вид, что принимает, на деле мысленно желал собеседнице заткнуться и исчезнуть. Наверное.

Будто подслушав мысли Примроуз, коллега улыбнулась Энтони в последний раз и удалилась в неизвестном направлении.

– Вас, наверное, успели утомить своим вниманием в этот вечер? – произнесла Прим, пристально глядя на собеседника.

– Это моя работа, – сдержанно ответил он. – К тому же, не стану скрывать, мне действительно приятно слышать отзывы о моей музыке.

– Вам польстить?

– Зависит от того, хотите вы этого или нет.

– Мне нравится ваша музыка, – заявила Прим. – И прежняя тоже нравилась. Та, которую вы исполняли.

– Спасибо.

– Ну что вы. Это мне стоит поблагодарить вас за создание потрясающей истории в песнях. С вашим материалом легко работать. Не знаю, задавали вам этот вопрос журналисты или нет, но рискну спросить. Вы сами удовлетворены проделанной работой?

Энтони усмехнулся.

– Нет.

– Правда?

– Само собой.

– Почему?

– Мне кажется, что суть творчества состоит в бесконечной погоне за идеалом. Всегда есть, к чему стремиться. Если очередное творение вызывает желание любоваться им, ничего не меняя, все последующие будут казаться или недостаточно хорошими в сравнении с ним, или, напротив, гениальными, притом, что они посредственны. Мне проще копаться в созданном материале и искать слабые стороны, нежели провозглашать себя новым гением.

– Самокритично, – улыбнулась Прим.

– Более чем. Но иначе у меня не получается.

– А актёры? Как думаете, они справились с поставленной задачей?