Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 155

– Я привезу свои вещи через пару дней. Пока нужно озаботиться передачей ключей хозяевам моей прошлой квартиры, собрать чемоданы, а потом уже перебазироваться на новое место жительства.

Ромуальд улыбнулся и выдохнул на грани слышимости:

– Спасибо.

Конечно, можно было рискнуть и устроить местную сенсацию, поцеловавшись прямо здесь, на глазах у других посетителей, но Ромуальду не хотелось превращать собственные чувства в рейтинговое шоу, потому пришлось ограничиться небольшим тактильным контактом. Вместо того чтобы перегнуться через стол и поцеловать Илайю, он провёл кончиками пальцев по его ладони, а потом прикусил губу, почувствовав ответное прикосновение. Пара секунд, и ладони окончательно соприкоснулись, пальцы переплелись между собой.

Остывший кофе, несколько минут назад казавшийся отвратительным на вкус с ярко пробивавшимися нотами горечи, внезапно приобрёл какое-то особое очарование, даже показался вполне приемлемым. Или Ромуальд просто перестал обращать внимание на его вкусовые качества, сосредоточившись на внутренних ощущениях и переживаниях. Он потянул кожу зубами и отпустил её, понимая, что в противном случае искусает себе все губы, но сказать что-то, помимо благодарности за согласие, у него не получалось. Он невероятно хотел услышать положительный ответ и не менее сильно опасался отказа. Теперь внутренняя дрожь отпускала, уступая иным чувствам и ощущениям, постепенно приходило осознание, что всё происходит в реальности. Он не спит и не репетирует мысленно предложение, озвученное сегодня не в первый раз, но впервые получившее такой ответ.

Чашки с недопитым кофе так и остались стоять на столе…

Занимаясь организацией того или иного торжественного мероприятия, люди всенепременно озадачиваются такой вещью, как сценарий, а временами прибегают к посторонней помощи, опасаясь, что своими силами не справятся с поставленной задачей. В том мероприятии, которое планировалось у Ромуальда, особого сценария изначально не было, всё строилось на чистой импровизации, но почему-то не оставляло ощущение, что они несколько выбиваются из графика. Но эти мысли стремительно угасали, стоило только ощутить очередной поцелуй на губах и позволить ладоням скользнуть под полы лёгкой куртки, поглаживая через ткань, цепляя её и вытаскивая из брюк.

Лифт стремительно летел вверх.

Но Ромуальду казалось, что лифт тащится в нужном направлении целую вечность, будто нарочно замедляя ход, чтобы заставить его выйти из состояния равновесия, наплевать на приличия и законы, прижать Илайю к стене, упереться в неё ладонью и далее…

Всё по той же импровизационной системе, не дожидаясь, пока лифт донесёт их до нужного этажа.

Он сминал губы поцелуем, иногда отстраняясь и лишь слегка прихватывая их, оставляя невесомые следы от своих прикосновений, скользил кончиком языка, наслаждаясь взглядом из-под полуопущенных ресниц. Он чувствовал хватку на плече, рывок, когда Илайя ухватился за воротник его куртки и потянул её вниз, снимая. Илайя стоял, прислонившись спиной к зеркалу, ощущал лопатками гладкую поверхность. Он чуть расставил ноги, запустил палец в одну из шлёвок на джинсах Ромуальда, подтягивая его ближе к себе, прижимаясь и позволяя в полной мере прочувствовать собственное возбуждение. Чуть приоткрытые губы, мимолётное выражение лица, напоминающее не полную покорность, а хищный оскал.

Илайя не удержался, щёлкнул зубами, заставив Ромуальда усмехнуться и прижаться к его рту уже решительно и страстно, принудив застонать от этого прикосновения. Ромуальд уже не задумывался о правилах приличия, о том, что створки лифта могут разъехаться в любой момент, и они предстанут в не самом приглядном виде перед соседями. Его мыслями завладевали иные размышления, иные желания. Ладони соскользнули с талии, обнажившейся, когда рубашка, успешно вытащенная из брюк, немного задралась.

В этом жесте было что-то нарочито-показное, но по непонятным причинам не отталкивало вовсе. Ромуальд запустил ладони в задние карманы на джинсах Илайи, поцеловал в шею, провёл по ней кончиком языка.

– Я свяжу тебя, – пообещал.

Это прозвучало вовсе не как угроза, а как обещание чего-то достаточно привлекательного. За счёт прошлых рассказов, когда можно было вдоволь насладиться подробностями эротических фантазий младшего представителя семьи Эган, за счёт неизвестности и неопределённости. Разумеется, в этом обещании проскальзывали и пугающие нотки, поскольку сложно было предположить, как далеко зайдёт в своих играх Ромуальд, однако опыт с повязкой на глаза однажды уже продемонстрировал, что они не настолько пугающие, как может показаться на первый взгляд.

– Связывай, – выдохнул Илайя, продолжая притягивать к себе Ромуальда.

– Стек?

– Спрашиваешь или ставишь в известность?

– Даю последний шанс, чтобы подумать и принять решение.

– Считай, что заручился моим согласием.

– И ты не боишься?

– Я рискую в надежде на то, что меня потом угостят обещанным шампанским.

– Вполне возможно, что тебе ничего не достанется.

– То есть?

– Вдруг мне в голову придёт определённая идея – облить тебя этим напитком, а потом старательно облизать?

– Интересно, – протянул Илайя.

Створки лифта разъехались в разные стороны, радуя отсутствием в коридоре посторонних наблюдателей в лице добропорядочных соседей. Дверь тоже поддалась на редкость легко, пропуская в квартиру новых жильцов, решивших начать вечеринку почему-то намного раньше, чем прибыли в место назначения. Но вряд ли очерёдность имела для них значение. Ромуальд наступил на задник своего ботинка, снимая его таким стремительным образом, которого обувь не прощает, независимо от своей стоимости.

Ромуальду было ровным счётом наплевать. Он стянул куртку с Илайи, бросил её на пол, зацепил полы рубашки, задирая её вверх и снимая через голову, не тратя время на расстёгивание пуговиц.

Ладони скользнули по бокам, проводя снизу вверх по обнаженной коже. Илайя отступил вглубь комнаты, наступая на задник своей обуви, стягивая её. Правда, во время этого импровизационного шага слегка не рассчитал, оступился и вновь едва не приземлился на задницу. Ромуальд успел вовремя его подхватить, получилось стремительно, почти в танцевальном ритме. Илайя извернулся, позволил обхватить себя поперёк живота, наклонил голову, волосы соскользнули, открывая доступ к шее, позволяя прикоснуться к ней поцелуем.

Он завёл руку назад, собираясь обнять Ромуальда, но его руку зафиксировали на одном месте, провели языком по запястью, вылизывая тщательно. Просто так, не облив предварительно шампанским. Но этот пункт, в общем-то, не считался обязательным пунктом программы, оставаясь одной из гипотез. Предположение, способное претвориться в жизнь при определённом стечении обстоятельств, а при другом – совсем нет.

– Будешь…

– Что?

– Моей праздничной конфетой? – продолжил прерванную фразу Ромуальд.

Илайе не потребовалось много времени для того, чтобы понять это иносказание. Для постижения общего смысла послания достаточно было вспомнить утро в гостиной, забитой вещами, кофе и конфеты в бело-красных упаковках. Он сам сказал, что для него они были чем-то вроде символа праздника. Ромуальд старался перенять его традиции, примерить их на себя.

– А ты в этом сомневаешься? – выдохнул тихо.

Поняв, что руку больше никто не удерживает, он вновь сменил положение, оказавшись лицом к лицу с Ромуальдом. Улыбнулся ему, запустил ладонь в волосы и прихватил зубами нижнюю губу, чтобы уже через несколько секунд скользнуть по ней языком, зализывая место укуса.

Разумеется, никакой крови.

Он и не собирался здесь пускать кровь, прокусывая губы и превращая эротическое шоу имени Ромуальда Эгана в хоррор-шоу по спонтанному сценарию Илайи Аркетта.

Ромуальд вновь прижал его к стене, только теперь уже не стеклянной, а потому более безопасной, подобрался к застёжке на брюках, медленно расстёгивая пуговицу, скользя ногтем по молнии, потянул её вниз. Теперь он тоже прикрывал глаза, словно пытался сосредоточиться на собственных действиях и за счёт тактильных контактов получить наибольшее количество эмоций, запомнить предельное количество ощущений, наслаждаясь ими в полной мере.