Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 180

– В общих чертах – да.

– А в подробностях?

– Мне не слишком хочется рассказывать об этом.

– Но ты расскажешь?

Илайя переступил через порог и всё же выбрался на балкон, бросив выразительный взгляд на руки Ромуальда. Костяшки побелели, настолько сильно он сжимал перекладину. Заметив наблюдение, сразу же ослабил хватку, а Илайе ничего не оставалось, кроме как усмехнуться и сделать вид, будто ничего не заметил.

В отличие от той же Челси, требовавшей моментального отчёта в подробностях, он никого никуда не торопил, придерживаясь мнения: всему своё время. Когда Ромуальд посчитает нужным, тогда обо всём расскажет. Не стоит вытягивать из него признание по репликам, собирая из мизерных частиц информации целую картину случившегося, лучше дождаться прилива вдохновения и полноценного рассказа.

Его надежды оправдались. Ромуальд не стал нарочно затягивать время, надеясь, что Илайя устанет ждать и отложит разговор для лучших времён. Так или иначе, но вечером должна была позвонить Челси. Крайний срок, к которому стоит определиться с дальнейшими действиями. То ли они уходят в тень, подтверждая версию Прим, то ли пытаются опротестовать громкие заявления, перекрывая их своими признаниями. Не обязательно общими, всё можно было раскрутить в ином ключе.

Просто…

Бессмысленно скрывать всё от Илайи, он воспримет это, как ещё один удар в спину со стороны членов семьи Эган и, разумеется, придёт к выводу, что им верить нельзя, независимо от типа отношений, в которых с ними состоит. Челси старательно демонстрировала дружелюбие и старалась расположить его к себе, чтобы затем шокировать признанием об истинных целях. Ромуальд говорил, что любит, но слова поступками не подтверждал, предпочитая откровенным разговорам пестование тайн.

Так могло быть.

Но не случилось, потому что Ромуальд, прислонившись спиной к стене, неторопливо вводил Илайю в курс дела. Он старался говорить достаточно чётко, но при этом тихо, чтобы слышал только Илайя, а не все желающие и нежелающие, проживающие выше или ниже, но так некстати выбравшиеся на балкон. Особо увиливать и не получалось. Илайя чувствовал фальшь в словах Ромуальда, прекрасно разделяя правду и вымысел, потому проще было покаяться в своих деяниях и ждать вынесения приговора.

– Газеты свежие, только сегодня поступили в продажу, тем не менее, всем известно, насколько стремительно разносится информация, попавшая в общий доступ. Челси в панике. Она опасается за судьбу постановки, делает неблагоприятные прогнозы и предрекает моей карьере спад. Собственно, меня это мало занимает, но совершенно не хочется давать в руки Примроуз все карты.

– И? – произнёс Илайя, понимая, что признания не закончились; есть ещё один пунктик, о котором ему поведают.

– Моя пресс-конференция. Не знаю, когда она состоится, но Челси настроена решительно, потому подозреваю – особо затягивать с организацией не будет. В самое ближайшее время мне предстоит вновь выйти к журналистам и поведать им о своих реальных мотивах.

– Можно обратиться в суд и содрать компенсацию за клевету. Разве нет? И с издания за то, что напечатали непроверенные факты. И с Прим за то, что решила пропиариться за счёт более удачливых коллег.

– А если решат проверить на детекторе?

– Ну, с этим сложнее, конечно, – согласился Илайя.

– Кроме того, есть подозрение, что Прим делает это всё не в одиночестве. Диалог с прессой – одна из обязанностей моей сестры. Именно от неё зависит, какие статьи стоит публиковать, а какие – нет. Конечно, есть и такие журналисты, вроде той же Ариадны, которые плевать хотели на запреты, но большинство всё же прислушивается к мнению Челси, считается с ним. Эти статьи написаны не Ариадной, а мелкими подневольными рыбками, которые не высказывают своё мнение. Они выдают чужую точку зрения, надиктованную свыше.

– И кто же?

– Челси не верит, но я склоняюсь к мнению, что отец.

– Или сама Челси?

– Вряд ли.

– Почему?

– Она достаточно прохладно относится к Примроуз и не стала бы потакать прихотям. А Эйден… Я не уверен. У меня нет доказательств, но эта версия кажется мне разумной, ну, или, как минимум, не совсем нелепой.

– Преврати врага в верного союзника.

– То есть?

– Ты собираешься делать заявление в прямом эфире, не так ли? Так почему бы не выбрать для этих целей нашу «обожаемую» Ариадну? Сделаешь ей рейтинг, а если она возьмётся тебя топить, останешься жертвой, и тем самым спровоцируешь у фанатов-защитников прилив желания отстаивать правильность твоего мнения и закономерность поступков. Кроме того, у дамы обширная аудитория. О скандале уже знает немалое количество людей. Зрители Ариадны тоже не десятками исчисляются. Большая аудитория – большое количество человек, узнавших, как всё обстояло в реальности. И тогда, выслушав обе стороны вопроса, они сами решат, за кого болеют. Хотя…

– Да?

– Что уж скрывать? Поступок действительно глупый.

– Я знаю, – Ромуальд вздохнул. – Знаю. Не обязательно мне об этом напоминать.

– Лишь констатирую факт. С одной стороны, не стоит кривить душой. Мне лестно, что у меня появился персональный рыцарь, желающий избавить от проблем и максимально облегчить жизнь. С другой стороны, ему следует помнить, что эмоции – не лучший помощник. Иногда спонтанные решения не являются находкой, а только портят общую картину.

– Это я тоже знаю, но…

– Такая уж натура – экспрессивная, импульсивная, совершающая временами странные поступки, только потом задумывающаяся о последствиях.

– Да.

– В следующий раз, когда решишь восстановить справедливость, не пори горячку, а присядь и задумайся о том, что можно сделать в сложившейся ситуации. Варианты, вроде этого, отметай без сожаления. Если задуматься… Останься на теле Примроуз следы, всё могло завершиться печальнее. Например, судебным разбирательством и тюремным заключением, ну, или общественными работами, штрафом… Признаться, не силён в юриспруденции, тем не менее.

– По большей части, мюзикл и всё, что с ним связано, приносит мне только неприятности. Мне с самого начала не хотелось принимать участие в этом проекте, и, кажется, не следовало.

– Я тоже вхожу в категорию неприятностей?

– Напротив.

Илайя усмехнулся.

– Помнится, кто-то говорил мне, что бороться можно не только в одиночестве, достаточно только сказать о своих проблемах, а не промолчать. Вот, прихвачу себе твои слова и скажу то же самое. Информационная война? Пусть. Мне не слишком хочется откровенничать о сути той истории, но раз ничего больше сделать не получится, поднимемся на эшафот вместе. Нам не привыкать.

– Тебе не обязательно это делать.

– Знаю. Однако… – он вновь пожал плечами и улыбнулся. – Вместе.

Добавил чуть тише, но от этого не менее уверенно.

Вытащил из кармана руку и протянул Ромуальду.

Ответного рукопожатия не последовало. Ромуальд взялся за запястье, не сжимая сильно, до синяков, а лишь слегка обхватывая его пальцами, притягивая Илайю ближе к себе, несколько секунд пристально смотрел ему в глаза, прежде чем прикоснуться к губам, сцеловывая с них мягкую улыбку и тихий смех.

========== 48. ==========

Soundtrack: April Sixth - In memory; Deathstars - Track, crush & prevail

Страшно бывает только в первый раз. Потом это становится чем-то на уровне привычки. Если же первый опыт оказался удачным, то переживаний не остаётся вообще, лишь мысли о триумфе и понимание: сегодня всё будет не хуже, а то и лучше.

Пока акулы бизнеса впадали в панику и били тревогу, Илайя сохранял спокойствие и старался не задумываться об очередном столкновении с ироничной блондинкой. Или как там называли Ариадну? Периодически посещала мысль, что придётся, глядя этому человеку в глаза, признаться в новых приоритетах, сказать, что асексуальность осталась в прошлом, а, возможно, вообще являлась заблуждением. По сути, его это мало заботило. Он сам решает, что говорить – и говорить ли? – перед широкой аудиторией о своих предпочтениях.