Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 91

Илайя не торопился наскакивать на партнёра по сцене, не спешил с расспросами, терпеливо ожидая дальнейшего развития событий. Смотрел по сторонам, мысленно делая ставки, куда именно его везут. По ходу передвижения догадок почти не было, поскольку мысли в голове действительно крутились не самого радостного толка, все они периодически пересекались с воспоминаниями недавнего прошлого. Естественно, что на этой волне особого предвкушения не наблюдалось, лишь подозрительность. Она никогда не мешала, так думал Илайя. Сегодня, правда, она так и осталась невостребованной. На него не спешили нападать, душить, вкалывать транквилизаторы и разбирать на составляющие части. Ему предлагали разделить на двоих прогулку в Центральном парке.

Долго Ромуальд с поисками места не парился, устроившись на одной из скамеек. Илайе ничего не оставалось, кроме как присоединиться. Фактически, он мог прямо сейчас попрощаться и отправиться к метро, но он опустился на лавочку, предварительно несколько раз проведя по ней платком. Ромуальд, наблюдая за этой педантичностью, едва слышно хмыкнул. Он продолжал сжимать в руках пакет со своей порцией еды, Илайя продолжал таскать за собой стакан с кофе, к которому в машине не притронулся, аргументировав это тем, что предпочитает перестраховаться. На случай резкого торможения или ещё чего-либо в этом духе. Немного невезения, и порция горячего напитка у него на коленях.

Илайя, в свою очередь, наблюдал за действиями Ромуальда, не понимая, почему тот не прикасается к еде. А ещё нарочно старался нарисовать в воображение картинку крайне неприятного содержания, в котором партнёр по сцене будет есть предельно некрасиво, чавкая и роняя соус себе на джинсы.

Сегодня в их разговорах промелькнуло до отвращения много взаимопонимания, с этим следовало что-то делать. Портить впечатление, подтачивая приятный образ такими вроде бы незначительными по отдельности, но в сочетании просто непереносимыми мелочами. Пока Илайя выстраивал логические цепочки, Ромуальд успел вытащить из пакета гамбургер и всё же впился в него зубами, но делал это обыденно, без маниакального желания произвести впечатление на наблюдателя или же оттолкнуть его от себя. Он не застонал от удовольствия, не разбирал еду на составляющие части, поедая отдельно булочку, а отдельно помидоры.

– Собственно, ничего сложного нет. Ответ на вопрос может тебя разочаровать. Трудно придумать что-то более банальное, – произнёс, разделавшись с половиной порции.

– Относительно чего?

– Почему произведение твоего кропотливого труда не произвело на меня впечатления.

– И почему?

– Не хочешь угадать?

– Не люблю загадки, угадывать не стану. Хочешь рассказать? Пожалуйста. Не хочешь…

– Думаю, для тебя не является тайной история жизни Джулиана. Его болезнь – это разговор не пары дней, а нескольких лет, на протяжении которых с нами произошло много самых разнообразных событий. Все они были, по большей части, проверкой психики на прочность. Где-то мы справлялись без труда, периодически лажали немного или по-крупному. Это не жалоба. Я сам сделал такой выбор и решил, что не хочу оставлять Джулиана в клинике, куда его отправили родители. Потому мы с ним обитали под одной крышей. Мы жили вместе, но это больше походило на соседские или родственные отношения. Имею в виду, родственников по крови. Наша сексуальная жизнь… Её практически не было. Раньше, несомненно, но после начала лечения – нет. Джулиан никогда не отличался диким темпераментом, а после приёма многочисленных лекарств его желание пропало почти полностью. Он говорил мне неоднократно, что вовсе не против измен. Если мне это необходимо, я могу найти себе кого-то. С ним или с ней проводить время, и он не станет протестовать. Мне это казалось диким положением вещей. Мы часто скандалили, когда речь заходила о потенциальных изменах. В конце концов, так и не пришли к единому знаменателю. Я не изменял ему несколько лет, и, как следствие, если бы являлся носителем вируса, не зная об этом, выглядел куда хуже, чем сейчас. Единственным, кто мог заразить меня, был ты. Но, если я правильно понял, тебе тоже неоткуда было заразиться. Конечно, у тебя могла быть девушка с подобным диагнозом, но тогда бы предъявлял претензии ей, а не мне… Именно это натолкнуло меня на мысль о повторной проверке – теперь у обоих – чтобы убедиться в правдивости своих догадок или ошибиться и проходить курс лечения.

– А как же гениальная идея относительно шага с крыши? – усмехнулся Илайя.

– Она так тебе понравилась?

– Нет, я на подобное не решусь. Мне многое нужно сделать в этой жизни из того, что не довелось делать прежде.

– Например?

– Сыграть в мюзикле? Ну, как вариант.

– Неплохо, – согласился Ромуальд, посмотрев на недоеденный гамбургер. – Что-то аппетит пропал. Надо найти какую-нибудь собаку и отдать ей.

– Пощади животное, Ромео. Это же химическая дрянь, а не еда. Полный набор из красителей, огромного количества жира и приправ, чтобы замаскировать запах протухающего мяса.

– Спасибо. После твоего комментария к содержимому моей тарелки аппетит вернулся ко мне в двойном размере. Но боюсь, что твой кофе не лучше. Та же химическая дрянь с порцией сухих сливок и огромным количеством сахара, призванного замаскировать привкус дешёвой арабики.

– Я это знаю. Тяжёлое наследие пасынка короля полуфабрикатов из Калифорнии.

– Вот это было неожиданно, – протянул Ромуальд.

– Новость о моём отчиме? После такого сообщения я больше не тяну на беспородную дворняжку? Забей. Оно не актуально, поскольку с отчимом я общение не поддерживаю. Наше относительное родство и брак с матерью в моей жизни особой роли не играют. Замечание о беспородных дворнягах в силе. Потому…

– Что?

– Ты вроде собаке планировал отдать бутерброд, да?

– Ты меня старательно от этого отговаривал.

– Отдай его мне. Я ведь лучше собаки. Надеюсь.

– Дашь свой кофе?

– Да.

– Держи.

Пока Ромуальд хлестал полученный в результате взаимовыгодного обмена напиток, Илайя вгрызся в переполовиненный гамбургер и едва не заурчал от удовольствия, только теперь осознавая, насколько успел проголодаться. От кофе только сильнее хотелось есть. Ромуальд, напротив, давившийся сухомяткой, был счастлив получить несколько глотков напитка, которым сам почему-то не озаботился.

– Если мясо было несвежим, мы оба сляжем в больницу с отравлением.

– Нам не привыкать вместе таскаться по лечебным заведениям.

– Полезный опыт, – улыбнулся Ромуальд.

– Знаешь, Ромео, иногда меня посещает мысль, что ты ведёшь себя не менее алогично, чем я. Нет, я не о недавнем инциденте, поскольку там действительно больше моей вины, ну или демонстрации недалёкости ума. Я о ситуации, в целом. Похоже на игру в песочнице с попыткой выяснить, кто кого больнее ударит лопаткой по голове. То ли ты меня, то ли я тебя. Детские игры с недетским результатом. Мне бы хотелось сказать, что это достойное соперничество, претендующее на звание «Противостояние века», но ярлык можно нацепить какой угодно, а суть останется прежней. Это даже войной стыдно назвать. Так, игра в войну. Стремление оказать на соперника влияние, но осуществлённое настолько топорно, что могло бы быть смешно, не становись настолько грустно во время обдумывания случившегося. И, наверное, не важно, кто первый начал, а кто подхватил инициативу, потому что виноваты оба. Детский сад и неумение решать проблемы с помощью методов рационального мышления. У обоих. Мы портим друг другу жизнь, хотя могли бы… Ну, не замечать друг друга. Да. Хотя бы постараться так сделать. Друзьями мы вряд ли станем, а вот нейтральную позицию могли бы попытаться занять. И не устраивать показательные выступления крайне пошлого характера.

– Например?

– Жёсткая групповая сцена с участием логики, которую оба отымели, куда только можно было, – Илайя невесело усмехнулся, сминая салфетку.

Ромуальд поднялся со своего места, подошёл ближе и вернул практически пустой стакан законному владельцу. Отходить не торопился, чуть склонил голову и наблюдал. Илайя вскинул бровь, не зная, как отреагировать и что сказать. Он сомневался, что этот разговор внезапно перейдёт в очередной поцелуй. Второй, кажется? Да, второй, если думать именно о полноценном взаимодействии, а не о попытках поцеловать со стороны одного и стремлении продемонстрировать отвращение со стороны другого. Он и не перешёл, потому что Ромуальд, протянув нечто, отдалённо похожее на «твою мать», опустил голову, волосы занавесили лицо. Этим, собственно, момент, наталкивающий на романтичные мысли, мог закончиться. Однако… Не закончился. Потому что Ромуальд подался вперёд и, ткнувшись носом куда-то в шею, выдохнул едва слышно два слова. «Прости меня». Он сказал единожды и вряд ли планировал повторять. Его дыхание прошлось по коже, и легко было предположить, что он прижмётся к ней губами. Этого он тоже не сделал. Сказал и практически моментально отстранился.