Во имя Света (СИ) - Соот' - Страница 18

Он перевёл дыхание и продолжил.

- Я обещал не говорить о войне – и не буду. О ней можно рассказывать слишком много и долго. Она кончилась. И на этом поставим точку. Начался мир – «новый мир», как говорят у нас, ведьмаков. За пять лет войны Фениксы постарели на все двадцать. И продолжали стареть. Ита почти не действовала. А жажда не проходила. Нас перестали звать на балы. Мы больше не были желанными кавалерами. Аристократы смотрели на нас с брезгливым отвращением – кто знает, почему? Может, их пугали наши красные глаза, а может – те самые «ведьмачьи байки». Ты бы слышал Калена, - Атэ усмехнулся, и тут же стал серьёзным. - Наверно из-за них я и перестал к нему приходить. Даже сами мы с трудом могли терпеть друг друга. А потом… По праву войны каратель, да и любой солдат, мог заявить права на трофеи. И мы заявляли. Ведь мы были повелителями вселенной. Но как бы мы не хотели обратного, как бы мы не выжигали сестёр и дочерей наших врагов, у них всегда оставались племянники и кузены. Не прошло и года после победы, как начались суды – родственники требовали вернуть им замки, драгоценности… Даже тела убитых. Конечно, об этом не просили правнуки деревенских ведьм, сожженных на костре. Только благородные, чьё слово в суде имело немалый вес. – Атэ помедлил, размышляя. - Было всякое. Кое-кто из наших сходил с ума. Пытался убить новых «врагов». Обвинял их в скверне. Но от этого нас ненавидели только сильнее. Чаще ведьмаки просто не доживали до суда. Имущество отбирали уже у их детей и вдов, делая тех невольными соучастниками преступлений. Империя вычищала гнойную рану.

Атэ вздохнул.

- Нам с Каленом повезло. Если это можно считать удачей. Кален уже после войны унаследовал замок – никто из его родни не дожил до победы. Отсудить его не могли - он не был трофеем. Конечно, при дворе такого лорда никто видеть не хотел. А может и сам он не стремился участвовать в многолюдных празднествах. А я… У меня была Лана. Лана ждала меня все годы войны. А после никогда не говорила со мной о ней. Никогда не спрашивала об ите и делала вид, что мои глаза ничем не отличаются от глаз других кавалеров, что просили её руки. Она будто запечатала эти годы в моей памяти, – Атэ с силой стиснул кожу на спине Рэна, не замечая, как маг замер под его рукой, не чувствуя, что причиняет боль. - Но эти годы были. Их не вытравить из памяти и не выжечь теплом её любви. От неё ушёл мальчишка гвардеец, а вернулся старик, знающий запах иты и вкус власти. Она баюкала мои трясущиеся руки перед сном. Вытирала пот со лба, когда меня бил жар, и все во мне тянулось к тумбочке в поисках пыльцы.

Он еще крепче прижал к себе худое тело и откинул голову на подушку, глядя в потолок.

- Это всё не важно, - сказал он, - я справился. Как ты говоришь – отделил разум от чувств. Но это было чудо. И Лана. Кален был один. Как и многие другие, убивавшие и умиравшие «Во имя Света». Нас сжигала изнутри неутолимая жажда – вернуться назад. Увидеть мир чёрно-белым. Почувствовать, как бьётся под пальцами чужая жизнь и замирает, покорная твоей воле. Быть правым – и быть любимым.

Атэ снова приподнялся с подушек и покачал головой.

- Это не оправдание тому, что сделали с тобой. Этому вообще не может быть оправдания. Тебе должно быть больно и смешно слышать мои слова, потому что никакая извращённая жажда власти не стоит тех мучений, которые пережил ты и десятки твоих братьев. Когда шла война, все было кристально ясно. Вы убивали нас. Мы убивали вас. Но после…

- «Новый мир» оказался не лучше войны, - закончил за него Рэн.

Руки Атэ дрогнули, когда он услышал это ведьмачье выражение из уст отступника.

- Да. «Новый мир», - Рэн повторил слово, пробуя его на вкус. - Спасибо. Я понял.

Наступила тишина. Ведьмак слышал, как глухо бьётся его собственное сердце.

- Это всё? – спросил он, не выдержав.

Атэ ожидал услышать в ответ истерику, крики ярости – что угодно. Только не это спокойное: «Я понял». Рэн притянул со своей спины руку ведьмака и начал перебирать его пальцы, покрытые оружейными мозолями.

- Я понял главное, - повторил он. - Я понял почему. И я понял, что ты ни с кем не говорил об этом. Даже с Каленом. Даже с твоей… Даже с… Ланой. Кто она, кстати? Жена?

- Да, - выдавил Атэ, неожиданно понимая, что сказал больше, чем хотел. Рэн кивнул, подтверждая себе свои же догадки, и продолжил:

- Я понял, что для тебя - война. И ты всегда можешь рассказать мне о ней. Если у нас будет такая возможность - просто поговорить…

Рэн отпустил руку Атэ и замер, не сказав больше ни слова. Ведьмак вновь осторожно обнял мага и закрыл глаза. Прошло всего несколько минут, и оба уснули.

Комментарий к Глава 9. Гнев

*Американский психолог Элизабет Кюблер-Росс выделила 5 стадий принятия неизбежного:

1 стадия – Отрицание (человек отказывается принимать то, что с ним случилось);

2 стадия – Гнев (на этом этапе проявляется агрессия ко всему окружающему миру);

3 стадия – Торг (появляются мысли о том, чтобы договориться о более лучшей участи);

4 стадия – Депрессия (на данном этапе человек может круглые сутки находится в депрессивном состоянии);

5 стадия – Принятие (согласие с неизбежной участью).

========== Глава 10. Чародей ==========

Он проснулся и, ощутив на груди приятное тепло, обнял приникшего к нему Рэна.

- Ты спишь? – прошептал Атэ.

- Нет, - Рэн слегка приподнял голову и потерся носом об ухо Атэ, заставляя ведьмака ощутить волны жара по всему телу. Снова опустил голову на живую подушку и добавил. - Там дождь.

Атэ прислушался. За окном мерно барабанили капли.

- Похоже на то, – он снова откинулся на подушки и некоторое время лежал неподвижно.

Он чувствовал себя посвежевшим, даже помолодевшим, как никогда. Голова была абсолютно пуста. Только грудь ощущала тепло и лёгкие прикосновения чужого дыхания. Шальная мысль посетила мага.

- Рэн, что ты хочешь на завтрак? – спросил он, не открывая глаз.

Рэн слегка шевельнулся, недоумённо поднимая голову.

- Атэ, - произнёс он медленно, - ты ставишь меня в тупик. Единственная человеческая пища, которую я ел за пять лет – это вареники.

- Не болтай, - Атэ улыбнулся и слегка растрепал волосы чародея у самой шеи, там где не было бинтов, - отвечай на вопрос.

Рэн снова опустил голову на грудь ведьмака и несколько секунд размышлял.

- Круассан.

- Какой именно?

- Ну… с абрикосовым джемом.

- И чтобы в джеме встречались кусочки мякоти.

- Хорошо пропеченный. Чтобы каждый листочек теста хрустел.

- Дальше.

- И горячий шоколад. Дымящийся. Густой. Горьковато-сладкий. Атэ, ты всё равно не умеешь готовить.

Не открывая глаз, Атэ потянулся к серебряному подносу, стоящему на тумбочке, взял с него фарфоровую тарелку и провёл ею у лица чародея. Тот вскинулся, следуя носом за движениями. Тут же сел и, с поразительной для незрячего меткостью схватив с тарелки круассан, принялся уплетать его за обе щёки. Атэ с усмешкой наблюдал за чародеем. Разделавшись с круассаном, тот повернул голову к Атэ.

- А ещё сможешь? – спросил он.

- Не знаю, - Атэ пожал плечами, - но там ещё два. А еще твой шоколад и мой кофе.

Рэн робко улыбнулся.

- Ты делаешь успехи.

- Да, - сказал Атэ и, приподнявшись на локтях, поцеловал забинтованный висок.

Не вставая с постели, они позавтракали, и Атэ помог Рэну одеться. Атэ опять сел изучать досье Артария, а Рэн встал у открытого окна, прислонившись щекой к раме. Выглядело это так, словно он любовался тем, как ветерок колышет ивы, но поскольку это было невозможно, Атэ подозревал, что маг наслаждается, чем может: свежим ветром и запахами, которые он нес.

«Можно ли доверять этому человеку?» - раз за разом спрашивал себя Атэ. Наверняка магистр знал, что тёмная магия передаётся не по крови. Другого смысла в поисках выживших чародеев он не видел. Старый ведьмак. Каратель. Не из отряда Фениксов, нет. Но Атэ пару раз встречал его во время войны. Тогда Артарий казался ему могущественным боевым божеством… Впрочем, тогда Атэ плохо соображал и многое видел не так. Ведьмак изучил его биографию до войны – ничего, что позволило бы ему сделать выводы. Если у Артария и были личные счёты к отступникам, то досье об этом умалчивало. В остальном ничего необычного. Молодой карьерист. Не дворянин. Как ещё пробиться наверх? Гвардия - лучший выход. Да и не имело значения то, что было «до войны». Они все были наивными щенками тогда.