Год дракона (СИ) - "Civettina" - Страница 54

– Смотри, это я, – улыбнулся он, указывая на среднюю голову, которая пила воду с олимпийским спокойствием.

Правая голова животного была явно обижена: ее глаза были прищурены, мышцы челюсти сведены. Левая голова, чуть приподнявшись над средней, с любопытством наблюдала за правой.

– А это твое подсознательное и бессознательное? – пошутил я, указывая на боковые головы.

– Балда! Это вы с Максиком. Наш мальчик художник, очень тонко чувствует родственные связи.

– Изображает нас в виде трехглавого дракона?

– Жень, мы и есть трехглавый дракон, как Беша с Котом – двуглавый. Понимаешь, раньше сила дракона измерялась его головами. Чем их больше, тем непобедимее он был. Говорят, что с девятиглавым не могла справиться даже армия ангелов. Это идеальный воин, идеальный охотник. Он мог за один раз убить девять валькирий! Настоящая гроза! Но он ушел вместе с повелителями. Теперь, когда драконы стали людьми, то братские или сестринские узы заменяют нам головы.

– Ого! Я думал, что Бешу и Кота зовут двуглавым потому, что они близнецы.

– Это здесь ни при чем, – Вовка поставил свой рюкзак на пол. – Ладно, хватит трепаться. Давай осмотримся и займемся делом.

Накануне вечером мы написали четыре записки, потратив на это три с лишним часа. Вовка принес гору журналов, и мы вырезали буквы и наклеивали их на листы, чтобы потом подложить эти листы в такие места, где их сможет найти только Максик.

– Ищи бинокль! – приказал Вовка, осматривая постель брата. Одну из записок он положил под подушку, но так, чтобы край послания был виден.

Я шарил в ящиках стола в поисках бинокля. В нижнем я наткнулся на чертежную папку, распухшую от рисунков. Мое любопытство оказалось сильнее конспирации, и я стал рассматривать работы брата. На них всех были монстры – отвратительные, ужасные, жестокие и кровожадные.

– Смотри! – я продемонстрировал Вовке листок с изображением оскалившейся длинноволосой женщины. У нее были острые тонкие зубы, вместо носа – пара треугольных дырок, глаза круглые, как у совы, а уши – острые, как у эльфов.

– Валькирия, – слабо улыбнулся брат, подходя ко мне. – Максик немного изменил ее образ. Она не похожа на женщину, ушей у нее нет, как и волос. Она покрыта очень прочной чешуей.

– А это? – я показал ему следующий рисунок, на котором из тьмы выступал полупрозрачный силуэт не то птицы, не то зверя.

– Сонный лев. Лиги его так называют, а люди прозвали эльфом. Он не трогает души, для людей безопасен. Он нагоняет дремоту и питается снами. Сонные львы – лакомая добыча для многих пришельцев и хищников. Съев его, боны приобретают силы для метаморфоз. Чем больше количество объектов, в которые может превратиться бон, тем он сильнее. Убив сонного льва, феи получают защиту и могут пробираться в сны к людям и нападать оттуда. Но сонный лев – не такая уж легкая добыча. Он умен, хитер и силен, его практически невозможно заманить в ловушку, к нему нельзя подкрасться, одолеть его в бою – непосильная задача для многих противников. Поэтому часто схватки заканчиваются не в пользу нападающих. Но раненый сонный лев – приманка для хищников, поэтому львы всегда стараются как можно быстрее восстановиться после сражений. Для этого им нужна человеческая душа – но только чистая, не зараженная болезнями, нетронутая паразитами, не раненая хищниками. Лучшая добыча для сонных львов, как ты понимаешь, дети.

– Ясно. А это?

– Вампир, – Вовка взял у меня из рук пачку и начал перебирать листки, называя нарисованных монстров: – Фея. Кикимора. Еще вампир. Чупакабра. Горгона. Изакарон.

– Погоди! Изакарон – это демон!

– Этот хищник дал имя демону. Люди никогда не вникали в тонкости видов тварей. К тому же на них всегда оказывала большое влияние художественная проработка образов. Вдохновенный рассказчик или известный писатель ляпнет, что первое в голову придет, – и вот уже образ искажен до неузнаваемости. Например, бона люди называют вервольфом или оборотнем, хотя оборотни совершенно другие по своей природе, происхождению и образу жизни.

– Наверное, поэтому мне удивительно узнавать некоторые вещи, – согласился я.

– Знаешь, что меня больше всего волнует? – Вовка вернул мне рисунки. – Максик нарисовал всех этих существ с поразительной точностью, ничего не зная о них. Что-то его мучает. С ним что-то происходит – что-то такое, что может погубить его. Надо срочно проводить ритуал, чтобы освободить его сущность. Возможно, тогда ему полегчает.

У меня сердце сжалось от слов Вовки. Я убрал папку с рисунками в стол, разложив предметы в ящике на их прежние места.

– Ты нашел бинокль? – спросил брат.

– Нет еще.

– Ищи, Жень, времени мало.

Вовка все рассчитал гениально. Придя домой, Максик сядет за компьютер, но, поскольку процессор стоит внизу, брат наклонится, чтобы включить его и увидит первую записку, засунутую между корпусом процессора и стенкой ниши. Она направит парня к следующей записке – под подушкой. Еще одну такую же «стартовую» записку Вовка поместил в альбом для эскизов Максика. Но мы не знали, как часто он берется рисовать, поэтому сия линия была запасная. Четвертую записку мы должны были разместить на дереве в парке напротив дома. Вовка был уверен, что каждый мальчишка имеет бинокль, но у Максика его не оказалось.

– Зараза! – сквозь зубы ругнулся брат и сунул под одеяло свой бинокль. Предварительно, правда, он посмотрел в него через окно, выбирая дерево, на котором мы разместим последнюю записку с номером телефона.

– Все, уходим! – Вовка направился к выходу.

– А вдруг он не найдет записки?

– Жень, мальчик бывает в своей комнате каждый день. Он найдет, – Вовка потащил меня к двери. – К тому же ему сегодня на рисование, он точно воспользуется альбомом.

Мы бесшумно выскользнули за дверь, аккуратно закрыли замок, сняли перчатки и стали спускаться по лестницам. И когда нам предстояло вырулить на площадку первого этажа, хлопнула входная дверь. Вовка юркнул в нишу, где находился мусоропровод. Я последовал его примеру. Прижав меня рукой к стене, брат осторожно выглянул и тут же вернулся на исходную, беззвучно выругавшись. Я вопросительно мотнул головой, желая узнать, что он там увидел.

– Максик, – одними губами произнес Вовка, и у меня похолодела спина.

Наш брат вызвал лифт, а когда двери за ним закрылись, Вовка схватил меня за куртку и рванул за собой. Из подъезда мы вылетели пулей.

– Иди в машину, отгони ее к перекрестку и жди меня там, – брат сунул мне свой рюкзак. – Быстро!

Я кивнул и потрусил к форду: бежать было нельзя, чтоб не привлекать внимания возможных свидетелей. Сел за руль, быстро завел мотор и выехал со двора. Перед перекрестком был небольшой карман, возможно, оставшийся от старой автобусной остановки. Я припарковался там, не выключая мотор, и глянул в зеркало заднего вида. Вовки не было, хотя по моим расчетам он должен был находиться на дорожке, идущей вдоль парка. Я заволновался и уже оглянулся всем корпусом: брата как корова языком слизала. Решив подождать минут пять и потом набрать его на сотовый, я повернулся к рулю и вздрогнул от неожиданности, потому что в этот момент дверь с пассажирской стороны резко распахнулась.

– Трогай! – гаркнул Вовка, падая на сидение, и я втопил педаль газа.

– Откуда ты выскочил?

– Прятался за деревьями. Не мог же я бежать на виду: вдруг Максик уже нашел записку и бинокль и сейчас высматривает номер телефона.

========== Глаза в глаза ==========

Я ждал и боялся звонка от Максика. Вовка был уверен, что брат позвонит из любопытства, но мне казалось, что он испугается и обратится в полицию. Телефон затрезвонил в половине двенадцатого ночи. Вовка несколько секунд смотрел на свой сотовый, потом включил громкую связь и ответил.

– Кто это? – строго поинтересовался Максик.

– Тот, кто расскажет тебе правду.

– А имя у тебя есть? – говорил он по-русски хорошо, с едва уловимым балканским акцентом.

– Все расскажу тебе завтра. Кафе «Луна и звезды», десять утра. Угловой столик возле фикуса. Приходи один.