Год дракона (СИ) - "Civettina" - Страница 69

– Пещера там, – сменив тему, Настасья указала мечом на северо-запад.

– Вперед! Коня найдем утром, – Дима зашагал впереди, поскольку в темноте люди видят очень плохо.

***

То, что было громко названо пещерой, оказалось ямой под огромным валуном, скатившимся с горы в те времена, когда лес еще только робко подбирался к озеру. За эти столетия камень служил укрытием тысячам тел: мелкое зверье укрывалось тут от хищников, хищники прятали добычу, кочующие падальщики пережидали здесь непогоду, змеи впадали тут в спячку, грызуны выискивали насекомых, насекомые плодились и размножались. Валун мог бы поведать тысячи историй, рассказать о смертях и появлениях на свет, о пережитом страхе и о пьянящем чувстве защищенности. Валун познавал жизнь таким способом, впитывал ее в себя, чтобы однажды она проснулась в нем настоящей, подвижной душой, характером и опытом.

Все это Дима вобрал в себя, коснувшись ладонью шершавой мшистой поверхности камня. Сейчас под ним никого не было, кроме пауков, личинок и другой мелкой и неопасной живности. Пропустив даму вперед, Дима остался снаружи, чтобы еще раз оглядеться, прислушаться, насторожиться.

Ничего. Ничего опасного, тревожного. Просто ночь, укрывшая землю черным одеялом, на котором звезды казались прорехами, пропускающими свет других миров.

Дима отправил Рональду сообщение, что место рассекречено, и они отправляются искать новое. О координатах сообщит дополнительно. Выждал несколько минут – нет ответа. Вряд ли Рональд был застигнут врасплох таким поворотом. Обычно у него всегда имелся запасной план, а то и не один. Тишина с другого конца связи вызывала беспокойство.

Дима забрался под камень. Настасья, завернувшись в плащ, удобно устроилась в углублении и лежала, прикрыв глаза, но не спала. Заслышав его, девушка открыла глаза, хотя для нее это было бесполезно. Но люди слишком привыкли говорить, глядя на собеседника, поэтому пытаются нашарить его образ даже в кромешной тьме.

– Можешь вздремнуть, – шепнул Дима, но девушка уловила тревогу в его голосе, приподнялась на локте, насколько позволяла ниша валуна.

– Он не придет?

Охотник промолчал. Не потому, что боялся напугать девушку правдой, а потому, что этой правды не знал. Рональд ведь мог не отвечать намеренно, потому что его молчание было частью плана, которую он утаил от подчиненного. Может, это проверка для него, Димы? Может, это проверка для Настасьи? Может, Рональд выбирает, какой из десяти придуманных им планов нужно воплощать теперь?

Своему командиру Дима доверял: все, что Рональд делал, было продумано и выверено. И всегда приводило к нужному результату.

– Ждем здесь, – бросил охотник, чтобы как-то обозначить свое мнение. – Я буду снаружи: мне здесь тесно.

Он покинул яму, но вовсе не потому, что не помещался под валуном. Он не хотел, чтобы Настасья его расспрашивала. Ему тогда придется молчать и изображать из себя сурового воина, а он не хотел, чтобы она думала о нем, как о суровом и жестком. Для этого годился Цезарь, но не он, Дима. Это тоже было его уязвимое место – в желании казаться лучше. Или, вернее, в нежелании казаться хуже, чем он есть.

Чтобы отделаться от размышлений, Дима связывался с командиром, прохаживался по лесу вокруг валуна, завернувшись в плащ-невидимку, прислушивался, выслеживал, снова пытался вызвать командира на разговор. Чем дольше от того не было ответа, тем беспокойней чувствовал себя Дима. Если Рональд в опасности, то почему не пришлет сигнал бедствия, почему не попросит помощи? Если же он в засаде и боится лишним движением спугнуть врага, то мог хотя бы прислать подтверждение, мол, сообщение получено, скоро отвечу.

Ночная тьма начала густеть туманом. С воды поднимались клочья серо-белых испарений, затягивая в свой плен прибрежный лес. Дима вдруг подумал, что в таком тумане на охоту выходит опасный зверь – вий. Его стихия – сгустки в воздухе. Облачаясь в туман, в столб пыли, в клочья дыма, вий нападал на зазевавшегося человека, укутывал, удушал, вращал, волочил. А потом, выпив душу без остатка, бросал жертву. Люди считали, что бедняга задохнулся в дыму или попал в смерч и умер от удара о землю. Версий было много, но никто не догадывался об истинных причинах смерти, потому что никто и не подозревал о существовании монстра. Он не прятался, нет, он сам принимал обличие тумана или дыма, удачно маскировался на пожарах, пылевых бурях и в таких вот туманных клочьях. Как бы не пришлось с ним встретиться тут.

Вия Дима не боялся. Он знал, что Настасью тот не тронет, если почует рядом лигу. Он опасался, что валькирии могут использовать это чудовище как союзника. Лишняя боевая единица в стане врага – и перевес может обозначиться не в пользу охотника.

Туман густел, прохлада пробиралась под одежду. Заворочалась под камнем Настасья, сильнее кутаясь в плащ. Но Дима не ощущал холода: его тело не подчинялось биологическим законам теплокровных. Иная сила приводила в движение мускулы и скелет лиги.

Движение это охотник скорее почувствовал, нежели заметил. Отчасти оно напомнило медлительное перемещение Цезаря: туман начал сползаться в одну точку, образуя облако, которое вытягивалось и плотнело. Дима даже решил, что это и есть Цезарь, который пришел по поручению Рональда. Однако облако не приняло человеческих форм. Так и оставаясь рваным и обтекаемым одновременно, оно двигалось из чащи в сторону валуна, выбрасывая вперед косматые щупальца тумана.

Да, это был вий, собственной персоной. Дима видел такого монстра лишь однажды и то в заповеднике. Инструктор показывал, как нападет и как маскируется этот хищник, объяснял, как его можно одолеть. Но этого не требовалось: вий был довольно трусливым и никогда не вступал в схватку с более сильным противником. И еще Дима почему-то вспомнил, что первоначальное имя вия – вей. Веет-навевает, сочится дымной поземкой, клубится таинственными и пугающими испарениями. Люди часто принимают его за привидение, когда вий не успевает развеяться. Такова была особенность чудовища: оно умело распадаться на молекулы, развеиваясь по ветру, а потом снова собираться в единое целое. Именно поэтому атаковать его было бесполезно.

Дима наблюдал за монстром, который тек по лесу, цепляясь за деревья дымовыми мягкими щупальцами. Вий видел охотника и чуял человека, но не выказывал намерения нападать. Он миновал камень на расстоянии двухсот шагов и растворился в тумане. Отправился на охоту. Возможно, наткнется на коня, если тот не почует опасность и не даст деру.

Дима замер. Уход хищника еще ничего не значил. Возможно, он вернется с крылатым подкреплением. Неуязвимый для меня, вий может окутать Диму так, что тот потеряет ориентир и обзор, а валькирии в это время нанесут удар. Поэтому надо держать ухо востро!

Но монстр не вернулся. Небо на востоке уже пожелтело, потом стало розоветь, словно поспевающее яблочко. Проснулись и загомонили птицы, перекликиваясь, как веселые соседки в поселениях. Из-под валуна выбралась Настасья. Потянулась, принялась разминать уставшее от неудобной позы плечо.

– Что сказал Рональд? Куда выдвигаемся?

– Рональд предлагает мне самому решить этот вопрос, – соврал Дима.

Настасья кивнула, полезла в укрытие за оружием и плащом. Охотник ждал ее появления. Он уже придумал, куда направиться – к деревне у реки, что в одном световом дне хода от озера. В саму деревню соваться не стоит, надо найти укрытие неподалеку и ждать. Возможно, валькирии наметят ее следующим местом удара.

И вдруг – какой-то обрывочный звук, сигнал. Ударил в запястье, толкнул в грудь. Дима понял: это сигнал от Рональда. Зов о помощи, отправленный не мудреным прибором, что все лиги носили на запястье, а разумом. Командир звал его, отправлял ментальные волны, потому что только они могут пересечь пространство, почти не теряя интенсивности. Волны эти почти не содержали информации, чтобы не утяжелять колебаний. Только точку отправки и прибытия. Однако Дима понял, что это сигнал бедствия. Для всего остального есть приборы.