Год дракона (СИ) - "Civettina" - Страница 68

Но тем не менее чувство, что он каким-то образом имеет право влиять на поступки и жизни вверенных ему людей, не покидало Диму. Правда, ему самому в этой заботе виделась собственная ущербность, которую он пытался скрыть от командира. Но сейчас, когда Рональд был далеко и не мог видеть происходящее, Дима не таился. Не скрывая любопытства, он наблюдал за Настасьей днем и сейчас, обратившись в слух, старался первым обнаружить врага, чтобы успеть спасти девушку.

Однако враг все равно появился неожиданно, словно вырвался из других сфер. Дима еще не видел их, лишь смутно ощущал какое-то движение в ночной атмосфере, а его перстень с топазом уже туго сжал палец левой руки, хотя обычно на появление монстров камень реагировал едва заметной вибрацией, которую Дима лишь недавно научился распознавать. Но сейчас вибрация напоминала судороги, как будто топаз стремился вырваться из оправы навстречу чудовищам. Эта непривычная реакция камня смутила Диму, не позволив вовремя подать сигнал опасности.

Через несколько мгновений две крупные особи совершенно бесшумно материализовались в сотне метров над зарослями и спикировали на девушку. Конь беспокойно заржал и рванулся прочь. Его страх был так силен, что в порыве жеребец отломил ветку, в которой были привязаны удила. Настасья в этот момент откинула плащ и выхватила меч, но не успела выпрямиться в полный рост: тварь сбила ее ударом в грудь.

Дима понял, что план Рональда с этого момента придется пересматривать, потому что Настасья не продержится и минуты. Может, третий или четвертый удар валькирии станет для нее смертельным. И Дима вылетел из засады. Его меч бесшумно рассек воздух и плавно отделил крыло одной твари от ее тела. Она закрутилась вокруг своей оси, хлопнулась на землю, запрыгала, завертелась, неумело передвигаясь по горизонтальной плоскости. Настасья тут же отсекла зверюге голову. Вторую Дима ранил на подлете. Как-то получилось, что валькирия заложила вираж у него за спиной, и охотник мгновенно переложив рукоять в ладони так, чтобы клинок смотрел не вверх, а вниз, выбросил руку с мечом за спину. Маневр был рисковый, потому что Дима не видел противника, а противник его – очень хорошо, и потому мог уклониться от удара. Но не уклонился. Ночное небо затихло.

– Это всё? – Настасья настороженно оглядывалась и прислушивалась. Она немного запыхалась, но скорее не от самого сражения, а от страха быть убитой.

Дима не знал, что ответить. Обе валькирии были хоть и крупные, но все-таки малоопытные, иначе человеку и ослабленному охотнику не удалось бы так быстро с ними разделаться. Возможно, таких нападающих послали намеренно, на разведку боем. Она удалась, и теперь стая знает, что человек не один, а с лигой, и отступит. В таком случае план Рональда провалился.

Но что если вылазка этих тварей была самоволкой? Что если они просто решили поужинать втайне от остальных? Такое типичное поведение для молодых, самоуверенных особей, которым кажется, что природная ловкость и наглость дает им безграничную гарантию безнаказанности и удачи. Вполне можно было допустить, что Настасью приметила одна из тварей и подбила другую на тайную вылазку. Первая добыча, которой не придется делиться. Первая добыча, выслеженная и убитая без команды ферзи. Соблазнительный вариант.

Такая расстановка Диме нравилась больше. Она означала, что основная стая не знает о существовании у берега озера девушки с конем. И уж тем более не знает о том, что рядом с девушкой есть охотник. Это давало надежду на исполнение задуманного плана. Но как проверить, какой из вариантов истинный?

Настасья ждала ответа и команд от старшего товарища. Она чувствовала свою уязвимость в ночной тиши леса и хотела быстрее от нее избавиться. Поэтому, не дождавшись ответа, несмело предложила:

– Надо спрятаться…

– Да, укройся, – коротко согласился Дима и, схватив одну тварь за ногу, размахнулся и швырнул ее в воду.

Вода возмущенно плеснула, потревоженная броском, проглотила тело с глухим бульком. Следом за ним последовала тушка второй валькирии и ее крыло. Если допустить, что вылазка тварей была самостоятельным решением, то не нужно, чтобы сородичи случайно наткнулись на трупы. А если все же вылазка – часть разведплана, то отсутствие тел может сбить с толку ферзь. Настасья в это время затушила костер, вооружилась, завернулась в плащ и ждала указаний.

Дима никогда не руководил соколом – так лиги называли своих людей-помощников. Дважды ему выпадал жребий командовать такими же охотниками, как и он, но то было иное. Дима знал, на что способны его собратья, знал силу и умение каждого, а еще то, что каждый из них был в ответе за себя и свою оболочку. Людское же тело казалось Диме чрезвычайно хрупким: один сильный удар, одно неудачное падение – и сломаны кости. Человек, конечно, не умирал от таких трав, но лишался подвижности, что в итоге все равно приводило к смерти. А еще боль – ощущения, которые не каждый человек способен вынести и уж тем более контролировать. И возможности. У каждого человека они были разные: сила, выносливость, хитрость, воля. Даже два воина, прошедшие одинаковую подготовку, в бою показывали себя по-разному.

И взять еще эту способность людей мобилизовать все резервы в момент опасности. Не каждому это было дано, и потому узнать, кто сможет мобилизоваться, а кто нет, не представлялось возможным. Иногда слабые и уязвимые являли образец мужества и бесстрашия, а сильные и подготовленные сдавались и бежали. Дима помнил себя, помнил ту силу, подаренную Яске яростью и отчаянием. Эта сила пришла внезапно, помогла выбить из седла дикаря и даже почти побороть его.

Но Настасья… К этой девушке Дима был привязан, и эта привязанность, симпатия мешала видеть в ней ее силу. Эта же привязанность внушала охотнику и ответственность, которая в разы возрастала в отсутствии хозяина – Рональда. Если командир не убережет своего сокола – в этом будет его вина. Если сокол погибнет по вине подчиненного, то виноваты в смерти будут сразу двое – и Рональд, и починенный. Огорчать командира Дима не хотел, поэтому излишне опекал Настасью. И потому сейчас не знал, что предпринять, чтобы не подвергать девушку опасности.

Она все так же ждала ответа, но когда поняла, что его не будет, с рассудительностью, не свойственной женщинам ее возраста, обратилась к охотнику:

– Похожу, будто эти двое пытались выведать, нет ли засады. Иначе они бы напали на меня и на лошадь сразу. Так сделали бы хищники. Но эти напали только на меня и не стали догонять лошадь, потому что знали, что лошадь не ценна для кого-то так, как ценна я. Они знали, что этот кто-то не допустит моей смерти. Так и случилось.

Дима кивнул, в очередной раз удивляясь умению Рональда выбирать себе соколов. Настасья была уже третьим, и хоть первого Дима не застал, от ума, сообразительности, интуиции и обучаемости второго он был просто в восторге. Когда Рональд подобрал Настасью – нескладную и грязную девочку-подростка, которая даже говорить толком не умела, и Цезарь, и Иззила, и он, Дима, – никто не поверил, что из нее выйдет толк. Но Настасья умела наблюдать, умела учиться, в том числе и на ошибках других. Она очень быстро превратилась из малограмотной девчонки в сообразительную охотницу, умеющую читать тактику врага, предвидеть его следующий шаг и наносить удары в незащищенные места.

– Надо уйти с открытого места. В чаще валькириям будет сложнее напасть.

Дима снова кивнул и прищурился, как будто проверял, насколько эта девушка способна оценить обстановку и принять правильное решение.

– Я видела неподалеку пещеру. Можем укрыться там, дождаться рассвета и сменить место.

– Сменить место? Но Рональд задал эти координаты, – возразил лига.

– Если за нами наблюдают, а это, скорее всего, так, то лучше показать врагу, что мы не догадываемся о его планах. Любой зверь, на которого напали, поспешит убраться подальше. Разве мы не можем сообщить Рональду новые координаты?

– Мы? – Дима поднял одну бровь, и Настасья покраснела. Дима не видел этого, но почувствовал. И еще почувствовал, что девушка испытала облегчение от того, что в темноте не разглядеть ее румянца.