Людская предательница (СИ) - "Sayar" - Страница 15

Исенгрим продолжал бегать взад-вперёд, принося всё то, что приказала принести Джасти. Она стояла и размышляла о своих действиях до тех пор, пока переводчик не закончил. Он вопросительно посмотрел на человека, ожидая новых поручений, хотя сам был уверен, что та и пальцем не собиралась шевелить ради спасения остроухих врагов.

— Что делать? — спросил юноша, явно теряя терпение.

— Я и сама не знаю, — честно ответила Джасти.

Оглядывая весь этот бардак она растерялась и никак не могла собраться. Дорогое время уходило, при этом, за раз нужно было сделать несколько манипуляций сразу. А так как это невозможно, надо думать, что важнее: предоставить комфортное, чистое место для раненых, или, игнорируя грязь и инфекции, начать лечение.

Исенгрим не помогал, лишь отвлекал своим нетерпеливым взглядом. Да и Мариэль то и дело выпрямлялась над кроватями больных, смотрела на девушку и, не получив каких-либо приказаний, возвращалась к работе. Это стало надоедать, нервировать, отвлекать. Нужно ведь ещё знать, какой из эльфов нуждается в скорой помощи. Почему в этом лазарете так? Будь Джасти среди своих, в своей деревне, рядом с друзьями, она бы знала, что делать. Быть может, страх ещё не совсем покинул её? Он мешал думать, составлять план действий.

Если бы не новое громкое эхо кашля больных, Джасти и дальше бы стояла и смотрела. Ладно, лучше подходить к каждому по очереди и завести на каждого историю болезни, чем дальше бездействовать. Схватив бумагу, чернильницу и перо, она подошла к первой койке. Хотела положить свои принадлежности на тумбочку, но та была занята подносом с недоеденным обедом.

— Нужно, чтобы тумбочки были пусты, — сказала она переводчику. Тот на удивление спокойно кивнул, перевёл слова медсестры Мариэль, и та убежала из лазарета.

Первый эльф был ранен в ногу, и, судя по искажённому от боли лицу, рана инфицирована. Вот и план лечения стал составляться сам собой, стоило только начать:

— Всех раненых нужно переодеть в чистые халаты… Или… Я не знаю, что вы носите. Но должно быть что-то лёгкое, что-то… — выискивая глазами нужный материал, дабы показать Исенгриму, взгляд Джасти остановился на простыне. — Вот из этой ткани.

— Я спрошу в прачечной. Но, возможно, придётся просить Его Высочество доставить сюда эти вещи.

Несмотря на неприятный взгляд, которым то и дело одаривал Джасти Исенгрим, он не задавал лишних вопросов, соглашался со всем, что требовала девушка. Да и поняв, почему она подняла вопрос об одеждах, тот подошёл ближе к эльфу и осторожно разорвал кожаные штаны, открывая девушке рану. Спасибо ему за это.

С первым эльфом будет не трудно: пулевое ранение, но пуля, скорее всего, осталась внутри. Извлечь её — не проблема. У Джасти уже имелась практика. А вот о том, чтобы пуля не задела кость, — на это нужно молиться.

— Как его зовут? — спросила Джасти Исенгрима.

— Эхаос.

Девушка кое-как начирикала пером имя больного, его «болезнь» и номер кровати. А писать чернилами, оказывается, весьма трудно, особенно когда не на что положить лист. И словно узнав о трудностях Джасти, в лазарет стали входить эльфийки во главе с Мариэль. Медсестре показалось, что это поварихи. Не понятно — почему. Их было девять женщин, и каждая старалась не смотреть на человека. Ну и пусть. Хватит с Джасти всех этих неприятных взглядов.

Вторым был эльф с газовой гангреной — теперь-то Джасти не допустит предыдущей ошибки. Третий стонал от боли в плече. Дождавшись, когда Исенгрим снимет доспехи, девушка, ощупав конечность, поняла, что дело в переломе. Четвертым оказался тот самый парень без глаза.

— Его зовут Йорвет, — не дожидаясь вопроса, сказал имя рядом идущий эльф.

— Он друг Леголаса? — полюбопытствовала Джасти, записывая имя и койку остроухого.

Исенгрим кивнул. К этому времени пришла новая партия поварих, забирая грязную посуду. Джасти медленно потянула руку к лицу спящего солдата и дотронулась до здоровой кожи бедолаги. Горячая. Инфекция в самом разгаре.

На пятой кровати лежал Гориандэль с пневмонией и сквозным пулевым ранением… В общем-то раны не сильно отличались друг от друга. Как только Джасти обошла каждого солдата, она вернулась к столу и, попросив Исенгрима снять с эльфов все доспехи, стала для каждого писать историю болезни. Конечно, она не такая, как в настоящих больницах. Джасти только нужно знать имя, ранение, что и кому она будет давать и каким будет результат. В своей роте отпала надобность проделывать такие ненужные манипуляции — она всех знала. А здесь… Спроси её, кто там лежал на пятнадцатой кровати — она и не вспомнит.

От письма её отвлекла Мариэль, вставая перед столом Джасти. Очень долго медсестра игнорировала красавицу-эльфийку, в надежде, что та уйдёт по своим делам. Но девушка оказалась упряма, и медсестре пришлось поднять голову.

— Что такое?

— Она хочет помочь, — ответил за остроухую работающий с одеждами Исенгрим.

Человечка не скрыла усмешки. Помочь. Да чем она — не умеющая читать и говорить — может помочь? Хотя…

— Пусть перестелит кровати, — бросила Джасти скорее юноше, нежели Мариэль. Он как-то неприятно взглянул на медсестру, но перевёл её приказ.

Эльфийка оказалась более спокойной, чем её друг и, кивнув, пошла выполнять просьбу. Но как она это делала! Девушка словно хотела повторить тот знаменитый фокус со скатертью: выдернуть так, чтобы посуда на ней не побилась. От таких резких движений солдаты стонали, выкрикивали, ругали молодую врачевательницу, а Джасти только глаза закатывала.

— Скажи ей, пусть лучше принесёт несколько тазиков с чистой водой. И одно пустое ведро, — сказала она Исенгриму, устав наблюдать за глупыми попытками Мариэль. Если она так снимает простынь из-под тяжелых тел, то как она собиралась стелить новую?

Но прежде, чем юноша успел перевести эти слова, Мариэль испуганно выдохнула. Джасти подняла на неё вопросительный взгляд и увидела, как эльфийка с глубокой печалью смотрит на оголённую спину перевернувшегося на бок от её манипуляций стонущего эльфа.

— Distrata… — ахнула она, прикрывая ладонью рот.

Услышав это странное слово, Исенгрим оторвался от своего занятия и испуганно подбежал к эльфийке, так же устремляя взгляд на спину. Его глаза расширились от удивления.

— Ну что там ещё? — раздраженно прошептала Джасти и направилась к раненному. — Даже в плену покоя нет…

Да, она настолько углубилась в свою работу, что мысль о том, что она по-прежнему одна среди врагов отошла на задний план. Следовательно, смела позволять некоторые словесные вольности. Всё равно один Исенгрим её понимает.

— Дистраты, — ответил эльф, пропустив её второе предложение мимо ушей. — Это метки смерти.

— Метки смерти? — эхом повторила Джасти и, подойдя ближе, взглянула на спину солдата, который, к слову, немедленно заткнулся, услышав о странных дистратах.

— Да. Получившие её начинают гнить при жизни, — пока Исенгрим шепотом пытался объяснить то, что видит Джасти, сама она трогала спину солдата. — Как я не заметил, пока раздевал его?

Лопатки эльфа были красные и горячие, а в местах, где сильно выступала кость, кожные покровы были разрушены вплоть до мышечной ткани. Не так глубоко — выглядело как будто ему кусок кожи оторвали. Для того, чтобы оправдать свои подозрения, Джасти чуть оттянула штаны эльфа вниз. Он молчал, видимо, переваривал информацию о гниении заживо. Ровно на крестце Джасти увидела ту же картину, что и на лопатках. После этого, она посмотрела на Исенгрима, как на последнего идиота:

— Метка смерти? Серьёзно?

Бросив на Мариэль тот же взгляд, она вернулась к своему столу и продолжила писать истории болезни, мысленно отругав себя за то, что совсем забыла проверить солдат на наличие пролежней, что, собственно и было у этого эльфа. Самые обычные пролежни, которые, если не лечить и не делать что-то, действительно могут убить самой страшной смертью, но…

Как же она сейчас презирала эльфов в их незнании таких мелочей! Потом ей, конечно, будет стыдно за столь грубое к ним отношение. Но неужели за своё существование они не наблюдали за развитием болезней? Неужели никто, вместо того, чтобы придумывать глупые сказки о дистратах, не попытался выяснить причину?