Постчеловечество - Калашников Максим - Страница 33

Американское общество выработало множество разнообразных и в целом эффективных механизмов (начиная с поддержки иммиграции творческих людей и знаменитом «политкорректности»), стимулирующих внутреннее разнообразие и смягчающих тем самым описанное противоречие. Однако все эти усилия остаются частичными, сохраняющими описанное противоречие, которое, несмотря на все старания, еще может «выстрелить».

Возможен, впрочем, и иной вариант: противоречие между стандартизацией индивидуальных личностей ради удобства формирования организации и потребностью этих же организаций в необычных личностях ради стимулирования необходимого для их развития творчества может быть решен и на уровне коллективов, а не отдельных людей.

Ведь развитие компьютерных технологий и формирование всемирной информационной сети может достигнуть момента, когда ее сложность будет сопоставима со сложностью человеческого мозга или даже превысит ее. С этой точки зрения нынешние раздробленные и противоречивые «коллективные сознания» могут стать элементами и контурами единого планетарного сознания, подобно тому, как индивидуальное сознание человека уже становится элементом сознания коллективного. Это сознание впервые в истории цивилизации может сделать человечество (а точнее — его активно использующую компьютерные технологии часть) действительно единым целым. Следует подчеркнуть — человечество, но не отдельных людей и даже не их отдельные объединения (организации).

При усложнении и сгущении информационных потоков на базе более развитых коммуникаций еще до формирования единого планетарного сознания возникнут единые планетарные контуры переработки информации, носящие полностью надчеловеческий характер и, возможно, в принципе не поддающиеся восприятию со стороны индивидуальных сознаний. Было бы безосновательным биологическим шовинизмом априорно утверждать, что этим контурам и связанному с ними планетарному разуму будут недоступны творчество и интуиция. Более того: близость по масштабу к единому информационному полю, являющемуся источником интуиции и творчества, позволяет допустить, что эта форма мышления будет более органична ему, чем отдельным личностям.

Таким образом, снижение способности к творчеству со стороны интегрируемых в организации отдельных личностей может быть восполнено появлением качественно нового субъекта творчества — коллективного разума или объединения коллективных разумов в единый планетарный разум, по-прежнему образуемый в конечном счете индивидуальными людьми и не существующий без них и вне их. Сегодня он если уже и существует, то, скорее всего, лишь потенциально; это «разум, еще не проснувшийся».

Человек будет постоянным источником пополнения информационного поля; возможно некоторые его особенности (в частности, эмоциональность) обеспечат ему положение уникального элемента в иерархии разумов и, соответственно, сделают его вклад в формирование информационного поля необходимым и незаменимым.

Биологическая, социальная и технологическая эволюции станут предварительными элементами эволюции надчеловеческого сознания, — а возможно, и сознательно используемым им инструментом самосовершенствования.

Человечество, по-видимому, еще не столкнулось непосредственно с планетарными проблемами, требующими формирования и пробуждения планетарного же разума. Но то, что инструмент этого формирования уже куется вдохновленными похотью любознательности и наживы умами, заставляет вглядываться в убегающий горизонт человеческого развития в предвкушении новых проблем и свершений. Хотя нельзя полностью исключить вероятности того, что не только коллективный разум, но и грядущие планетарные проблемы окажутся доступными для восприятия только коллективного, но не индивидуального сознания, а мы в своем стремлении к известному и покою сможем увидеть лишь их слабое отражение, воспринимая их лишь как частное изменение привычных, рутинных проблем.

Так или иначе, главным уроком на сегодняшний день и одновременно главным результатом развития информационных технологий является то, что основным действующим лицом мировой истории неуклонно становится все более разумная, все более крупная и все более «мягкая», то есть все меньше претендующая на монопольное, единоличное обладание своими членами, организация.

Историю в еще большей степени, чем в наполеоновские времена, делают «большие батальоны», — движущиеся сами и по своей воле, не ощущаемой для своих членов, больше не нуждающиеся в думающих за них и направляющих их Наполеонах, — по-видимому, отныне и навсегда.

Каким мир будет через 20 лет? Есть ли возможность предсказать вероятные направления развития современной цивилизации, обретающей все более глобальный характер? Или же эта глобальность будет нарушена или даже разрушена центробежными силами человеческого сообщества?

Ответить точно на эти вопросы, разумеется, не смог бы даже сам Нострадамус, но поразмышлять «по поводу» — дело вполне возможное и даже полезное: как-никак всякий бюджет закладывается заранее, тем более — в условиях существенных структурных сдвигов все более глобализирующейся экономики.

Общим местом стало утверждение, что индустриальная эпоха заканчивается, уступая место место индустриальному, информационному типу производства. Соответствующим образом меняется классовая структура социума, психология потребления, способы воспроизводства общественных отношений в целом-Современная информационная экономика является своеобразной системой воспроизводства знаний как некоего «человеческого капитала» или нового, «четвертого фактора» производства (в противоположность трем факторам производства индустриальной эпохи — земле, труду и капиталу).

Становление постиндустриальных отношений, связанных с развитием информационно-коммуникационных технологий, ведет к необратимой трансформации психологии субъекта этих отношений, способствуя росту индивидуалистических навыков и прогрессирующей утере инстинкта архаичной коллективистской солидарности. Вместе с языком общественных отношений меняется экзистенциальная мотивация его носителей. В некотором смысле, здесь можно говорить о процессе приватизации общественной политики, экономические спонсоры которой составляют де-факто космополитический клуб сильных и богатых и ведут игру за пределами узконациональных интересов, способствуя тем самым институциональной интеграции глобальной бизнес-сферы.

Новый доминирующий тип экономики получил определение институционального, что является, в сущности, парафразом «корпоративного», но уже на новом витке спирали исторического развития. Главная антропогенная проблема институциональной экономики, по мысли ряда аналитиков, состоит в растущем эгоизме отдельных участников рынка, при одновременном ужесточении корпоративных задач. Т. е. мы тут опять сталкиваемся с «вечной» дилеммой личного и общественного, но уже в новом научно-технического контексте.

Сегодня главе государства модно и престижно уходить со своего поста не на пенсию, а в управленцы какой-нибудь крупной корпорации, куда даже из британских лордов стоит очередь. Однако, тот же самый процесс происходит в среде самого что ни на есть базисного среднего класса глобального капитализма: образованная элита практически всех стран мира, в подавляющем большинстве случаев, предпочтет корпоративную лояльность политической. Отсюда — рост мобильности рынка труда и усиление миграционных процессов, размывание традиционной культурной идентичности в поле новых вызовов истории.

Одним из этих вызовов, значение которого растет, является инструментальное приближение человека к программным шифрам второй сигнальной системы, а значит — к началам оперативного программирования психики. По-другому это называют «развитием технологий воспроизводства общественного сознания», или просто «хай-хьюмом» (high-hume).

В чисто техническом смысле «хай-хьюм» — это корпус новых технологий опережающего воздействия на рынок, адекватных реалиям развивающегося информационного общества. Другое название хай-хьюма — «гуманитарные технологии», целью которых является повышение скорости прогресса на единицу вложенного ресурса.