Живые и мёртвые - Уорнер Уильям Ллойд - Страница 19

Вскоре печатные издания страны сообщали о новых поворотах в карьере Бигги под такими, например, заголовками, как следующий, взятый из «Нью-Йорк Геральд Трибюн»: БИГГИ МАЛДУН ПОДПЛЫВАЕТ К БЕРЕГУ, ВОЗМОЖНО, В ПОИСКАХ НЕВЕСТЫ. ОТПРАВЛЯЯСЬ НА ЗАПАД, МЭР ЯНКИ-СИТИ ИЩЕТ ОТДЫХА И ПОКОЯ. ПРЕДСКАЗАНИЕ ОТМЕНЫ СУХОГО ЗАКОНА В ШТАТЕ НА ЗАЛИВЕ[38] И ИЗБРАНИЯ «МОКРОГО»[39] ГУБЕРНАТОРА. ВСЯ АМЕРИКАНСКАЯ ПРЕССА СООБЩАЛА: БИГГИ МАЛДУН ПОДЫСКИВАЕТ НА ЗАПАДЕ ЖЕНУ, БРЮНЕТКУ ИЛИ РЫЖУЮ. МЭР РЕШАЕТ «ДАТЬ СЧАСТЛИВЫЙ ШАНС» КАКОЙ-НИБУДЬ КРАСИВОЙ ДЕВУШКЕ. НЕ ВЫНОСИТ БЛОНДИНОК, ПОСКОЛЬКУ «ОНИ НЕ ОЧЕНЬ-ТО ХОРОШИЕ ДОМОХОЗЯЙКИ».

Все эти истории были частью рекламной кампании, развернувшейся после того, как его стали приглашать судьей на конкурсы красоты, танцевальные марафоны и прочие подобные мероприятия, проходившие по всей стране. Многие из этих приглашений он принимал. Куда бы он ни направлялся, пресса и публика повсюду тепло его принимали, а он по всей стране рассказывал о том, как его притесняли, как он заступался за простого человека и старался, чтобы каждому было веселее жить.

Он стал фигурой, символизирующей удовольствие и вседозволенность. Вместе с ним миллионы людей могли косвенным образом восстать против ограничений своей среды и приятно провести время. Хотя он сам и не пил, запрет на употребление спиртных напитков не был для него «благородным экспериментом», он выступал за то, чтобы каждый мог пить, сколько ему захочется. Он сквернословил и был не прочь сыграть с дружками на деньги. Ему нравилось весело проводить время. Для своей огромной аудитории он был «славным малым» и «человеком, говорящим то, что он думает», а никак не лицемером и не надутым ничтожеством.

Как видно из упоминаний блондинок и рыжих, одной из наиболее поразительных символических трансформаций Бигги Малдуна, последовавших за его признанием общенациональными средствами массовой информации, стала его мужская роль и его отношение к женщинам. Напомним, что во время выборов он имел такую репутацию, что почувствовал необходимым публично заявить: «Меня подозревают в том, что я ненавижу женщин. Это вздор», — а также рассказать о том, что, служа на флоте в Карибском море, был вынужден «выпрыгнуть с третьего этажа из окна, чтобы сохранить свою независимость».

Редакторы газет и журналов, а также те, кто держал под контролем другие средства массовой информации, быстро почувствовали потенциал Бигги как сексуального символа. На протяжении одного-двух месяцев он фигурировал в качестве знатока красивых женщин, человека, пребывающего в поисках красивой невесты, авторитета в вопросах женской привлекательности. Бизнесмены, устраивавшие такие зрелищные мероприятия, как конкурсы красоты, танцевальные марафоны и представления со стриптизом, увидели в нем фигуру, способную найти отклик как у мужской, так и у женской аудиторий и в качестве человека искушенного и привлекательного для женщин. Представителями обоих полов он рассматривался жак настоящий мужчина, «не смазливый мальчишка, которого вы видите в кино, а крепкий парень с кулаками». Для многих в его огромной аудитории Бигги превратился в могущественный маскулинный секс-символ. Женщины увидели в нем нечто большее, нежели дрянного мальчишку, походя называющего девчонок «щенятами»; на него обрушились горы писем, как застенчивых, так и откровенно эротических.

В Америке спектр значений, сопутствующих крупному, вооруженному двумя кулаками, сильному молодому мужчине, знающему, что ему нужно, и добивающемуся своего, всегда возбуждает во многих позитивные чувства в отношении его сексуальности и потенции. В фантазиях массовой аудитории Бигги был быстро трансформирован и стал служить символом неприрученного мужского начала, символом этакого огромного мускулистого «животного». Он стал еще одним образцом переполненного либидо мужчины-самца, образ которого обнаруживается в таких произведениях большой литературы, как «Косматая обезьяна»[40] и «Любовник леди Чаттерли»[41], в «Чалом жеребце» Робинсона Джефферса[42], в фигурах водителя грузовика и здоровенного моряка из популярных романов, кинофильмов и радиопередач, а также находит выражение в сексуальной мощи подчиненного белого или негра в народных мифах и балладах. Для многих он символически являл собою неуправляемую монаду, вольного человека, свободного от иссушающей нравственности среднего класса. В действительности, даже в категориях среднего класса Бигги был во многих отношениях хорошо воспитанным и правильным парнем; в своем сексуальном поведении он был раскован не более чем в любом другом. Воспитание, которое дала ему мать, осталось при нем. Он не употреблял спиртное и не курил, и хотя аскетом он не был, его обращение с женщинами было осторожным и заботливым. Между тем, женщины, писавшие ему со всех концов Соединенных Штатов, видели другого Бигги и реагировали на другого Бигги — Бигги символического, созданного прессой. Так, молодая женщина из Миссури писала ему:

Одна молодая мать прислала ему такую записку: «Глубокоуважаемый мэр! У меня есть четырнадцатимесячный сынишка, рыжеволосый крикун. Он обязательно будет иметь все, что захочет, и все будет делать по-своему. Так я надеюсь, что Вы не станете возражать, если я назову его Бигги Малдуном-вторым». Бигги ответил, что не возражает.

Молодая леди из штата Миссисипи поведала Бигги, что она «любит его портрет и восхищается его пониманием прекрасного». Далее она писала:

Не все письма, приходившие Бигги, были от женщин одного с ним возраста. Много писем было от женщин гораздо старше него, которые давали ему материнские советы. Одно из них начиналось так: «Милостивый государь! Я старая семидесятилетняя женщина. Мне хотелось бы поговорить с Вами, и надеюсь, что Вы воспримете все в том же самом духе, в каком я это имела в виду, что было бы с Вашей стороны очень любезно». Далее следовал длинный ряд нравственных наставлений по поводу того, как ему следует себя вести в качестве мужчины и в качестве мэра.