Четвертая обезьяна - Баркер Джей Ди - Страница 29

Не помню, как я заснул, но, наверное, в какой-то момент отключился, потому что проснулся в своей постели, в лучшей пижаме. Виски ломило от страшной боли — такой я в жизни не испытывал. Утреннее солнце заглядывало в щели жалюзи и так пекло глаза, что, казалось, я ослепну.

Вчера ночью отец отругал меня за то, что я напился. Я пробовал объяснить, зачем это сделал, но он и слушать меня не хотел. А может, и хотел. Не помню; события вечера слились в одно размытое пятно.

Откинув одеяло, я спустил ноги на пол.

Хотя я старался двигаться очень осторожно, от касания к полу боль прошла по всему телу и добралась до больной головы. Мне хотелось вернуться под теплое одеяло и проспать годик-другой, но я понимал, что, если скоро не встану, родители придут меня искать. В нашем доме, если ты не сидел за завтраком в девять, служба закрывалась и ты оказывался перед холодильником с пустой тарелкой и бурчащим животом. Видите ли, мама запирала холодильник. Ровно в девять она запирала холодильник на блестящий навесной замок. Он оставался запертым до обеда, и то же самое повторялось во время ужина. Хотя я вполне мог попоститься до полудня, чувствовал, что полный желудок поможет мне быстрее справиться с последствиями вчерашнего вечернего кутежа и, возможно, мне даже станет легче.

Вчерашняя одежда грудой лежала у меня в ногах; я уже собирался надеть ее, когда почувствовал, что от моей футболки пахнет рвотой. Я не помнил, чтобы меня рвало, правда, у меня не было никаких причин полагать, что отвратительный запах исходил от кого-то, кроме меня. Кого еще могло стошнить в моей комнате? Просто нелепо. Нет, скорее всего, меня все-таки тошнило. Видимо, бурбон устремился наружу через входные ворота. Я выпил столько, что в моем маленьком организме больше не осталось места…

Я оставил кучу одежды на полу, велев себе сжечь ее при первом же удобном случае, и достал из комода чистые джинсы и рубашку. Потом вышел в коридор и отправился на кухню.

— Вот молодец, сынок! — просиял отец, сидевший за тарелкой, полной яичницы и сосисок. — Садись! Жирная пища утихомирит твой желудок. Конечно, ты еще молод для похмелья, но похмелье — именно то, что тебе сейчас нужно после того, сколько ты выпил вчера ночью!

Я с трудом добрался до стула и сел, тяжело дыша. Внутри все переворачивалось. Бурбон — напиток для мужчин, и я собирался вести себя как мужчина. Не хотел показывать слабость под внимательным взглядом отца.

Отец привстал и налил мне полный стакан апельсинового сока. Потом с видом фокусника, который достает кролика из черного цилиндра, сдернул салфетку, под которой стояла стопка.

— Подобное лечат подобным, сын мой. Вот тебе лучшее средство для опохмела. Кентуккийский бурбон — самый быстрый способ справиться с похмельем, известный в цивилизованном мире. — С широкой улыбкой он придвинул ко мне стопку.

Я смотрел на стопку налитыми кровью глазами, бледный, и ждал, когда он скажет, что пошутил, но отец молчал. Потом он придвинул стопку ближе ко мне:

— Выпей, приятель. Обещаю, тебе сразу полегчает!

— Правда?

Он кивнул.

Я осторожно поднес стопку к губам. Голова у меня раскалывалась. Я втянул носом аромат теплой карамели и ванильного теста.

— Давай быстрее. Настоящие мужчины умеют пить бурбон одним глотком, не пролив ни капли!

Сделав глубокий вдох, я опрокинул в себя содержимое и заставил все проглотить, поморщившись, когда жидкость ожгла мне пищевод и желудок. Мне показалось странным, что я чувствую ее внутри. Никогда раньше я не задумывался о том, какой путь проделывают пища и напитки внутри меня. Спиртное — в самом деле странная штука!

— Поставь стопку на место! — весело приказал отец.

Я послушался, и стопка ударилась о дерево так сильно, что я не сомневался: сейчас она разобьется у меня в руке.

Отец захлопал в ладоши от радости:

— Вот молодец сынок!

Я вытер губы рукавом; мое дыхание пахло бурбоном. Оно напоминало пригорелый тост с патокой.

Отец и себе налил чуть-чуть. Выпил и тоже с маху поставил стопку на стол. Крякнул, передернулся, глубоко вздохнул и посмотрел на меня. Неожиданно он посерьезнел.

— Я хочу, чтобы ты запомнил сегодняшний день как свою первую выпивку. Думаешь, у тебя получится, приятель? Когда станешь старше и будешь вспоминать свою жизнь, я хочу, чтобы ты вспомнил, как впервые попробовал запретный плод, выпил бурбона со своим стариком. Вот что значит настоящая дружба отца и сына. Забудь о том, что было вчера; забудь, как ты выпивал с нашей славной соседкой-шлюшкой. Забудь, из-за чего тебе пришлось выпивать. Когда ты станешь старым, я не хочу, чтобы ты вспоминал, как напился с миссис Картер. Не хочу, чтобы ты вообще о ней думал. Помни только то, что происходит сейчас. Ну, как по-твоему, приятель? Сможешь — или ни за что?

Я немного подумал и кивнул:

— Смогу, отец. — Я широко улыбнулся. — Точно смогу.

— Честное-пречестное?

Я поднес свою руку к его руке, мы сплели мизинцы, и я дал слово.

— Вот и хорошо, потому что первый раз должен быть именно таким. Первый раз надо выпивать с собственным отцом, а не с бешеной сучкой-соседкой.

Я никогда раньше не слышал, чтобы он ругался; и мама тоже. Мои родители не произносили грязных слов. Конечно, сами слова я уже слышал; я слышал их много раз в школе и от других взрослых, но никогда от отца, никогда произнесенные его голосом.

— О, прости, приятель. Нехорошо при тебе употреблять такие слова. И ты, пожалуйста, никогда никого так не обзывай, особенно женщину. Я подаю тебе плохой пример. А ведь сам же всегда повторяю, что женщин надо холить и лелеять и обращаться с ними с крайним уважением. Если, конечно, они не совершают чего-то неподобающего с твоей женой. Если не делают такого, что может происходить только между женатыми людьми. А она ведь это делала, да?

Я опустил голову и вспомнил, как подсматривал вчера за мамой и миссис Картер. Понятно, что отец имел в виду именно это; ему не нужно было все объяснять на пальцах. Я медленно кивнул.

— Я не злюсь на твою мать, совсем не сержусь. Миссис Картер — красивая женщина. Красивая молодая женщина. Видишь ли, бывают люди настолько привлекательные, что они буквально зачаровывают всех вокруг. Здравый смысл уходит прочь, и внутри тебя остается пустота, которую, как тебе кажется, можно заполнить только этим человеком. Наверное, наделив желанием, Создатель стремился сделать нас более цельными; Он, так сказать, добавил приправ для полноты картины — все как у пчелок, птичек и так далее. Влечение заставляет мир вертеться. Оно заставляет нас порождать себе подобных, и мы, когда находимся в соответствующем состоянии, делаем глупости… Ты подумай, как я разболтался! Не успеешь оглянуться, как окажется, что мы с тобой ведем разговор о важных вещах, а я не уверен, что ты уже готов к такому разговору. Кстати, я не уверен, что имею право произносить такие речи. — Отец наклонил бутылку и поболтал коричневую жидкость. — Иногда эта штука делает все только хуже — желание, влечение. А иногда — наоборот, становится лучше. Я не возражаю против того, чтобы время от времени выпивать, но предпочитаю сохранять голову на плечах, особенно когда приходится иметь дело с дамами. Алкоголь лишает нас здравомыслия.

Я посмотрел на него снизу вверх:

— Отец, я не хотел пить. Не хотел! Но боялся, что она вызовет полицию, и не знал, как еще ей помешать.

Он положил свою руку на мою и сжал:

— Все в порядке, сынок. Не пойми меня неправильно. Я ценю то, что ты сделал. Ты поступил совершенно верно и справился просто замечательно. Но мне немножко грустно оттого, что тебе пришлось так поступить, вот и все. Мы с мамой немного увлеклись; нам не следовало ставить тебя в такое положение.

Я огляделся по сторонам и сообразил, что еще не видел маму.

— Она сейчас внизу с нашей гостьей, — объяснил отец, который как будто читал мои мысли.

Интересно, подумал я, жива ли еще миссис Картер. Откровенно говоря, я удивлялся, что она еще жива. Хотя мама и отец вчера ночью действительно дали себе волю, обычно они всегда проявляли осторожность. Они не любили оставлять после себя недоделки.

— Миссис Картер какое-то время побудет у нас?

— Да, сынок, наверное, побудет, — не сразу ответил отец. — Видишь ли, я сказал, что я не сержусь на твою маму, и я действительно на нее не сержусь, но часть вины за случившееся все-таки лежит на ней. Если бы они с миссис Картер не… ну, ты понимаешь, если бы они так не увлеклись, мистер Картер не стал бы волноваться. Он ни за что не явился бы к нам в дом, не стал бы оскорблять маму и угрожать ей, и ей не пришлось бы столкнуться с таким затруднением. Если бы он вчера не пришел, твоей матери просто незачем было бы причинять ему боль. Мистер Картер, возможно, сейчас сидел бы у себя на крыльце и радовался хорошей погоде с красавицей женой, а мама не ползала бы все утро на четвереньках, отмывая пол подвала от грязи. — Он покачал головой и рассмеялся: — Ну и кровищи из него вытекло, да, сынок?

Я не мог не согласиться с ним. Неожиданно для себя я улыбнулся во весь рот.

Отец долго играл со стопкой, вертя ее между пальцами. Наконец он поставил стопку на стол и провел рукой по волосам.

— Однако, если бы мама увлеклась мистером Картером, это была бы совершенно другая история. Мужчина не имеет права прикасаться к собственности другого мужчины, если он не готов отвечать за последствия. Наказание может быть суровым, более того, самым суровым. Если бы все произошло именно так, мистер Картер непременно понес бы наказание, но отвечать пришлось бы не только ему, а и другим сторонам, которые принимали во всем участие, верно? Мистер Картер ни в коем случае не должен был бы один отвечать за свое преступление, нет, сэр! Откровенно говоря, в таких случаях я возложил бы львиную долю ответственности на женщину. В конце концов, если дело касается женщин, мужчины часто ничего не могут поделать. Женщины чувствуют нашу слабость и пользуются ею. Они готовы приложить все силы, лишь бы получить, что им хочется… — Он понизил голос и задумчиво продолжал: — Сынок, между твоей мамой и мистером Картером что-нибудь было? Если было, говори, не бойся. Ты когда-нибудь видел их вместе, чтобы они занимались взрослыми вещами?

Его неожиданный вопрос застал меня врасплох.

У меня перехватило дыхание, а когда я попытался заговорить, ни одно слово не слетело с моих губ. Я покачал головой и наконец сказал:

— Нет, отец, я так не думаю.

Он прищурился:

— Не думаешь — но и наверняка не утверждаешь?

Я ничего не ответил; я не знал, что сказать.

— Если твоя мать больше не чиста, я должен все знать.

Мне показалось, что язык у меня во рту распух и не ворочается. Отец пытливо смотрел на меня. В его взгляде не было злости, но он смотрел на меня очень внимательно. Отец читал каждое мигание моих глаз и каждое подергивание носа. Я не отворачивался, потому что он понял бы это как признак откровенной лжи.

— Отец, я никогда не видел ее с мистером Картером.

Он склонил голову и долго смотрел на меня. Наконец он улыбнулся и похлопал меня по руке:

— К сожалению, все получилось, как получилось, и нет смысла плакать над разлитым бурбоном. Верно, мой мальчик? Лучше все принять, со всем примириться и двигаться дальше, чем без конца думать о прошлом. Правда скоро выйдет на свет; она всегда выходит, и тут-то я со всем спешно разберусь. Ну, а пока светит солнце, воздух свеж и я не собираюсь тратить понапрасну такой славный летний день.

Я потянулся через стол за тостом. Хлеб уже остыл, но приятно было чем-то набить желудок.

— Как твоя голова?

Я понял, что головная боль почти прошла, осталось только легкое покалывание за левым глазом — и головокружение.

— Гораздо лучше!

Он взъерошил мне волосы:

— Рад слышать! Давай, ешь. Когда позавтракаешь, пожалуйста, отнеси тарелку вниз нашей гостье. Пожалуй, налей ей и апельсинового сока. Как мне кажется, она успела нагулять аппетит. А я наведаюсь в дом к нашим соседям и приберусь там немного. Надо собрать ее вещи. Если кто-то вдруг решит узнать, где они, лучше, если все будет выглядеть, как будто Картеры отправились в небольшую поездку.

— Тогда, наверное, надо куда-нибудь перегнать их машину, — заметил я, отщипывая кусочки тоста.

Он снова взъерошил мне волосы:

— Ты точная копия своего отца, верно?

Я широко улыбнулся.