Политические работы 1895–1919 - Вебер Макс - Страница 66

Отличительное своеобразие палаты государств, основанной на народных выборах, по сравнению с заседающим наряду с ней Рейхстагом (народной палатой), прежде всего может выражаться в необходимо меньшем количестве ее членов. Небольшие размеры органов представительства согласно установившемуся опыту означают повышенную эффективность, более отчетливые, отличающиеся холодным рационализмом и не столь обусловленные эмоциональной демагогией решения — иными словами, бóльшую способность к власти. Всесторонность отражения политической воли, приносимую при этом в жертву, следовало бы предоставить «расположенной рядом» палате представителей (Рейхстагу). Подобно тому, как народной палате можно было бы дать известные преимущественные права при принятии бюджета, так и палате государств можно было бы предоставить решение качественно важных особых дел: административный контроль — включая расследование и жалобы чиновников, контроль над договорами и дипломатией, ратификацию важных вводных постановлений, а также, возможно, вместо почти неизбежно латентного, официально признанное участие в ведомственном патронаже^[122]. Вторая особенность палаты государств может заключаться в распределении мандатов по государствам. Правда, при прямых народных выборах по территориальному принципу отпадала бы необходимость распределения их по отдельным областям, существенно не согласующегося с количеством населения в этих областях. Такое распределение было бы тут даже бессмысленным. Поначалу это кажется преимуществом. Но зато именно с этим территориальным принципом, как мы видели, в особенно значительной степени сопряжено присущее палате государств игнорирование особенностей политической власти в отдельных государствах. И как раз мы, приветствующие унитарную республику саму по себе, не вправе этого не замечать. Это требование было особенно настоятельным, когда существовала тождественность главы империи главе прусского государства. При их будущем разделении это особое основание для гарантии фиксированных прав участия отдельных правительств в имперском правительстве отпало бы. Но тяжелая дискредитация «Берлина» и нынешнее фактическое сосуществование учредительных собраний отдельных государств наряду с имперским учредительным собранием, разумеется, наделили бы отдельные правительства сильной позицией, если бы эти правительства потребовали, что им необходимо быть представленными в центральном органе, направив туда проинструктированных доверенных лиц, — и представленными так, чтобы весомость их голоса ни в коем случае не могла быть подавлена Пруссией. И не следует забывать, что в государстве с такими экономическими и финансовыми проблемами, какие мы видим перед собой, участие представителей правительства в текущем управлении, контроле за ним и инструктировании по его поводу будет еще гораздо более определяющим, чем это в любом случае соответствует современному развитию, и по меньшей мере столь же важным, как участие населения в крупных избирательных куриях. Но с точки зрения отдельных государств, это активное участие в управлении фактически лучше всего осуществлять через проинструктированных чиновников. Палата государств, а тем более — зиждущаяся на народных выборах и по возможности на территориальном принципе, не может служить этому полноценной заменой.

Отсюда следует: прежде всего, распределение (примерно 50) мандатов по усовершенствованному принципу Бундесрата (например, 15 прусских, 12 австрийских, 7 баварских и пр. мандатов). А в дальнейшем — не территориальные народные выборы. Если же останутся территориальные выборы, производимые парламентами отдельных государств (разумеется, в данном случае по истечении мандатов при всяких новых всеобщих парламентских выборах в соответствующем отдельном государстве, поскольку тогда представители являлись бы партийными доверенными лицами, т. е. были бы не вправе работать дольше, чем та или иная конфигурация партий в их государстве), то это окажется столь близко к принципу делегатства в Бундесрате, что, вероятно, простое заимствование из нынешнего Бундесрата будет наиболее аккуратным решением. Разумеется, при перераспределении голосов, устранении карликовых государств, упразднении всех преимущественных прав председательского голоса, смене президиума, сохранении и, вероятно, расширении неотъемлемых особых прав. С тем большей вероятностью к аналогичному результату косвенным образом, вероятно, приведет роспуск палаты государств. Если же палата государств будет работать на основе представительского принципа (т. е. посредством народных выборов), то — если отдельные правительства все–таки с успехом выдвинут требование на гарантированное участие в центральной администрации, а это они, пожалуй, сделают — тотчас же возникнет необходимость наряду с палатой государств и народной палатой создать не просто какой–то руководящий орган, но орган федеральный, в котором руководство было бы распределено между правительствами республик по принципу участия, — или же иначе позаботиться о непрерывной связи имперского правительства с правительствами отдельных государств (при помощи агентов или постоянных комиссий)^[123]. Тогда — наряду с этим федеральным руководящим органом — имелись бы две избираемые палаты, и проблема Бундесрата, так сказать, всего лишь переместилась бы на другой уровень.

В таком случае, должны ли отдельные правительства выдвигать упомянутое притязание на распределенное участие в центральном правительстве, этот источник всевозможных трудностей? С чисто демократической точки зрения — несомненно, нет! Ведь население отдельных государств будет представлено как в народной палате, так и в палате государств, причем в последней — в привилегированной пропорции по сравнению с Пруссией. Тем не менее, всякая автокефальная политическая организация стремится к власти — мы еще часто будем объяснять, почему — и использует это стремление в чисто партикуляристских целях, становясь в оппозицию центру, если ее незаконно лишают квоты на участие во властных структурах. И, как мы видели, можно привести известные объективные основания на притязание таких организаций на это распределение. Избежать этого можно одним из двух способов. Либо упразднением автокефалии отдельных государств, т. е. вместо выборов глав государств народами отдельных государств или их парламентами — назначением глав государств центральной властью, как, например, в Канаде. Такое с формальной точки зрения, «централистское» решение в условиях Германии едва ли будет иметь шансы, если наряду с ним центральная инстанция опять–таки не будет комплектоваться по какому–нибудь федералистскому принципу, т. е. по принципу распределения (и, разумеется, при благоприятствовании малым государствам), — как мы видим, снова и снова все тот же сдвиг «проблемы Бундесрата». Или же второй способ: автокефалия продолжает существовать, а вот требование федералистского распределения в центре будет исключено благодаря совершенно радикальному распределению власти между отдельными правительствами и центральным правительством. Т. е. путем разделения как объективных компетенций, так и позитивных задач, и имеющихся для этого в распоряжении штабов чиновников, и, наконец и прежде всего, наличных источников дохода. Результат окажется таким, что двусторонние аппараты управления будут от верхушки до самого низа располагаться параллельно, подобно не соединяющимся системам труб. Но близкий к этой системе партикуляризм отдельных американских штатов был бы для нас неприемлем уже по причинам нашей социальной политики. А вот способ отношений между конфедерацией и кантоном в Швейцарии, несмотря на весьма изрядно расходящееся распределение компетенций, по сути своей ближе к нашим возможностям, особенно при упразднении великопрусской структуры. Однако же попытка попросту заимствовать это решение натолкнется на сильное сопротивление. Управление, осуществляемое в Швейцарии конфедеративными органами, по сравнению с нашими будущими потребностями ничтожно. Впоследствии мы увидим, что и финансовые отношения скажут здесь серьезное «против»: с точки зрения социализации настоятельно желателен как можно больший централизм. Но у нас на это можно возразить, что на строго централистское решение большое влияние окажут объективные причины будущего, а на федералистское решение, и в пределах него — на принцип делегирования и пропорционального распределения в том виде, как он воплощался в прежнем Бундесрате, — повлияют реминисценции из прошлого, но также и настроения, и конфигурации политической власти и интересов в настоящему о которых еще неоднократно пойдет речь. И говоря обобщенно, у нас недостает наглядной для каждого ежедневной проверки в высшей степени удачного для Швейцарии образца: наглядного эмпирического доказательства того, что своеобразие и интересы всех наших племен под защитой конституции (приблизительно) канадского или швейцарского типа — т. е. при участии палаты государств — будут соблюдаться так же хорошо, как и при дальнейшем сохранении унаследованных законов о Бундесрате. И как раз если Пруссия останется единым государством, то попытка приобрести доверие без такого доказательства, пожалуй, не будет иметь успеха, особенно если центральные имперские органы останутся в Берлине. Со своей стороны, я принципиально, по политическим и конституционно–техническим причинам, выступаю за конституцию с палатой государству но должен считаться с неизбежностью решения в духе Бундесрата. На это указывают уже нынешние взаимоотношения революционных правительств.