Имбецил (СИ) - "Alinkina" - Страница 74

Ему было плевать по ходу на окружающих и их мнение, поэтому этот имбецил, схватив меня за шиворот, как щенка, потащил к машине, чтобы отвезти в магазин, затариться продуктами под завязку и отвезти домой и заставить убираться в квартире. Самое удивительное, что все купленные продукты были мне, даже серая футболка с принтом оскалившегося, чёрного питбуля, прилетевшая мне в грудь прямо с вешалкой со словами: «В расчёте».

Как же я его ненавидел тогда. Да и сейчас не могу сказать, что в писающем восторге, ведь этот имбецил за следующие дни виртуозно превратил меня в свою личную дрессированную шавку. Да, именно в шавку, и понял я это только вчера, когда зашёл к нему после занятий проверить, не сдох ли он от алкоголя, и увидел открытый сейф с пистолетом и его самого в коматозном состоянии, трясущегося, беззащитного. И я не смог пройти мимо сейфа…

Этой ночью, перед проверочными я не спал, вертясь как уж на сковородке. И не из-за проверочных, а из-за Тура. Я даже пришёл к выводу, что я не смог бы убить человека, ранить - да, особенно ненавидимого мной человека (папашу, например), но не убить. Случись это месяц назад, а не сейчас, я бы с радостью воспользовался ситуацией и оружием и попытался бы выторговать себе что-нибудь у Тура. Да хоть договор аренды! Но я не стал этого делать. В голове и мыслей таких не возникло.

Когда всё изменилось? Когда я перестал быть расчётливой сукой и эгоистом с Туром? Когда?

От этих вопросов так горько и тошно, что и ответов не хочется. Сукой и мудаком жить проще: тебе на всех плевать и точка. А мне не плевать стало.

Как это чудовище с его псиной проникло в меня и отравило? Как, блядь? Я не понимаю!

Просто! Всё элементарно и просто! Ответ на поверхности, и я знаю его. Боюсь, но знаю…

Тур приходил ко мне первые дни ненадолго, давая какие-нибудь указания, типа убрать (квартиру вылизать до блеска в его понимании), приготовить нормальный ужин (а не блевательские пельмени), покормить и выгулять Спайка (чтобы он набегался как следует, а это не меньше часа, полутора), или постирать свои шмотки, которых собралась целая гора в ванной (руками!). Потом его приходы стали чаще и дольше: он сидел, бухал, смотрел молча, как я что-то делаю, или рисую или учу что-то после занятий. Я бесился и, не сдерживаясь, срывался, подрывался уйти на хер, хотя неоднократно давал себе зарок молчать и терпеть, ведь выбора у меня сейчас пока нет, но меня тут же мягко, несильно, но чувствительно возвращали с небес на землю: за волосы, прижимая мордой об пол, стол, стену, колено, грудь и т.д., и я затыкался, замечая, как в его мутных, залитых алкоголем зрачках просыпалась зверская похоть, но благо я вовремя останавливался, так что всё было только показательно и похоть оставалась только в чёрных зрачках.

Благодаря Туру моё расписание дня стало выверенным как, мать его, швейцарские часы. Я подрывался ни свет ни заря, чтобы без его «вежливой» побудки выгуливать ротвейлера-монстра, выматывающего меня своими устрашающими и бешеными игрищами, варил ему каши без комочков, как научил (заставил научиться) Тур, и кормил эту черную тушу монстропса чуть ли не с рук. Я начал рваться в хабзу, как умалишённый ботаник, полностью отдаваясь учёбе, на радость всем преподам и мастерам. За неделю я подтянул все хвосты и сдал все работы и зачеты, которые пропустил. Правда, не все радовались моему рьяному обучению, но это казалось такой ерундой, потому что как только заканчивались занятия, я с неохотой и бессильной злостью возвращался в квартиру, чтобы опять попасть под надзор молчаливого, сканирующего до миллиметра моё тело пьяного взгляда, поэтому я опять шёл выводить Спайка на выгул и кормил его. У меня неоднократно проскакивала мысль сходить прошвырнуться в общагу или к неформалке на потрахушки, но Быков, будто почуяв мои мысли, в один из дней молча припёр мне новую сим-карту, посмотрев на меня так, что стало понятно, чем для меня может закончиться поход куда-то. Он не сказал тогда ничего, но я-то понимаю, что он мне обеспечил полный контроль.

Так и проходили все эти дни: он меня «припирал» к стенке, а я пытался хоть куда-нибудь свалить или чем-то заняться, чтобы отвлечься от него и его рассматриваний и не выкинуть что-нибудь. Чего мне это всё стоило, не пересказать словами, но я держался. Выбора особого не было, вот я и давил в себе гнев и все порывы свалить куда подальше от Быкова. Ситуация вообще для меня была из серии всемирного экшна-пиздеца. Я никогда не находился под таким контролем. Даже мать с этим придурком недопапашей никогда особо не контролировали меня и дома появлялись редко, поздними вечерами, оставляя меня на попечение самого себя, так что столько внимания меня, мягко говоря, бесило до зубовного скрежета - сначала. Но как говорят: человек такая скотина – ко всему привыкает. И я привык и даже почти не обращал уже на Тура внимания. Хочет сидеть и бухать – пускай сидит, мне насрать. Хочет смотреть, как я рисую очередную домашку по рисунку или живописи – на здоровье. Не пытается трахнуть - и то хлеб, потому как я ожидал именно этого от него. Мой зад же он уже распечатал и опробовал, и ему явно понравилось, а уж сейчас бухому неадеквату воспользоваться ещё раз мной не составило бы труда. Силищи в нём бухом было немерено (проверено) - не мне с ним тягаться. В принципе, это ещё один факт нынешнего моего положения. Я прошляпил самое главное, опасаясь за своё очко. Лучше бы он ебал меня как последнюю блядь, но нет, он прижимал меня частенько к любым поверхностям, когда я его бесил и нарывался (не специально!), сопел мне в ухо или шею, обдавая алкогольными парами и вызывая табуны мурашек, трепал за волосы, рассматривал, но не лез целоваться, не распускал (относительно) руки и не трахал. Он уж если и прикладывал меня, то только номинально, слегка, в целях воспитания, не оставляя синяков. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. И моё «хорошее» тоже накрылось. Тур увеличил дозу алкоголя (как печень выдержала только столько бухать?) до неходячего, почти невменяемого состояния и просто вырубился у меня в квартире (впервые за время своего запоя), доползя до дивана и развалившись на нём морской звездой, сука.

У меня складывается ощущение, что всё произошло не позавчера, а неделю назад, не меньше. Столько всего произошло, столько я переварил и передумал. И как ни странно, та ночь с бухим храпящим Туром стала для меня переломной, окончательно и кардинально изменившей меня. Мне следовало тогда свалить. Бежать, блядь, без оглядки с той хаты и не быть упрямым придурком. И хрен с ним, что мне бы пришлось заново строить свою жизнь или тонуть в дерьме (когда меня нашёл бы Тур)! Всегда же можно попробовать всё начать сначала. А я как идиот цеплялся за дебильное желание доказать, что я всё-таки смогу всех поставить раком. Упрямый осёл и зажравшийся разбалованный придурок! Ну вот что мне стоило тогда не остаться ночевать на полу, а свалить куда-нибудь? Что?! Нихуя не стоило. Баран, и тупой имбецил, возомнивший себя неизвестно кем, вот кто я.

Тур проснулся ночью. Я не слышал, как он вставал и как он закрыл на кухне рота, чтобы не мешался, но я прекрасно почувствовал его мощные, сильные руки на своём лице. Он закрыл мне рот, чтобы я не орал, и зашептал хрипло в шею, нежно, как ребёнку:

- Тшшш… Не кричи… не кричи, мой хороший…

Да если бы мне он сказал такое в другое время, я бы ржал до посинения, но тогда эти слова привели меня в чувство. Я попытался врезать ему, но не стоит и говорить, что это было бесполезно. Если бы я спал не на животе, мне было бы намного удобней сопротивляться, но я сплю на животе, и это усугубило положение. Одеяло отлетело в сторону, и меня прижали сотней кг (если не больше) к полу, не давая возможности повернуться. Он удерживал своей одной лапой мои руки за спиной, а второй, отпустив свою ладонь от рта, стал невесомо, будто боясь наставить синяков или причинить боль, гладить по груди, довольно шустро задрав футболку. Мотор мой работал на износ, гоняя литрами кровь, но я молчал и, сука, расслаблялся, отдаваясь в жесткие руки и подставляясь под полные, нежные блядские губы. Тур знал, что делать и как. Страх ушёл. Я смог немного успокоиться и привести себя в чувство, но ненадолго. Тур резко перевернул меня на спину и, раздвинув своим коленом мне ноги, навалился сверху, пытаясь поцеловать. Я завертел башкой, уходя от его губ, пока ему не надоела эта возня и он, зафиксировав жёстко своей лапой мой подбородок, не начал меня целовать. Мотор мой ухнул, будто проваливаясь куда-то. К лицу прилила кровь, а острые иголочки от адреналина и резкого возбуждения заполнили моё тело, частично уходя в никуда через кончики пальцев, но в основном сконцентрировавшись в яйцах, защемившей груди и на чуть онемевших губах, которые нереально нежно стал терзать Тур. У меня было ощущение, что меня после разгоряченной бани вытолкали на мороз. Сначала холодно, а потом тело становится лёгким, как пёрышко, а в голове звенит от чистого воздуха, пустоты и дозы невозможного, неземного удовольствия. Именно это я испытал от его напора, силы, жёсткости и грёбанной мягкой, невесомой ласки и осторожности. Если бы на моём месте оказалась представительница женского пола, она бы точно потекла, застонала и раздвинула ноги, но я не она, поэтому у меня только член встал от этого сумасшествия. Как бы я ни гнал от себя мысли, что я уже испытал извращённое удовольствие от хрена в заднице, я ничего не мог поделать с собой ни тогда, ни на данный момент. Меня завело с пол-оборота, а в голове всплыло гадкое, запрещённое мной же воспоминание и желание вновь почувствовать чужие жёсткие, мокрые, приносящие дискомфорт пальцы в своём пульсирующем, предвкушающем что-то большее очке, чтобы потом….