Лазурь на его пальцах (ЛП) - Лонсдейл Кэрри - Страница 18

– Желаю вам удачи, Эйми! И дайте мне знать, когда будете готовы выяснить, кто из нас двоих настоящий мастер приготовления кофе.

«Он что, и в самом деле думает, будто способен сварить кофе лучше меня?» – подумала я, припоминая наш разговор за ланчем в начале недели.

– Разумеется, – ответила я.

Тут вернулась официантка, неся нам капкейк «Красный бархат», в центре которого горела одна-единственная свеча.

– А это еще зачем? – удивилась я.

– У вас день рождения. Загадывайте желание.

Улыбнувшись, я закрыла глаза и представила свою будущую кофейню с логотипом над дверью. Потом открыла глаза… и за мгновение до того, как задуть свечу, у меня в сознании вдруг проявился Джеймс и те слова, что сказала мне ясновидящая: «Он жив!». В итоге, вместо того чтобы дунуть, я булькнула, зашипела и закашлялась.

Ян вытянул свечку из капкейка:

– О-хо-хо, молодо-зелено!

Через некоторое время Ян уже шел рядом со мной по улице, провожая меня до дома. Дойдя до своего крыльца, я поблагодарила его за чудесный капкейк.

Горящая над крылечком лампа придавала лицу Яна некую таинственность, подчеркивая резкость его черт и высвечивая проступившую за день щетину.

– Благодарю вас за такой замечательный вечер. И, похоже, – засветился он улыбкой, – я буду очень по вам скучать.

И вдруг поник головой, словно это признание застало его врасплох.

– В самом деле? Почему же?

– Я уезжаю на несколько дней в очередную фотоэкспедицию.

В моей руке брякнули ключи.

– И долго вас не будет? – тихо спросила я.

– Десять дней.

У меня дрогнули губы.

– Это ужасно долгий срок.

– Целая вечность, – подхватил он и приблизился ко мне. – Надеюсь по возвращении снова увидеться с вами.

– Мне бы тоже этого хотелось. Я очень приятно провела сегодняшний вечер.

– Я тоже.

Он легонько скользнул пальцами по моей щеке.

– Может, к моему приезду кофейня «У Джо» уже превратится в кафе «У Эйми»?

В том месте, где он прикоснулся, моя щека словно загорелась.

– Возможно.

Он пристально смотрел на мои губы. Я тихонько вздохнула. Ян улыбнулся:

– Спокойной ночи, Эйми.

– Спокойной ночи, Ян.

Я наблюдала, как он торопливо пересек улицу и скрылся за углом, направляясь к центру города. Когда он пропал из виду, я коснулась пальцами губ. Яну явно было нелегко сдерживаться, чтобы не поцеловать меня.

Глава 8

С того самого субботнего утра мы с Джеймсом стали друзьями не разлей вода, став даже ближе, чем сиамские близнецы.

Поприкладывав какое-то время лед к губам, он помог мне устранить то безобразие, которое учинили Робби и Фрэнки с моей лимонадной стойкой, после чего провел со мной весь остаток дня, а потом почти все воскресенье. Мы стали лучшими друзьями, которые могли делиться между собой своими самыми сокровенными мечтами, а через мгновение уже отчаянно пуляться пластиковыми дротиками.

– После колледжа мы поженимся, и у нас будет трое детей, – объявил он однажды, когда мы вместе с Ником и Кристен играли в стрелялки-догонялки с нёрфами в открытом заповеднике, находившемся позади дома Джеймса.

Потом он сказал, что хочет стать великим художником, а я тем временем якобы буду сидеть дома и печь разные вкусности. Печь, печь и печь, пока не растолстею настолько, что не смогу протиснуться в дверной проем.

– Чего-чего?! – Я чуть не задохнулась от злости и навела на него свой нёрф.

Джеймс упал на землю и, обхватив руками живот, залился хохотом.

– Ты станешь таким же толстым, как и я, – заявила я. – Если мы с тобой поженимся, я заставлю тебя есть все то, что я приготовлю. – Я застыла над ним, прицелилась и выстрелила, попав прямо в лоб. Тут же отбежала, нырнула под поваленное дерево и рассмеялась. Как я ни пыталась, все равно никак не могла вообразить Джеймса толстым.

В ту пору я больше всего любила долгие, дождливые субботние вечера. Джеймс заходил ко мне после футбольной тренировки и, измученный и разбитый, буквально валился на диван. Мы пристраивались в разные концы дивана, я читала какую-нибудь книжку, а он просматривал комиксы. Там мы и лежали, пока мамина выпечка не выманивала нас на кухню своими дразнящими запахами, от которых в животах начинало нетерпеливо урчать.

К той поре, когда Джеймсу исполнилось двенадцать лет, мы с ним были знакомы уже почти что год, а я так ни разу не побывала у него дома. Приводить домой девочек в его семье не дозволялось, пока он не поступит в старшую школу. Глупое, конечно, было правило, как объяснял мне Джеймс, возмущенно закатывая глаза, – тем не менее он ему строго подчинялся. Ему как-то довелось увидеть следы отцовского ремня на заднице брата. Томас тогда пригласил к себе одноклассницу, чтобы готовиться к экзаменам. Его отец, Эдгар Донато, вернувшись домой раньше обычного, тут же спровадил девочку домой и без малейших колебаний выпорол сына. Девочки и разные хобби в семействе совершенно не приветствовались, считаясь сильно отвлекающими факторами. Лишь учеба и спорт, по мнению Донато-старших, создавали крепкую основу всем умениям и навыкам, необходимым, чтобы оставить свой весомый след в этом мире. Его родители уже задолго расписали наперед жизни своих сыновей.

Я приготовила тогда отличный подарок для Джеймса – то, что он действительно хотел и чего никак не мог попросить у своих родителей, – и очень старательно его завернула. Впрочем, когда я позвонила в его дверь, бумага все равно измялась.

В тот день отмечали день рождения Джеймса. Приглашены были только мальчики, но мне очень хотелось вручить ему свой подарок. Никак не могла дождаться, когда же он наконец его увидит.

Дверь мне открыл парень, которого я никогда прежде не видела. Он был выше Джеймса и явно старше Томаса, хотя и с такими же темными волосами, глазами и цветом кожи легкого оливкового оттенка, выдающим итальянское происхождение. «Должно быть, это Фил, их двоюродный брат», – подумала я. Джеймс говорил, что тот частенько к ним приезжает. Обычно это случалось, когда отец Фила, дядюшка Джеймса и он же брат миссис Донато, надолго отлучался по делам. А дядя Грант очень часто улетал куда-то из страны.

Джеймсу приезды Фила не доставляли ни малейшей радости. В такие дни он большую часть времени старался проводить у меня дома, нередко уходя лишь тогда, когда на улицах уже загорались фонари.

Тем не менее открывший дверь Фил как будто вполне приветливо улыбнулся:

– Ты подруга Джеймса – Эйми. Верно?

Я кивнула.

– А он дома?

– Джеймс! Марш к дверям! – прокричал он в глубину дома и вновь повернулся ко мне. – Жаль, что тебе нельзя на нашу вечеринку. Папа Джеймса ввел тут свое дебильное правило: «никаких девочек». А на самом деле он очень хотел бы тебя пригласить.

– Мистер Донато? – У меня округлились глаза.

Парень хохотнул:

– Нет, глупышка. Джеймс. Меня, кстати, зовут Фил.

– Очень приятно.

Дожидаясь Джеймса, я нетерпеливо перекатывалась с носка на пятку и обратно.

Наконец из коридора донеслись громкие шаги, и через мгновение между Филом и дверью протиснулся Джеймс.

– Привет, Эйми! – успел он сказать, прежде чем Фил сцапал его за голову борцовским захватом и дал звонкий щелбан.

– С днем рожденья, маленький ушлепок, – произнес он дурашливым мультяшным голосом, очень напоминая Лягушонка Кермита из «Улицы Сезам», и я рассмеялась.

Джеймс, извернувшись, высвободился из хватки Фила и отпихнул его:

– Сам ты ушлепок, дебил.

Взгляд Фила вмиг стал резким и колючим, и мне было непонятно, почему эта обзывалка так его обидела, притом что сам он только что сказал своему брату, в общем-то, то же самое.

Тут Джеймс заметил подарок в моих руках. Улыбнувшись, я протянула сверток имениннику.

– Классно! Скажи маме, что я сейчас вернусь, – обронил он Филу и выскочил на крыльцо.

Я двинулась было за ним, но потом развернулась к Филу:

– Приятно было познакомиться.