Гобин поневоле или Изменчивый Мир (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич - Страница 10

— Интересная теория! Надо будет обдумать её на досуге… — он хрипло засмеялся. — А вот Лар-ин-Лин с Кил-ин-Хаком не рассуждали, как ты. Лин предложил мне убить рагхакка сам, как только вошёл сюда, и без колебаний перерезал ему глотку. А Хак сделал то же сразу, как только я дал ему нож. Ты — первый мой ученик, что сомневается в моём приказе. — Улыбка сползла с его лица, а брови сошлись на переносице. — Я уважаю твоё решение, но с такими мыслями ты долго не проживёшь, и уж тем более не станешь настоящим шаманом. Даже наши знахарки, обращаясь к духам, режут скот, а порой даже приносят в жертву гоблинов из других кланов. И сейчас тот, кто хочет стать боевым шаманом, причём высшего ранга, отказывается убить?! Я разочарован.

Гоблин посмотрел на клетку с задумчивым видом, а затем медленно отошёл от столба света, скрываясь в полумраке дома. Через несколько шагов его стало совсем не видно, и из мрака послышался его гогочущий голос:

— Говоришь, не можешь убить его, потому что он ничего тебе не сделал? Что ж, тогда вот тебе повод действовать…

Я ещё не успел понять к чему он клонит, а в ушах уже завыл ветер, и в следующую секунду сильнейшие потоки воздуха закружились вокруг клетки и, словно клинки, разрезали её прутья пополам. Клетка обвалилась, подняв клубы пыли, а ветруган успокоился, словно его и не было. А затем я услышал шипение…

Ну, дед, я тебе это ещё припомню!

Нож был схвачен как раз в тот момент, когда из клубов пыли выпрыгнул, шипя от попавшего на тело света, рагхакк. Опалённая и дымящаяся тварь, оказавшись за пределами своей солнечной ловушки, тут же сориентировалась, бросившись ко мне в длинном прыжке. Я махнул оружием наугад. Оно полоснуло воздух, и задела рагхакка по брюху — в том месте, где пластины располагались друг от друг немного в отдалении. Брызнула чёрная кровь, попавшая мне на лицо, заставив зажмуриться. Я отшатнулся, услышав, как монстр падает на пол, а затем ползёт ко мне: всё-таки в больших ушах есть свои плюсы — слышишь каждый шорох.

Пытаясь вытереть рукавом кровь с глаз, я одновременно ударил ножом сверху вниз, но на этот раз не попал — судя по звукам, тварь юркнула в сторону, угрожающе шипя, и, воспользовавшись ситуацией, снова совершила прыжок.

Кровь теперь не застилала обзор, но было поздно — ни уйти в сторону, ни защититься ножом. Так что я сделал первое, что пришло мне в голову: выставил перед собой согнутую в локте руку, а затем стиснул зубы от ударившей в голову боли. Чёртов рагхакк вогнал свои острые зубки прямо мне в руку! Как же больно, мать его так! Но сквозь затуманивший разум боль пробилась неописуемая злоба: никто не смеет меня кусать! Никто не смеет делать мне больно!

Зажатый в правой руке кинжал вонзился в открытую рану на брюхе монстра, что так неразумно повис на мне, полностью открыв свои слабые места. Тупая тварь, пускай и быстрая… Рагхакк заёрзал, видимо, не понимая, что делать: его крохотный мозг не успевал переваривать информацию. А я успел вытащить и вонзить нож ещё несколько раз. Хватка монстра ослабла, и он, разжав челюсти, рухнул на спину с торчащей из живота рукоятью кинжала, дёргая своими лапками в бесполезных попытках подняться, словно перевёрнутый на спину жук. Его шипение стало постепенно затухать, пока не прекратилось вовсе, и в помещении воцарилась тишина. Убил. Убил, и ничего не чувствую… хотя, нет, чувствую, очень даже чувствую — рана на руке, словно огонь, обжигала, заставляя постоянно кривиться и сдерживать шипение, подобное тому, что издавал рагхакк. Хотя вообще ничего особенного: рана не глубокая, до свадьбы заживёт… ай, тугодум! Какой заживёт?! Ты куда мозги потерял?! А что насчёт той смертоносной слизи, о которой говорил старикан?!

В приступе паники начал разглядывать несколько круглых ранок у запястья, ожидая увидеть хоть какие-то намёки на яд, а также одновременно прислушиваясь к себе: вроде как никакой внутренней боли не ощущается, тело не сводит судорогой, не брыкаюсь тут с пеной изо рта…

— Не переживай, весь свой яд он уже использовал сегодня, — появился из темноты Учитель. — Так что здесь можно обойтись обычным бытовым зельем. Раны заживут — не заметишь.

Стиснув зубы, но уже не от боли, а от закипающей внутри злобы, что в купе с адреналином от короткого боя переросла в ярость, я вытащил из бездыханного тела животного кинжал, и выставил перед собой, направив остриём в сторону Учителя:

— Зачем?! Хотите меня убить?! Сначала тот страж, теперь это! Тогда я первый лишу вас жизни! — И сам не ожидал от себя такой свирепости. Теперь, после первого своего убийства, я ощущаю, что смогу сделать это ещё. И не раз. И не только с рагхакком.

Старик вздохнул, скрестив руки на груди. Похоже, его вообще не волновало наличие у меня оружия.

— На то есть несколько причин, — сказав это, он махнул ладонью в сторону, словно отгонял надоедливую муху, и по руке больно ударило хлёсткой воздушной волной, отчего я, ойкнув, выронил кинжал. Вот же шаман хитросделанный! — Ты должен был почувствовать вкус смерти. Без него ты не станешь воистину боевым шаманом. Лишь ощутив на руках кровь, ты сможешь взывать к могущественным сущностям, и они откликнутся. Духи требуют крови и силы, уважают кровь и силу, и так будет всегда. Но это не самое главное… — Учитель вновь сделал суровое лицо, и, казалось, даже тьма вокруг него в этот момент стала гуще. — Ты должен научиться дисциплине. Выполнять то, что я говорю, делать то, что я говорю. Почему нет шаманов-самоучек? Только Великие шаманы и их ученики? Потому что лишь опыт, переданный от старшего поколения к младшему перерастёт в великую силу. Только так можно стать шаманом.

Адреналин постепенно затухал, а вместе с ним возвращался и голос разума. Злости больше не было — лишь мысли. И правда — чего я злился? Хотел стать боевым шаманом? Хотел. Понимал, что придётся подстраиваться под местные нравы и обычаи? Понимал. Так чего теперь жалеть? Нужно убить — значит, убью, мне уже на опытном примере доказали, что для меня это не проблема. Мне показалось, или я даже испытал… удовлетворение от убийства? Наверное, то же чувство испытывает художник, закончивший картину и разглядывающий своё творение. Это что, отголоски Гул-аль-Дука, или моя, личностная сущность, которую я скрывал глубоко в себе? Вряд ли теперь удастся это узнать.

Поднявшись, я отряхнулся и, подняв с пола кинжал, протянул его старику. Тот удовлетворённо кивнул и, приняв его, вытер лезвие об одежду, водрузив в ножны на поясе:

— Ты поймёшь это. Со временем. Изучение духовных сущностей начнём завтра. А пока… — он покопался у себя под одеждой и достал небольшой свиток, обёрнутый грубой верёвкой. — Отнесёшь это кое-кому. Младший дух проводит тебя.

Взяв в руки свиток, я не скрывал своего удивления. Куда нести? Какой ещё младший дух? Что опять задумал этот гобливнюк?

Словно прочитав мои мысли, старый гоблин хлопнул в ладоши, и воздух передо мной начал как будто вибрировать. Я автоматически отшатнулся: теперь стал настороженней относиться ко всему, что творит шаман воздуха. Потому что пока это принесло мне только неожиданные и не самые приятные сюрпризы.

Через считанные секунды передо мной появилась мини-копия того стражника, что я встретил у дома. На вид малыш казался абсолютно безобидным, но, успев узнать любовь старикана ко всяким фокусам, думаю, он не так прост, как кажется, этот маленький комочек воздуха.

Учитель присел на колени, и что-то нашептал мини-стражу. Тот обернулся ко мне, и в его сияющих тем же голубым огоньком, что и у старшего собрата, глазах, промелькнула… радость? Или нет… так смотрят обычно люди, собирающиеся устроить конкретную подляну. И что-то подсказывало мне, что я абсолютно прав.

Интуиция не подвела.

Малыш начал вращаться, увеличиваясь в размерах и теряясь в образующемся вокруг него вихре. Я не успел ничего понять, а вихрь уже подхватил меня, подняв над землёй, и, задержавшись на мгновение, как будто о чём-то задумавшись, рванул к дыре в потолке, завывая так громко, что даже заглушил мой вопль ужаса.