Гобин поневоле или Изменчивый Мир (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич - Страница 11

Но даже сквозь эту какафонию звуков я умудрился услышать довольный голос Учителя:

— Передавай привет Их-руг-Ахту!

В голове мат перемешивался с проклятиями в сторону старого шамана. Вихрь поднял меня чуть ли не на высоту птичьего полёта, а ведь боязнь высоты у меня с детства! И зажмурить глаза не получается: только закрою их, как сразу высота в голове становится неописуемой, и всё лишь усугубляется. Эк у них какие навигаторы стрёмные! А поначалу тот мини-вихрь казался таким милым и безобидным! Чтоб тебя… вас, то есть, Учитель! Чтоб вас! Стану шаманом — обязательно отвечу вам подставой за подставу! Кровную месть ещё никто не отменял!

Но вот, наконец, по ощущениям, я начал снижаться. Посмотрел вниз: земля стала приближаться, дома и гоблины увеличиваться в размерах. Голова закружилась. Ну не моё эти полёты, не стать мне шаманом воздуха — это точно!

Как только до земли оставались считанные сантиметры, вихрь вдруг неожиданно исчез, отправив меня в свободное падение. Прокатившись по земле несколько метров, кувыркнулся, и сел на пятую точку, стараясь прийти в себя и сфокусировать зрение. Тело после такого полёта будет ещё день болеть, как минимум.

Огляделся: и куда меня занесло? Кажется, в одно из смутно знакомых ответвлений от основной дороги. Что-то гоблинская память поднимала из недр своего хранилища: вон там, слева, немного покошенные сарайчики, справа от них — большая круглая площадка с воткнутыми на определённом расстоянии в землю кольями. Подальше от площадки — огороженная забором территория, из которой доносились странно-клокочущие звуки. Ага, вспомнил! Местная конюшня, или как-то так.

Через силу поднявшись — всё тело загудело — я с удивлением воззрился на правую руку, что мёртвой хваткой держала свиток. Смотри-ка — не выпустил, видимо, от страха. Пальцы не разжимались, и слушаться меня не хотели, так что пришлось их силой отлеплять от свитка, перехватывая его в левую руку. М-да, такими темпами из меня сделают какое-то заикающееся, вздрагивающее при каждом шорохе и не владеющее телом существо. Чёрт подери, пора бы перестать бояться и удивляться: просто надо быть готовым ко всему. Вон, гоблины, что сидели у сарая, даже не обратили внимание на моё экстравагантное приземление, да продолжили друг с другом разговаривать: похоже, для них такой способ доставки собратьев абсолютно обыден. Надо брать пример, а то, видишь ли, нового мира в целом не пугаюсь, а от отдельных его составляющих сразу в истерику? Всё, вдох-выдох, и вперёд. Что там говорил Учитель? Их-руг-Ахт? Боже, о чём думала мать этого гоблина, давая ему имя?

Протопав к двум о чём-то увлечённо разговаривающим зеленокожим, я поинтересовался где могу найти уважаемого Их-руг-Ахта, на что те хмыкнули, сказав, что найти-то я могу, вот только уважаемым его просьба не называть. Ого, что же это за гоблин такой, если его даже собратья не величают? Кого мне подсунул хитрый дед? И зачем? Всё больше и больше хотелось развернуть свиток и обличить Учителя в, чувствую, приближающихся проблемах для моей скромной персоны. Но он был запечатан, и что-то мне подсказывает, что, распечатай я его и отдай после Их-руг-Ахту в таком виде, то, каким бы неуважаемым он ни был, это звание точно повесится на меня, а терять авторитет в первые же дни — не комильфо. Так что я просто направился туда, куда указали мне гоблины.

Круглая площадка, окружённая сараями, представляла из себя мешанину из грязи и… грязи, ни на какой настил, и уж тем более асфальта-заменитель не было даже намёка, и потому до указанного места я добрался с замызганными штанами и настолько испачканными ногами, что казалось, будто это такая местная обувь, а не толстый слой грязи. И почему в шаманском гардеробе не предусмотрено хотя бы тапочек? Ох, и дня не провёл в новой для меня жизни, а уже скучаю по кроссовкам…

Из постройки, в которой предположительно и находился искомый мною гоблин, доносились какие-то шипяще-рычащие звуки. Местные коняхи? Ну-ка, ну-ка…

Зайдя внутрь, я первым делом зажмурился от ударившего в нос запаха. Либо это место было отхожим местом, либо гоблины вообще не следят за чистотой. Хотя, судя по тому, что я успел выяснить об этом народе, скорее, и то и другое. Поэтому продолжил я движение с зажатым носом и дыша только через рот. Но обо всех запахах я забыл сразу, как только юркнул из прихожей в дыру в стене, что, по сути, заменяла дверь, и оказался в главном помещении «конюшни».

На меня тут же уставилась прорва светящихся в полутьме глаз. Не гоблинских, и даже не конных. Эти существа являли собой нечто вроде больших, я бы даже сказал, гигантских ящериц, что возлежали на соломе и вяло, с каким-то безразличием, жевали. Надеюсь, что не конюха. Или как называть того, кто за ними ухаживает? Ящеронюх? М-да, звучит, будто он — любитель понюхать ящериц…

Этих ящериц здесь было не меньше десятка. Они были отделены друг от друга высокими деревянными стенками, но ничего по типу загона я и не заметил: ничто не мешало рептилиям просто выйти из своих «убежищ», да сожрать нерадивого гоблина, который забрёл сюда, даже не выяснив, на что может наткнуться. Но пока все они, как один, лежали, не шевелясь: лишь их челюсти усердно работали над пищей. Несмотря на это я даже сдвинуться с места не мог: ноги не слушались, страх, что они ринутся на меня, как только я двинусь, поедал изнутри. И где же ходить этот, чтоб его, ящеронюх, когда он так нужен?!

Не успел я подумать об этом, как из-за одной из стен вышел гоблин. С первого беглого взгляда, даже не пользуясь памятью Гул-аль-Дука, я понял: он — тот, кто мне нужен.

Одет зеленокожий был в кожаную жилетку, оголявшую живот и грудь, широкий пояс держал свободные штаны, больше напоминавшие бриджи, на самом поясе висел какой-то увесистый мешок, большой охотничий нож и палка, довольно аккуратно выструганная, обёрнутая какими-то тряпками и явно предназначавшаяся для дел, ведомых только самому её обладателю. Как и у меня, его стопы не были обременены обувью, но держал он их явно в чистоте: даже края штанов запачканы не были, что говорило либо о его возможностях порхать над землёй, либо о том, что он тут чуть ли не живёт, никуда не выходя. Волосы же на голове, что были чёрные, как смоль, наоборот, грязные, свисающие до плеч. Уши почему-то ободраны по краям, да и вообще в целом похожи на тряпки, измусоленные очень злой собакой. Но лицо — спокойное и даже приветливое, как у матери после работы: вроде как устала, хочет спать, но всё равно улыбнётся.

Увидав меня, Их-руг-Ахт — а это, без сомнений, был именно он — изумлённо вздёрнул брови, разведя руки в стороны, словно намеревался обнять на расстоянии:

— Ба! Гул-аль-Дук! Давненько ты не заглядывал…

Гул-аль-Дук? Ну да, ну да, надо бы уже привыкнуть.

Заметив моё замешательство, гоблин усмехнулся и сам пошёл в мою сторону, по пути абсолютно бесстрашно отвесив шлепки по носам разинувшим рты и явно просящим добавки ящерицам. Это зрелище вернуло мне контроль над телом и головой, и как только Их-руг-Ахт, улыбаясь во все хрен знает сколько зубов, оказался рядом, молча протянул ему свиток. Тот также без разговоров принял его и, на секунду застыв на рассматривании печати и кивнув каким-то своим мыслям, развернул его, начав бежать глазами по строчкам.

И чем ниже он опускался взглядом, тем угрюмее и сосредоточеннее он остановился, пока наконец улыбка совсем не исчезла с его лица. Затем он бросил на меня мимолётный изучающий взгляд, снова посмотрел на пергамент, нахмурился, затем свернул его и протянул ближайшей ящерице. Та с удовольствием сожрала угощение.

— Пойдём, — коротко бросил он мне, резко развернувшись и пошагав в другую часть здания.

И что было в том письме?

Мне оставалось лишь пожать плечами и, косясь на явно всеядных монстров, во взгляде которых читалось желание попробовать экзотическое блюдо ля-гоблин, последовать за Их-руг-Ахтом.

Зеленокожий остановился у дальней стенки, рядом с которой лежала, положив башку на толстые лапищи и двигая челюстями, пожирая собственную кровать-солому, большая даже по отношению к собственным собратьям, серая ящерица. Гоблин похлопал её по лбу, и та медленно, нехотя перевела на него взгляд.