Гобин поневоле или Изменчивый Мир (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич - Страница 29

Лар-ин-Лин успел поднести руку к одному из своих амулетов, но было уже поздно: нырнувшая в землю у самых ног гоблина духовная сущность тут же взметнулась вверх в виде переплетающих друг друга корней, камней и грязи, что в доли секунды преобразились в человекоподобного элементаля земли — монстр, даже не получив от меня приказа, нанёс удар своим окаменевшим кулаком, более напоминавшим булаву, и гоблин, не издав ни звука, выронив посох, пролетел назад метров десять, пока не столкнулся с словно специально выставленным на том месте деревом и, хрипя, рухнул на пятую точку, не в силах пошевелиться и лишь отплёвываясь кровью.

Кил-ин-Хак, помедлив несколько секунд, то ли от испуга, то ли от того, что не знал, что ещё предпринять, коснулся собственного амулета, явно собираясь надрать мне задницу, но я успел выставить перед собой руку с раскрытой ладонью и затараторить:

— Амулеты! Посмотри на его амулеты! Они ведь должны быть одноразовыми — так?! Посмотри, сколько из них использовано и найди среди использованных духов огня! Один из них — дух молнии второй ступени! Им и был убит старик! Просто, чёрт, посмотри!

Начавший было светиться амулет на шее моего друга погас, ибо гоблин убрал от него руку и, сощурившись, некоторое время буравя меня взглядом, всё-таки потопал к обездвиженному телу. Пройдя мимо застывшего без приказа элементаля, что просто «сканировал» местность взглядом своих ярко-красных глаз, Кил-ин-Хак присел у тела Лар-ин-Лина и некоторое время копался в его снаряжении. Я напряжённо ждал. Если Кил-ин-Хак не будет действовать по велению своего горячего сердца, а пораскинет мозгами, то он должен расставить все точки над «i» в своей голове, дойти до того, что произошло, и поверить. Должен, но сможет ли?

Прошла напряжённая минута ожидания. Столько времени на то, чтобы убедиться в наличии использованных амулетов не нужно — тут и нескольких секунд хватит — так что, скорее, он просто сосредоточенно думал. И, наконец, пришёл к решению:

— Проклятие! — Рыкнул гоблин и, поднявшись, подошёл ко мне. Я ничего не предпринимал: лишь мой получившийся слишком уж своевольным элементаль чуть дёрнулся, но всё же остался стоять на месте. — Он твой, — положил мне руку на плечо Кил-ин-Хак. — Поступай с ним, как считаешь нужным.

Неожиданно для самого себя я облегчённо выдохнул: оказывается, всё это время глубоко задерживал дыхание. Но как же легко я себя почувствовал, поняв, что мой друг сделал верный выбор.

— Великий Гул-аль-Дук… — иронично прохрипел Лар-ин-Лин, как только я подошёл к нему, буравя ублюдка взглядом. — Убьёшь меня? Вперёд… Но в селение можешь не возвращаться: Учитель убьёт тебя при первой же возможности… Пх! — вновь харкнул он кровью, но вытерев её с губ, продолжил свой порождённый безумной ненавистью монолог: — Ты стал для него слишком опасен, смекаешь? Слишком втёрся в доверие к нашей верхушке, стал слишком… необузданным. Нет-нет, он не боится тебя… Он тебя ненавидит. И эту ненависть я, достойно покорно ученика, разделил вместе с ним. И я уйду в мир духов, зная, что оставил тебя сгорать в огне!

Мне оставалось только хмыкнуть: похоже, его психоз не лечится.

— А не боишься, что в мире духов тебе будут не рады?

— Я?! Боюсь?! — Гоблин рассмеялся, отчего повторно низвергнул из себя кровь. — Не рады… За что? За то, что я пытался избавить наш мир от выродка вроде тебя? Ты — опасность, которая грозит всей Пяте! Это нашептали нашему Учителю Высшие Духи!

— Придурок, — констатировал я очевидное, — Что они ему нашептали?! Совсем из ума вышел?! Да наш дорогой Учитель тобой манипулировал, ибо видел, как ты смотришь на меня, как завидуешь моим успехам…

— Заткнись! — Рявкнул зеленокожий идиот, и обречённо махнул рукой: — Давай уже, сделай своё дело, и избавь меня от омерзительных для моих ушей слов.

— Нет. — Отрезал я.

— Чего?! — Воскликнули одновременно, как мне показалось, оба гоблина и даже элементаль.

— Нет, — вновь пришлось повторить мне — Я тебя не убью. Потому как смерть для тебя — слишком лёгкое наказание. — И затем, действуя по мановению скорее идущего откуда-то изнутри голоса, что диктовал мне дальнейшие действия, отошёл от изумлённого гоблина на пару шагов и, указав на него навершием посоха, произнёс: — За твои действия, оскверняющие Обитель Духов, предающие все принципы шаманизма, за кровь своих соплеменников, что ты пролил, я, Гул-ин… Гул-аль-Дук, проклинаю тебя, Лар-ин-Лин, именем «Нон»!

— Нет! Ты не смеешь! — Зарычал Лар-ин-Лин, исказив лицо в такой гримасе злобы, что, я явственно почувствовал это спиной, моего элементаля аж передёрнуло. Но не меня. Мой разум был чист, душа спокойна: я звал их… — У тебя нет такой Власти!

«Мы пришли на твой суд…» — раздался голос в моей голове, и в то же мгновение деревья вокруг накренились от ударившего в это место ветра, а начавший было разбредаться по болоту огонь тут же потух. Вокруг нас, едва ли касаясь ногами земли, стояли Они. У Них не было имён, в бестиариях о Них можно было найти только пару строк, Их называли лишь Великими — душами, что обрели знания и силу, максимально приближенную к пониманию Божественной. Они принимали различные формы, знали столько, сколько не знает ни один мудрец, Они были одним и всем одновременно, при виде Них сердце невольно билось чаще, а всё вокруг замирало, словно внимая каждому слову Великих.

Их было пятеро: пять порхающих над землёй духов, лишь отдалённо своей формой напоминающих нечто, имеющее голову, руки и ноги. И они, надо сказать, на порядок превосходили в длине гоблинские. Свет будто бил изнутри Великих, но в то же время ничего не освещал: от этого света даже не было тени, что, в принципе, невозможно.

Я и сам не заметил, как уже стоял на одном колене, упёршись взглядом в землю.

— Встань, шаман, — произнёс тихим, и в то же время разлетевшимся по всему болоту голосом Великий. То ли это сказал кто-то из пятерых, то ли все Они разом: понять Их сущность дано будет лишь тому, кто сам после смерти станет Великим.

Я встал и поднял взгляд на Них. Отчего-то мне показалось, что я смотрю в глаза Им всем одновременно, хотя здесь и намёка не было на глазницы, зрачки, или нечто похожее: да даже форму головы не сразу можно было разобрать! И всё же я смотрел именно Им в глаза.

Великие буравили меня «взглядом» несколько мгновений, в течение которых я явственно ощущал, что внутри моей головы будто что-то бегает, останавливается, и снова пускается в путь — не самое приятное ощущение, словно мнимые тараканы, обитающие в моей башке, действительно приняли материальную форму. Видимо, Великие сканировали мой разум в поисках подтверждения тех слов, что были произнесены мною при проклятии. На самом деле я не представлял себе верные слова того проклятия, и понятия не имел, существуют ли они вообще. Но бурлящая в душе ненависть и гигантский запас сил, который я выплёскивал при каждом слове, сделали своё дело: и суд, которого я так жаждал, всё же свершится.

— Виновен. — Наконец, вынесли свой вердикт закончившие копаться в моих мыслях Великие. Один из них медленно, как бы нехотя подплыл к успевшему не раз вспотеть и уйти в кому Лар-ин-Лину, а затем резко, так что сердце моё ёкнуло, выбросил свою конечность вперёд, выдвинув из неё нечто, похожее на палец. И стал медленно водить этим пальцем по воздуху, как будто что-то рисовал. Ах, нет, не «как будто»…

Гоблин заверещал, рухнув на колени, и схватился за лоб, на котором, по мере того как двигалась рука Великого, вырезалась, прямо на плоти, витиеватая руна, оставляя за собой след, подобный следу от ожога. И когда работа была завершена, Лар-ин-Лин, скуля и глядя куда-то отрешённо, трясущимися руками рвал на себе волосы, словно это могло помочь ему избавиться от красовавшейся на лбу метки «Нон»…

Эту метку нельзя стереть, нельзя уничтожить, даже после смерти она последует за её владельцем в обитель духов. Попробуй отрезать себе на лбу кожу — не поможет. Попробуй скрыть метку повязкой, или волосами — любой ученик шамана, любой самый никчёмный уборщик, владеющий хотя бы тридцатой ступенью шаманизма, почует её. И не будет тому, кто назван Нон, ни крова, ни тёплого костра, ни любви: все будут избегать его, презирать и ненавидеть. Близкие отвернутся, друзья презренно пошлют куда подальше, а за убийство Нона тебе скажут только спасибо.